Отдышавшись, я вынул камень изо рта и принялся его рассматривать. Плоский, с острыми краями. Словно его заточило не время и приливы, а моя шершавая совесть. Теперь есть чем вены полосовать. Я еще раз посмотрел на камень. Загадочный глаз в центре. И тут глаз, отражая свет луны и звезд, узнаваемо блеснул.

Со стороны берега до меня долетел чей-то крик.

…Занимающаяся заря и гаснущие звезды, наверно, видели меня — человека с окровавленным ртом, который усиленно греб к берегу на крик и на свет, появившийся в верхних этажах отеля.

Я был уже метрах в двухстах от пляжа. Боковым зрением я увидел, как черная тень стремительно набежала, прорезала гребень волны и скользнула ко мне. Мне показалось, что я вижу два страшных спинных плавника. Обычно акулы-людоеды за риф, на мелководье, не заплывают. Но эта подлая тварь, видно, решила заплыть. Я бешено заработал руками и ногами. Но что-то надломилось во мне, и моя способность не срабатывала, я не ускорялся! Чудовище неторопливо подплывало ко мне, вот оно уже почти рядом, все ближе, ближе, ближе! Примеривается! Вот оно совсем близко! За что она возьмется в первую очередь? Откусит голову? Или ногу? От страха я закрыл глаза. Когда я все-таки решился их открыть, чтобы понять, на каком я свете, то увидел прямо перед собой, буквально в сантиметре от лица, добродушное рыло дельфина. Некоторое время мы рассматривали друг друга. Наконец дельфину это надоело, он громко фыркнул и, обдав меня облаком водяной пыли, пропал, ухнул в пучину.

Быстро светало. Небо, без единого облачка, золотилось на востоке, где медленно всходило солнце. Звезд становилось все меньше. Остались только те, что повисли в непроницаемой синеве над горизонтом, они мерцали, как далекие болотные огоньки, мерцали и одна за другой гасли.

Все бы хорошо, но силы покидали меня. Сердце билось из последних сил. Сердце мое, сердце мое, жизнь моя, сердце мое, не умирай, не умирай! Я перекрестил левую сторону груди.

На берегу стоял мальчик и, сложив ручки рупором, кричал, кричал, кричал… Слов не разобрать, но я знал, что он зовет меня. Рядом с ним я заметил двух женщин, одну полную и другую, похожую на ожившую статую, и чуть дальше мужчину, который стоял по грудь в воде и размахивал пузатой бутылкой.

Злобная, ревнивая мысль о том, что из этой бутылки будет пить кто-то другой, добавила мне решимости бороться. Глазастый камень, страх быть сожранным акулой, Библия, мысли о вечности, Млечный Путь, бездонное небо над головой, звезды… И бутылка. Все бросилось меня спасать. У меня хватило сил громко рассмеяться. Я сорвал с шеи цепочку с ключиком. Разжал ладонь…

Я опять перевернулся на спину. Луна меркла, истончалась, становясь серебристо-голубой и прозрачной. Небосклон бледнел, звезды тускнели и как бы тонули в густой синеве. Скоро их совсем не будет видно, их слизнет неумолимо надвигающийся день. Но ночью они опять воссияют на небосклоне. Небо от края до края заполнится хрустальным светом. Потом ночь сменится днем. Потом опять придет звездная ночь. И так будет всегда.