Все в замке, до последнего слуги, пребывали в состоянии нервного ожидания. И все они были готовы к тому, чтобы жестоко отомстить за причиненное им зло.

Женевьева снова задрожала и поспешила к кровати. Она быстро разделась, не заботясь о том, что платье упало на пол, быстро нырнула под льняные простыни и тяжелое шерстяное одеяло и хорошенько укрылась, натянув его почти до подбородка. Но дрожь не унималась. Завтра вечером, завтра вечером в это же время, уже все будет позади. Они вышвырнут этих ланкастерцев.

– Господи, умоляю тебя! Сделай так, чтобы это получилось, – вслух молилась Женевьева. Она пыталась уснуть, но каждый раз, как только она закрывала глаза, ее посещали ужасные видения. Перед глазами стояло лицо отца с закатившимися глазами, его кровь заливает ее колени, он пристально смотрит на нее, и она кричит… кричит…

Тело Акселя, принесенное к ней. Он кажется таким спокойным и умиротворенным. Мягкий, нежный Аксель, оказавшийся слишком гордым, чтобы пойти против воли ее отца. Теперь он ушел от нее навсегда…

– Моя любовь… – прошептала девушка, ей хотелось представить его, вспомнить его ясные глаза, нежную улыбку. Но вместо того, чтобы увидеть знакомые черты, она видела лишь какие-то чужие, незнакомые лица. Лица с глазами, темными, как сама ночь, с глазами дьявола. Глаза эти горели огнем и в то же время обдавали ледяным холодом. Жестокие и безжалостные и потому манящие… Их невозможно забыть. – Боже, помоги мне! – прошептала она, садясь и обхватывая себя руками. – Господи, помоги мне забыть его, помоги мне забыть! – Но его страшный поцелуй до сих пор жег ее губы. Женевьева соскочила с кровати и подошла к умывальнику. Быстро набрала холодной воды в ладонь и плеснув ее в лицо, еще и еще, глубоко вздохнула и вернулась в постель.

Она попыталась уснуть, но к ней вернулись видения.

Снова, перед ней, словно наяву, возвышался ЭТОТ ЧЕЛОВЕК, с дьявольски горящими глазами, с насмешливой улыбкой на устах. Она так отчетливо видела его. Смуглая от загара кожа, выступающие скулы, изогнутые брови, насмешливо приподнятые, когда он глядит на нее, руки, надменно упертые в бока…

Его прикосновение, его ладонь на ее груди. Его прикосновение она ощущала и сейчас, оно вызвало в ней такие бурные чувства, что тело ее содрогнулось, а сердце забилось чаще.

«Будь ты проклят тысячу раз!»

Она проснулась с громким криком, вконец измученная Тристаном де ла Тер, воспоминаниями о его лице, о его глубоком, ровном, спокойном голосе, о его сильных руках…

Завтра он умрет, и она снова сможет спать спокойно, без этих видений. Ей больше не будут снится ни Тристан, ни Аксель, ни ее отец, ибо они будут отомщены.

И тут закричал петух. Солнце окрасило небосклон в розовый рассветный цвет.

Наступило утро. Сегодня он должен умереть.

Служанка Мэри пришла рано. Девушка, ровесница Женевьевы, была широка в кости и пышна в бедрах, ее непреходящая жизнерадостность порой подавляла.

Но даже она, сегодня утром молчала, помогая хозяйке мыться, вытирая полотенцем ее длинные тяжелые волосы. Когда же она стала их расчесывать, как всегда осторожно и неторопливо проводя гребнем по волнистым прядям, Женевьева даже прикрикнула на нее, решив, что сегодня ей предстоит задача важнее, чем угроза остаться лысой.

– Простите, простите, – воскликнула Мэри, ее губы задрожали, как будто она собиралась заплакать.

– Прекрати извиняться, лучше приготовь мое зеленое бархатное платье, – коротко оборвала ее Женевьева. Она чувствовала себя совершенно спокойной и прекрасно владела собой, хорошо понимая, как много теперь зависит от нее.

Служанка бросилась исполнять приказание, и Женевьева смягчилась.

– Мэри, мы не должны проявлять слабость, ни один из нас! Вся наша жизнь зависит от сегодняшнего дня!

Мэри вздохнула.

– Я просто очень испугалась! Что они сделают, когда пойдут? А если мы не справимся? Если они начнут сопротивляться? Я знаю, они такие жестокие…

– Они – англичане.

Мэри оттопырила нижнюю губу.

– Господи, да как же не бояться, решившись отомстить ланкастерцам?

– Сегодня наш день – день нашей победы, – сказала Женевьева. – Внимательно следи за собой, а я сейчас спущусь вниз для того, чтобы приготовиться к встрече наших… гостей.

Затем она вышла из комнаты, бросив лишь быстрый взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что все в порядке, и спустилась по длинной лестнице из камня, ведущей в нижний зал.

Сэр Гэмфри и сэр Гай были уже здесь, у камина, вместе с Майклом и Томкиным. Томкин, большое животное в человечьем обличьи, живший в замке ее отца, первым заметил появление Женевьевы, и кивнул головой в знак приветствия, но ничего не сказал.

Она прошла через зал с таким обычным видом, как будто сегодня был еще один день осады, и поцеловала Томкина в щеку, а затем и остальных.

Эти люди были самыми верными сторонниками отца, они охраняли спальни.

– Ну, что все готово?

Сэр Гай важно кивнул, он поглаживал пальцами воротник своего плаща, отделанного великолепным горностаем.

– Во дворе десять боровов жарятся на вертелах, в духовке пекутся пироги с мясом, готовится говядина и баранина, к столу будет подана щука. Еды в избытке.

– А как с питьем? – хотя она выглядела совершенно спокойной, в горле словно застрял какой-то комок.

– Присмотри за тем, чтобы де ла Тер пил только вино и не пил эля, – ответил сэр Гай. – В этом залог нашего успеха сегодня.

Женевьева кивнула и обнаружила, что ее ладони повлажнели. Она обернулась, чтобы оглядеть помещение. В старые времена десять слуг постоянно сновали между кухней и залом. Четверо из них погибло во время осады, поэтому Женевьева проверяла, как ведут себя сыновья фермеров, которых поставили, чтобы они заняли места погибших. Стол бы уставлен лучшей посудой ее матери, по краям оловянных тарелок не прихотливо вился узор из переплетенных лилий. Этот сервиз был привезен матерью Женевьевы из ее родной Британии. Все это выглядело так, будто ее отец должен был вот-вот вернуться с соколиной охоты, а вместе с ним и много его друзей. Майкл положил руку на ее плечо.

– Ты не должна ни о чем беспокоиться, мы будем с тобой.

И тут сэр Гэмфри, бородатый и седовласый мужчина, лучший друг погибшего Эдгара Эденби, взял ее за обе руки и посмотрел ей в лицо. Его голубые глаза светились участием и пониманием.

– Я тревожусь за тебя, девочка, – сказал он, – мне кажется, что нам следует отказаться от этого плана.

Сэр Гай шагнул вперед.

– Женевьева, я не допущу, чтобы этот похотливый монстр причинил тебе вред.

Девушка опустила глаза, невольно улыбнувшись. Она не могла сказать им, что этого похотливого монстра пришлось умолять, что бы он согласился взять ее к себе в наложницы. Но они все знали, что Тристан был главным звеном в цепи. Пока он не будет устранен, его люди продолжат борьбу.

– Я ничего не боюсь, – ответила она, но это было неправдой, ибо уже зазвучали трубы, возвещавшие о прибытии ланкастерцев.

– А где моя тетя? – вдруг спросила Женевьева. Эдвина была напугана происходящим больше ее самой, но внезапно она почувствовала как ей необходимо, чтобы тетя была рядом.

– Со своей дочерью, – ответил сэр Гай.

– Она должна спуститься, – озабоченно сказала Женевьева, – сэр Гай, позовите ее. Впрочем, нет, я схожу за ней сама.

Она повернулась и стала подниматься по лестнице. Эдвину, с которой была и Мэри она нашла в детской, играющей с маленькой Энни. Девочка держала в руках превосходную тряпичную куклу, ранее принадлежащую Женевьеве. Эту куклу ее мать тоже привезла из Британии.

– Эдвина! – отрывисто позвала Женевьева. Та подняла на нее глаза, в них застыл страх.

– Уже?

– Да, пойдем. Мэри, я полагаю, будет лучше, если ты останешься здесь, – маленькая кузина внимательно смотрела на Женевьеву огромными голубыми глазами. Девушка подошла к ней и обняла малышку. – Энни, очень важно, чтобы ты сегодня оставалась здесь. Я тебя очень прошу об этом. Ты не должна плакать и выходить за дверь, хорошо?