– Нет. Я не могу признаться мистеру Кремеру в содеянном. Нельзя же допустить, чтобы заголовки утренних газет пестрели разоблачением этого неслыханного маскарада.

– Значит, вы собираетесь сидеть в кресле и читать «Здесь и теперь» до тех пор, пока не нагрянут полицейские с ордером на арест?

– Нет. Это было бы бессмысленно. – Вулф втянул воздух ртом и шумно выдохнул через нос. – Я сам найду убийцу и сдам его мистеру Кремеру. Ничего другого мне не остается.

– Ах вот, значит, как?

– Да.

– Могли бы сказать сразу, а не слушать, как я тут распинаюсь.

– Я хотел послушать, совпадает ли твой анализ сложившейся ситуации с моим. Я вполне удовлетворен.

– Замечательно! Тогда вы должны отдавать себе отчет в том, что в нашем распоряжении могут быть две недели, но с таким же успехом и две минуты. Возможно, в данную секунду какой-нибудь чересчур прыткий дактилоскопист уже звонит Кремеру, чтобы сообщить ему приятную новость: найденные отпечатки как две капли воды совпадают с хранящимися в полицейском архиве отпечатками Ниро Вул…

Зазвонил телефон, и я подпрыгнул на стуле, словно в меня воткнули булавку. Неужели я хватил через край, предположив, что в нашем распоряжении всего две минуты? Но трубку я поднял недрогнувшей рукой. Так мне показалось. Вулф редко снимает трубку с параллельного аппарата, установленного на его столе, пока не выяснит, кто мой собеседник. На этот же раз он схватил ее сразу и, не мешкая, поднес к уху.

– Кабинет Ниро Вулфа, у телефона Арчи Гудвин, – уверенно произнес я.

– Вам звонят из офиса окружного прокурора, мистер Гудвин. По поводу убийства Курта Боттвайля. Мы хотели бы видеть вас завтра у себя в десять утра.

– Хорошо. Буду обязательно.

– Не опаздывайте, пожалуйста.

– Буду ровно в десять.

Трубки мы положили одновременно. Вулф вздохнул. Я последовал его примеру.

– Что ж, – начал я, – поскольку я уже битых десять раз повторил им, что ровным счетом ничего не знаю про Санта-Клауса, будем надеяться, что этот вопрос мне больше не зададут. В противном случае было бы любопытно сравнить мой голос, когда я говорю правду, и когда беззастенчиво лгу.

– Ладно, – хмыкнул Вулф. – Я хочу знать во всех подробностях о том, что случилось там после моего ухода. Но сначала – исходные данные. Думаю, благодаря твоим интимным отношениям с мисс Дики, ты хорошо знаешь, что представляют собой эти люди. Итак?

– Не очень хорошо. – Я прокашлялся. – Пожалуй, я должен вам кое в чем признаться. Дело в том, что я не состою в интимных отношениях с мисс Дики… – Я замолчал.

Задача оказалась даже тяжелее, чем я представлял.

– Подбери другое прилагательное. Я не собирался ни на что намекать.

– Дело вовсе не в прилагательных. Мисс Дики изумительно танцует – равных ей по этой части я не встречал – и за последние два месяца мы раз семь или восемь ходили с ней по танцевальным залам и клубам. В понедельник вечером, когда мы танцевали в клубе «Фламинго», она попросила меня об одолжении. По ее словам, Боттвайль, который обещал жениться на ней еще год назад, тянет резину и увиливает от прямого ответа, и она хочет предпринять что-нибудь, чтобы вправить ему мозги. К тому же Черри Кван начала его всерьез обхаживать, а мисс Дики не хотелось бы уступать Боттвайля сопернице. Вот мисс Дики и попросила, чтобы я достал бланк брачного разрешения, вписал туда наши с ней имена и отдал ей. Она собиралась показать эту бумажку Боттвайлю и заявить в лоб – либо сейчас, либо никогда. Мне ее выдумка приглянулась, поскольку не сулила никакого риска, да и танцует мисс Дики, как я уже говорил, просто изумительно. Во вторник днем я раздобыл бланк – не стану уточнять, как мне это удалось, – и в тот же вечер у себя в комнате заполнил его, скрепив липовое разрешение выдуманной подписью.

В горле Вулфа что-то заклокотало.

– Вот и все, – закончил я исповедь. – В оправдание могу сказать одно: у меня и в мыслях не было показывать вам эту бумажку. Но вы меня жутко разозлили, когда взяли в руки книгу. Ваша память не уступает моей, и вы наверняка заметили, как перед самым приходом Боттвайля и миссис Джером мы с Марго отошли в сторону, чтобы спокойно поговорить. Она сказала мне, что бумажка сработала. Дословно это звучало так: «Потрясающе! Лучшего нельзя было и ожидать!» Она добавила также, что накануне вечером, сидя в своем кабинете, Боттвайль разорвал наше брачное разрешение и выбросил в корзинку для бумаг. Не беспокойтесь – полицейские их не нашли. Я тщательно перерыл корзинку перед приходом полиции, но его там не оказалось.

Губы Вулфа шевелились, но рта он не открывал. Не посмел. Конечно, он сгорал от желания растерзать меня на месте или хотя бы упрекнуть в том, что из-за моего неслыханного поведения он угодил в такой переплет, но прекрасно понимал, что в таком случае ему пришлось бы упоминать о крайне неприятной для него теме. Вулф наверняка заметил, что я прочитал его мысли. Он еще немного пожевал губами и наконец проронил:

– Значит, ты не состоишь в интимных отношениях с мисс Дики?

– Нет, сэр.

– Пусть так. Но она все равно должна была рассказывать тебе об этих людях.

– Да, кое-что рассказывала.

– И один из них убил Боттвайля. Яд положили в бутылку между десятью минутами третьего, когда я видел, как Боттвайль налил себе перно, и половиной четвертого, когда Кирнан унес бутылку с собой. В те полчаса, что я переодевался в гардеробной, на личном лифте Боттвайля никто не поднимался. Конечно, зайди кто-нибудь в кабинет к Боттвайлю, я бы шагов не услышал, но шахта лифта вплотную примыкает к стене гардеробной, и звук движущегося лифта не ускользнул бы от моих ушей. Более того, временной промежуток должен быть, по-видимому, еще более сужен, поскольку, когда я уходил в студию, в кабинете вместе с Боттвайлем оставались еще трое. Следовательно, яд могли подсыпать в то время, пока я переодевался. Итак, что тебе известно об этих людях?

– Немного. Причем только со слов Марго. Миссис Джером вложила в его бизнес полмиллиона и считает поэтому, что владеет им. Вернее, считала. Она страшно ревновала Боттвайля к Марго и Черри. Что касается Лео, то поскольку его мамаша столь бесцеремонно вкладывала деньги, унаследовать которые он так рассчитывал, в бизнес Боттвайля да еще и собиралась выйти за него замуж, Лео мог бы, пожалуй, поддаться соблазну, если бы знал, где находится яд. Кирнана я знаю похуже, но, судя по одной реплике Марго, а также по пылким взглядам, которые он бросал сегодня днем на Черри, мне кажется, что он был бы не прочь примешать немного ирландской крови к ее китайско-индийско-голландскому коктейлю. Будучи загнанным Боттвайлем в тупик, он бы тоже мог соблазниться. Вот и все сплетни.

– Мистер Хетч?

– Марго про него ничего не говорила, но я имел с ним дело во время розыска пропавших гобеленов. Я бы ничуть не удивился, если бы в один прекрасный день Хетч отправил на тот свет всю их компанию. В его жилах течет не кровь, а серная кислота. Сам он гениальный дизайнер и художник – по его словам, конечно. Он как-то даже признался мне, что всем своим успехом и процветанием фирма обязана только ему, хотя открыто его заслуг никто не признает. Он, правда, не сказал, что считает Боттвайля обманщиком и фанфароном, но думает наверняка именно так. Вы, должно быть, помните, как я сказал вам, что у него мания преследования, но вы велели мне не употреблять научных терминов.

– Это четверо. Мисс Дики?

Я приподнял брови:

– Я раздобыл для нее разрешение на брак, а не на убийство. Если она солгала, сказав мне, что бумажка сработала, то лжет она столь же непревзойденно, как и танцует. Возможно, вы правы. Если бумажка на самом деле не сработала, Марго тоже имела бы на него зуб.

– И мисс Кван?

– Она наполовину азиатка. Я слабо разбираюсь в восточных людях, но одно я понял: они специально сделали свои глаза раскосыми, чтобы выглядеть загадочнее. Если бы мне было предписано погибнуть от руки кого-нибудь из их шайки, я предпочел бы, чтобы яд подложила именно она. Правда, Марго как-то раз сказала…