— Страж, подожди! — позвала его сзади Розвен. Ее зову аккомпанировал бешеный пронзительный лай. — Черт побери, вернись обратно, ты, кусок дерьма!

Простите, что за хренотень? Не веря своим ушам, он склонил голову и начал медленно поворачиваться.

Розвен стояла в тени открытой входной двери, подальше от смертельных лучей Солнца, а в это время к Руну мчался крошечный мохнатый шар с ожесточенными черными глазами-кнопками и крошечными белыми зубками.

Рун поднял брови. Если он не ошибался, шар представлял из себя померанского шпица. Вер, конечно, видел их, живя в Нью-Йорке.

Сверимся со списком.

Он взглянул на Розвен. Вампиршу. Затем перевёл взгляд на кусателя лодыжек. Померанский шпиц.

Он дважды перепроверил. Вампирша. Померанец.

— У тебя есть собака, — сказал он Розвен.

— Нет, — ответила та. Взгляд омерзения, брошенный ею на кусателя лодыжек, был виден даже отсюда, — это собака Карлинг. На мне проклятие иногда присматривать за ним. — Ну-ка иди сюда! — прошипела она псу.

Собака зарычала на мужчину, снова запуская зубы в его штанину.

Обычное хорошее настроение Руна вернулось, и он ухмыльнулся.

— У Карлинг есть собака, — пробормотал он. — Нет, у Карлинг есть злобный шпиц. — Повысив голос, он сказал Розвен: — Не думаю, что он слышит тебя из-за шума, который поднял.

— Маленький уродец никогда меня не слышит, — ответила Розвен. Разочарование переполняло прекрасный голос Вампирши. Она виновато улыбнулась Руну. — Тебе не сложно принести этот ужас обратно?

— Совсем нет, — ответил Рун. Он сгрёб кусателя лодыжек и поднял его, чтобы рассмотреть получше.

Задрыгав в воздухе четырьмя крошечными лапками, тот зарычал на Руна. Вер заметил, что две ноги были кривоватыми.

— Что за маленький Наполеон! — Мужчина зашагал обратно к двери. — Почему у Карлинг есть собака?

— Понятия не имею, — ответила Вампирша. — Ты должен был спросить у нее самой. Семь месяцев назад мы ехали из управления Ночных существ обратно в городской дом Карлинг. Она увидела это на обочине дороги. Его сбил автомобиль. Я собиралась свернуть ему шею, чтобы не мучился, но Карлинг исцелила его и настояла на походе к ветеринару. — Розвен гневно посмотрела на Руна. — Она готовит ему курицу.

Рун передал девушке маленького Наполеона. Розвен прижала извивающуюся собаку к груди, и ее глаза наполнились слезами.

Страж нахмурился. Он всегда видел Розвен спокойной и собранной.

— Ты плачешь не потому, что Карлинг готовит курицу.

Розвен покачала головой, уткнувшись лицом в собачью шерсть.

«В такие моменты, сынок, тебе стоит держать рот на замке и заниматься своими делами. Тут ты поворачиваешься и уходишь. Шевели задницей и иди дальше своим путем. Это не подходящий момент поднять голову и понять, что уже некоторое время что-то идет не так».

Рун прислушался. Вер не слышал ничего, кроме звуков ветра, дующего сквозь деревья и пронзительные крики чаек над головой. Когда это он видел Карлинг без кучи народу, следующей за ней, будто хвост за кометой?

— Почему на этом острове только двое: ты и Карлинг? — спросил он.

— Потому что она умирает, а все остальные испуганы, — глухо проговорила Вампирша.

По всему Руну, словно черные чернила полуночи, разлилась темнота.

Шагнув внутрь дома, он закрыл дверь и прислонил к стене свой вещевой мешок.

— Думаю, тебе лучше рассказать мне обо всем, — сказал мужчина Розвен.

***

Карлинг сидела в своем кресле. Оно было идеально размещено перед окном так, что лента утреннего Солнца пролегала по полу в нескольких сантиметрах от ее босых ног.

Она глядела на прозрачный солнечный свет перед ней. Оно было повсюду, это богатство света, перед которым меркли сокровищницы королей и которое было смертельнее белладонны (В состав белладонны входят ядовитые вещества. С давних времен это растение применяется не только в благих целях — для лечения. Истории известны случаи, когда красавка (белладонна) служила даже орудием убийства. — прим. пер.). Вампиресса скинула с себя защитное покрывало Силы, что постоянно удерживала вокруг себя, как плащ. Щит позволял ей ходить при свете дня, и без него Карлинг сгорит до смерти, как и любой другой Вампир.

Она уже не помнила удовольствия купания в теплом солнечном свете. Помнила сам факт, но не ощущение. Было ли оно подобно купанию в теплом свете костра? В любом случае, она представляла себе это именно так.

Теперь всё, что обещало Солнце — боль и смерть.

Стиснув зубы, женщина протянула руку и коснулась солнечного луча.

Карлинг пронзило агонией. Она увидела исходящий от кожи дым и почувствовала запах своей обожжённой плоти. Ее выдержки хватило только на долю секунды, — чуть-чуть дольше и вспыхнет. Отдернув руку, Карлинг взглянула на волдыри, которые вздулись на ее пальцах и тыльной стороне ладони. Раны затягивались на глазах.

Напрягшись, она окунула другую руку в расплавленный свет.

И услышала, как рядом выругался знакомый глубокий голос. Кто-то схватил ее руку в мощные тиски и оттолкнул вместе с креслом на несколько футов от Солнца. Деревянные ножки стула зацарапали по полу. Карлинг поморгала, пока не прояснилось зрение.

Рун присел перед ней, его широкие плечи были напряжены. Он держал её за запястья. Пальцы сжались и дрожали от боли, женщина попыталась вырваться, но Страж не отпускал. Какой бы сильной она ни была, он всё-таки был сильнее. Чрезвычайные эмоции заставили потемнеть его взгляд, но прекрасное лицо было решительным. Кожа вокруг его напряжённого рта побледнела, когда он наблюдал, как исчезают волдыри на её руках.

Карлинг устало оглядела его. После эмоциональной бури и двойной агонии, у нее, кажется, не осталось сил реагировать на вулканическую энергию Руна. Его присутствие опаляло её сверхчувствительные нервы.

— Прости, — ровно произнес Рун. Его жесткая хватка на её руках ослабла, стала нежнее. — Когда я увидел, как горит твоя рука, у меня сработали рефлексы. Тебе полегчало?

Её усталый взгляд стал испытующим. Самоконтроль Руна не был таким уж крепким, как это могло показаться, она ощущала раздражающие его эмоции.

— Что ты имеешь в виду под «полегчало»? Что за глупость ты несешь? Я сказала тебе уходить. Почему ты все еще здесь?

— Да, кто-то и правда глупит, — ответил Рун. — Я знаю всё. По крайней мере, всё то, что знает Розвен, — он аккуратно накрыл её пальцы. — Давай, расскажи мне. Почему ты обжигаешь себя?

Карлинг бросила взгляд на солнечный свет поверх его широких плеч и решила не выдергивать руки. Ладони Вера были теплыми и мозолистыми, широкие, с длинными пальцами.

— Иногда боль помогает мне отогнать эпизод.

— Розвен назвала это «истончением». На что это похоже?

— Не совсем так, — сказала Карлинг. — Это, скорее, уход от действительности. Иногда я ухожу в прошлое. Иногда я даже не знаю, куда попала.

Рун опустил одну ее руку ей на колени. Подхватив длинную темную прядь её волос, аккуратно заправил за спину женщины.

Вампиресса искоса взглянула на его ладонь. Вер был безрассуден, стоит отдать ему должное. Ее снова пронзил импульс к насилию. Она уже ударила его. Может, стоит сделать это снова. Взгляд поднялся к лицу мужчины. На точеном лице все еще бледнели четыре тонкие линии. Они исчезнут в течение получаса или около того.

Вампиресса видела по его глазам, что он знает об этом позыве. Но это не остановило Руна, и он аккуратно заправил прядь волос ей за ухо, погладив нежную кожу. Он прикасался к ней как и раньше, будто считая, что она — величайшее сокровище, совершенно спокойно, без страха. Это вызвало у неё недоумение. Зачем ему это делать? Почему его прикосновение заставляет чувствовать такую темную, дикую боль?

Почему ее вторая рука по-прежнему лежит в его ладони?

— Не думаю, что ты очень умный, — пробормотала она.

— Ты, несомненно, права, — отозвался Страж. — Я всё ещё здесь, потому что должен задать тебе вопрос. Почему у тебя есть собака?