Он остановился у своей стороны кровати. Лунный свет проникал во все три окна, занавески были раздвинуты, Рокки свернулась калачиком на своей стороне кровати. Он сунул руку под подушки, достал пижаму, не потрудившись отправиться в гардеробную переодеваться, стал раздеваться прямо здесь. Затем подошел к окнам и начал задергивать шторы. Он закрывал уже третье окно, когда услышал голос Рокки.

— Что ты делаешь?

Он повернулся к ней и тихо ответил:

— Закрываю шторы, детка.

Он видел ее в лунном свете из окна, она откинула одеяло и встала с кровати.

Подошла к одному из окон, которое он задернул, и распахнула шторы.

Какого хрена?

— Рок…

Она повернулась к нему и прошептала:

— Слишком темно.

Ладно, еще раз… какого, мать твою, хрена?

Она раньше не боялась темноты.

— Рокки, нам стоит задернуть шторы.

Она отрицательно качнула головой и подошла к окну рядом, у которого он стоял.

— Нет.

Он сделал шаг к ней, когда она раздвинула занавески и выпалил то, что было на уме.

— Детка, какого хрена?

— Слишком темно, — только и повторила она.

— Нам не нужно, чтобы кто-то нас видел, Рок, а с той стороны есть любопытные люди, которые любят заглядывать в чужие окна.

— Слишком темно, — опять повторила она.

Она хотела обогнуть его, чтобы перейти к другому окну, но он ее остановил, обхватив рукой за талию. Она остановилась и посмотрела на него.

— Рокки…

— Мне нужно, чтобы они были открыты, Лейн. — Она попыталась вырваться из его объятий, но он крепче сжал руку, прижав ее тело к себе спереди.

— Мы не можем спать с открытыми шторами, Рок, слишком много света.

— Мне нужно, чтобы они были открытыми, — повторила она.

— Извини, свитчикс, но так не будет, — сказал он, чувствуя, как она напряглась, но не разозлившись, а по другой причине, что-то начало просачиваться в комнату, что-то нехорошее, темное и неправильное.

— Мне нужно, чтобы они были открыты, — прошептала она, и ее голос внезапно задрожал.

Лейн услышал дрожь в ее голосе, отпуская ее, осторожно напомнив:

— Детка, ты спала с закрытыми шторами последние три ночи.

— Да, — все еще шепотом ответила она, — но тогда ты находился здесь.

Тело Лейн затвердело от ее слов, и того, что исходило от Рокки, заполняя комнату, давя на них, он почувствовал, что бы это ни было, у нее не было сил этому противостоять. Что бы это ни было, ему нужно было противостоять вместо нее.

— Ты боишься темноты? — тихо спросил он.

Она не ответила. Вместо этого сказала:

— Мне нужен свет.

— Ты боишься темноты, Рок?

— Мне нужен свет, — повторила она, дрожа всем телом.

— Двадцать лет назад ты не боялась темноты, дорогая.

— Нет, не боялась, — снова прошептала она. — Потому что тогда был ты.

Черт возьми.

Его руки обхватили с двух сторон ее голову, он развернул ее, подталкивая спиной к кровати.

— Чего ты боишься? — спросил он, она не ответила, только покачала головой в его руках. — Что тебя пугает, детка? — Ответа не последовало, ее икры коснулись кровати, и он остановился, предполагая, что знает ответ, поэтому сказал: — Сегодня вечером было не опасно, Рок. — Она попыталась отвернуться, но он удержал ее голову, наклоненной к себе, приблизив свое лицо к ней. — Было не опасно, и у меня была подмога.

Она подняла руки и обвила их вокруг его запястий, шепча:

— Лейн.

— Я хорош в том, что делаю, — произнес он, она снова отрицательно качнула головой в его руках, поэтому он нежно сжал руки и придвинул свое лицо еще ближе. — Клянусь, я хорош в своей работе, — она смотрела ему в глаза в темноте, но вдруг приподнялась на цыпочки на полдюйма, и ее губы оказались на его губах.

Он не понимал, что с ней происходит, и это его сильно беспокоило, но, несмотря на свое беспокойство, Лейн не медлил ни минуты. Воспользовавшись ее приглашением, склонив голову набок, переместив руки с ее головы на талию, положив одну на спину, заключив ее в объятия, он ответил на ее поцелуй.

После всех этих снов Лейн был готов к тому, что должно было произойти, и был готов в течение долгого чертового времени, и Рокки дала ему понять, что чувствует то же самое. Она давала ртом и брала руками. Жадная, голодная, она была повсюду, прижимаясь к нему, сообщая о своей потребности в нем.

Он понимал ее потребность, ее потребность была у него в крови, которая заполняла его тело и делала его член твердым.

Он подхватил ее под колени и высоко приподнял, оторвавшись от ее рта, прорычал:

— На колени, — и она поняла, о чем он. Она перевернулась, он помог ей встать на колени на кровати.

Его руки потянулись к подолу футболки, и он снова чуть не зарычал, когда без промедления ее руки поднялись, помогая ему. Он сдернул футболку, отбросил ее в сторону, положив руку на середину ее спины, подталкивая, чтобы она выгнула спину, он наклонился и другой рукой приподнял ее грудь, захватив ее губами и глубоко засосав.

Ее пальцы скользнули ему в волосы, она застонала, выгибая спину еще больше, крепко держась за него. Он сильно потянул сосок, затем покрутил языком, снова сильно потянул, а затем перешел к другой, чтобы проделать то же самое. Когда он закончил, она сжала его волосы в кулак и притянула его голову к себе, его губы прижались к ее губам, и захватил их, поцелуй был глубоким, диким, неконтролируемым, она с силой прижималась обнаженной грудью к его груди, рукой скользнув под его пижамные штаны, обхватив одной рукой за задницу, другой спереди, обхватив его твердый член, притягивая его к себе.

Господи, она уже была готова.

Он оторвался от нее, она продолжала поглаживать его член, прежде чем нежно притянуть его к себе, он покачал головой.

— Нее, детка, я голоден.

Он услышал, как у нее перехватило дыхание, и понял, что она вспомнила. Он говорил ей такие слова, когда хотел, чтобы она кончила. Он подходил к ней сзади, когда она мыла посуду, шептал ей на ухо эти слова, когда она сворачивалась калачиком на диване, будил посреди ночи или когда просыпался утром, желая попробовать ее на вкус. Доходило до того, когда он говорил ей эти слова, потому что изголодался по ней, ее глаза становились полуприкрытыми, губы мягкими, он словно читал ее мысли в этот момент, потому что знал, о чем она думает, и ему приходилось себя сдерживать, не быть жестким.

И теперь она знала, и он знал, что она знает, потому что позволила ему себя уложить на кровать. Он двинулся, скользнув пальцами ей в трусики, грубо стянул их с ног, отбросив в сторону. Она приподнялась на кровати и раздвинула ноги, прежде чем он успел упереться коленом в матрас.

Она хотела его, его Рокки, черт возьми, была великолепна.

Положив руки на ее мягкую кожу внутренней стороны бедер, раздвинул их шире и прижался ртом. Ее бедра дернулись, и она мяукнула. Этот звук вместе с ее вкусом, были тем, словно он вернулся после стольких лет, он не замедлился, не расслабился, а просто брал все. Ее ноги уперлись в матрас, она приподняла бедра, предоставляя ему больше, двигаясь с ним.

Господи, потрясающе.

Он брал, а она давала, и он слышал, как возрастало ее возбуждение, становясь все более лихорадочным, его член был таким твердым, что начал болеть, когда ее руки скользнули в его волосы, бедра приподнялись, она закричала, и он почувствовал, как она кончила.

Он оставил ее все еще стонать, поднявшись, нависнув над ней, приподняв ее ногу под коленом, вытащив член из пижамных штанов, направил головку к ее скользкой киске, войдя.

Нет, он ошибался, это было намного лучше, чем потрясающе.

— Лейн, — выдохнула она, ее киска все еще содрогалась от оргазма.

— Возьми меня, детка, — проворчал он, входя в нее, сильно, глубоко, быстро.

— Да, — прошептала она, приподнимая другую ногу, с силой двигая бедрами и ухватившись за его плечи.

Он уткнулся лицом ей в шею, продолжая двигаться.

— Господи, как ты прекрасна.

— Малыш, — выдохнула она, и он опять почувствовал, черт, опять почувствовал, она собиралась снова кончить.