Пламя костра завораживающие танцевало на толстых поленьях. Прогоревшие угли пылали жаром. Кто-то доедал походную кашу, скребя ложкой по дну котелка. Кто-то шаркал оселком по покрытому зазубринами широкому лезвию топора. Кто-то латал порванную в утренней стычке кольчугу. Кто-то что-то стругал: просто так, без умысла и планов, пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей. Завтра бой. Страшный и кровопролитный. Многие сложат голову на этом холме у неширокого пролива, разделяющего два материка. Тишина пробуждала страх в душах самых смелых воинов. И каждый пытался побороть ее по-своему, стараясь отвлечься от недобрых мыслей, как вдруг сильный, но не грубый голос у соседнего костра затянул:

– В бой скорей! Печатай шаг! Нам не нужен древний маг!

Ложка легла на дно котелка. Оселок остановил свое движение по и без того острому, как бритва, лезвию. И пара голосов залихватски подхватила:

– Грубой силой и секирой мы себе прорубим путь!

Нож, грызущий древесину, вернулся в ножны, а дыра в кольчуге оставлена в покое.

– Мы растопчем ваши рати,

сокрушим отрядов строй.

Нам шаман нальет отвару,

будем биться до упаду.

Песня гремела над станом, отгоняя страх и неизвестность, наполняя сердца отвагой и храбростью.

– Эльфов стрелы – нипочем,

жги, коли, руби мечом!

И вот уже вся Орда в один голос пела:

– Древний лес узнает силу,

всё затянем подобно илу.

Душеглот – наш злой воитель,

рода орочьго предводитель,

нас ведет всегда вперед.

Скоро будет ваш черед!

Хохот и смех разлетелись по лагерю, страх отступил.

– Песни горланят, это хорошо, – сказал орк, оглядевшись вокруг и, не обнаружив ничего подозрительного, одернул кожаный полог шатра. Коровья шкура с шумом запечатала вход. Жаркий костер, согревающий и освещающий пристанище вождя, послушно дернулся вслед мановению кожи, покрытой древними письменами и орнаментом, написанными кровью поверженных врагов и принесенных в жертву невольников. Этот орнамент пылал всеми цветами, предостерегая хозяина о присутствии недруга или адского отродья.

Походное жилище вождя Матерых волков было по-боевому суровым и аскетичным – каким и должен быть шатер воина. Ничего лишнего, за исключением богато украшенного оружия, развешанного по стенам. Орк бросил в очаг посреди шатра большое полено. Огонь с жадностью набросился на подношение, с новой силой озаряя весь шатер, отразившись в стали клинков словно в зеркале. Но угол, где сидел гость, оставался укрыт мраком.

– Ты получишь то, что пожелал. Владыка всегда держит свои обещания.– сказал темный. Глаза гостя блеснули зеленым огнем.

– Ни один волос не должен упасть с ее головы. Это главное условие.– сквозь зубы прорычал Орочий Вождь.

– Льзяц, сдержи клятву, и она станет твоей. А с ней и все орки Пустошей Карнахена склонят перед тобой голову.

–Как я могу доверять тому, кто просит клятвопреступления?– Орк замотал головой пытаясь заглушить голос вопиющей совести.

– Дело твое, но Галек отдаст ее в жены Октару и сам займет место верховного вождя. Ты лишишься всего. И жезла власти, и невесты.– голос гостя звенел сталью.

– Орда не примет предательства.– произнёс Орк опускаясь на дубовый табурет.

– Орда примет власть сильного. Мы не враждуем с вами.—Мрак вокруг гостя сгустился и уплотнился, вселяя почти физический ужас. Чародей продолжил:

– Что Гастан пообещал Огнеруку? Почему вы бьетесь на одной стороне с вашими врагами? Или забыли, как Апраксис со своими грифонами вырезал все кланы на северном плато? Ты ведь тогда получил свое имя, Вещий? Ты предупреждал Огнерука. Но тебе не поверили. Сладкоголосый Галек сумел убедить старейшин. Сколько орков Черной горы осталось в живых?

– Никого. Все полегли там, все до единого.—Льзяц поник головой, тяжелые воспоминания захлестнули его.

– И Орда не примет того, кто отомстил врагам? Собрал мзду за смерть ее детей? Ты станешь величайшим вождем на Пустошах? Или позволишь своему сопернику обнимать твою любовь? Если так, зарой свой топор и не смей называть себя орком. Похоть и жажда власти всегда довлеют над сильными мира сего. Вопрос, насколько ты силен.– маг явно усилял свой голос вербальным заклятием. Его слова грохотали как весенний гром.

– Если бы я мог одолеть Огнерука, то прибег бы к Анги Кай, а не к твоим услугам.– голос Орка наоборот сходил на шёпот.

–Владыка позаботится об Огнеруке. Его дни сочтены.

Нелепая Надежда на щедрый приз боролась с совестью, пытаясь найти компромисс Льзяц вымолвил:

– Гиены не поднимут секиры на армию Владыки. Но мы не станем биться против братьев.

– Вы примкнете к нам или сделки не будет.

Гость бросил щепотку лириума в огонь костра. Огонь возмущенно вспыхнул, выпустив наружу непроглядное облако тьмы. Гость исчез в нем, оставив вождя наедине со своими мыслями и сомнениями. Льзяц еще раз высунулся из шатра, оглядывая округу, опасаясь соглядатаев Октара и Галека. Но ночь была тиха и спокойна. Яркие звезды пылали в небе, прохлада летних сумерек разлилась над стойбищем. Матерые волки и северные гиены были сильнейшими кланами в походной Орде. Но Огнерук, старейшина совета, выбрал Галека походным вождем. А не его. И это бесило больше всего.

Солнце стояло в зените. День выдался жарким. Объединенное войско Вирании встретило волну нежити у пролива Вольдемара на Лысом холме.

Командовать сражением за отсутствием принца Гастана, выпало ему. Теперь он, наместник короля, должен был выстоять в этой битве, и не просто победить, но и сохранить боеспособность армии. Не очень легкая задача, с учетом численного перевеса противника.

– Сир, какой будет стратегия? – обратился к нему Архимаг. Советник и наблюдающий от великого совета могущественных чародеев прозванных Великим Кругом.

Наместник обернулся.

– План не сложен, но не даром говорят простота и гениальность сёстры.– Рыцарь улыбнулся.

Магистр продолжал вопросительно смотреть на главнокомандующего.

Постройте тяжелую пехоту перед камнемётами и баллистами, пусть эльфы и ваши маги прикроют их с дистанции. Задача пехоты удержать фронт любой ценой, пока артиллерия не уничтожит врага.

–А гномы?

– Гномы во вторую линию. Это наша страховка. Орков переведите на правый фланг к подножию холма.  Грифоны наш главный резерв.

– Будет сделано. – Архимаг поклонился и шагнул к посыльным и адъютантам.

Апраксис оглядел долину где и должно было развернуться сражение.

Разноцветные полотнища знамен трепыхались на ветру, сливаясь в одну монотонную мелодию. Сталь блестела на солнце. Напряжение нарастало. Гонцы и адьютанты, на горячих скакунах шныряли между ровными шеренгами воинов, разнося последние указания. То тут, то там просыпались рожки и боевые барабаны, оглашая полученный приказ. Гулко бряцало железо доспехов. Страх и решимость летали над телерийским войском. Тяжелый гул стоял над строем пехоты. Ветераны шутками и прибаутками подбадривали новобранцев.

Странно, но смех убивал страх. Живые знали: пощады не будет. Враг не ведал ни жалости, ни милосердия. Они пришли не за рабами и невольницами, не за землями или золотом. Толпы исчадий ада и мертвецов, поднятых ими, имели лишь одну цель. Уничтожение жизни. Самой жизни как таковой – и любой ценой. Жгучая ненависть питала их. Жажда убивать жгла их плоть.

Неживые основной упор делали на численный перевес. На каждую живую душу, будь то эльф, орк или человек, приходилось до пяти мертвяков. И это были не просто истлевшие остовы павших. Некроманты закачали в них несметное количество тьмы, превратив их в жуткие отродья. Орды порождений ада стояли плотной толпой. Без малейшего намека на строй. Не было ни тактических задач, ни стратегических задумок. Просто гигантская смертоносная масса, ведомая некромантами и низшими исчадиями ада.