Даша, одетая в короткие домашние шортики и майку на тонких бретельках, встретила его как самого близкого человека после долгой разлуки. Сразу с порога, затащив его за руку в прихожую, она повисла у него на шее, обхватив ногами и осыпая лицо поцелуями. От неожиданности он выронил бумажный кулек с конфетами. Она встала на колени, чтобы их поднять, и сделала это так, что Максим не удержался, потянул ее вверх, прижал к стене, и они занялись сексом прямо в коридоре.
– И куда ты пропал после турбазы? – иронично улыбаясь, спросила его Даша, когда они выпили коньяка на маленькой кухне.
– Работаю не покладая рук.
Максим ответил скорее по инерции. Он сидел на табуретке и ощущал от выпитого приятное тепло в животе. Оперевшись спиной о стену, он действительно почувствовал, что устал. Девушка что‑то оживленно рассказывала о себе, о своих делах. Он улыбался и кивал в ответ, пока она не поняла, что он ее не слушает. Тогда Даша пересела к нему на колени и очень заботливо спросила:
– Проблемы на работе?
То ли действительно от усталости, то ли от коньяка и секса Максим неожиданно для себя рассказал о сегодняшнем убийстве.
– И часто у тебя такое? – сочувственно спросила она.
– Такое, как сегодня, очень редко. Понимаешь, она три года назад вышла замуж за дедушку‑художника. Ему под семьдесят. А ей около сорока. Детей нет. Год назад он оставил записку: «В моей смерти прошу никого не винить». И пропал. Она наследует дом, квартиру в Москве, все его картины… А теперь эта смерть… – Максим помолчал и грустно добавил: – Самое паршивое, что мне никого из них не жалко.
– Если бы все не кончилось смертью, то можно было бы считать ее везунчиком, – заметила Даша. – Все они такие, эти деятели искусств, – она тяжело вздохнула. – У меня есть знакомый художник, взрослый мужик, но настолько безответственный… Я его как‑то попросила со своим ребенком посидеть. Так он даже его не покормил. И вообще, бездельники они все.
– Но этот твой художник на что‑то же живет?
– Кстати, он там же, в Кратово, в кочегарке работает. У них там в этой котельной целый клуб по вечерам собирается. Я один раз приехала… Поэты, музыканты – непризнанные гении. Тунеядцы, одним словом. Не удивлюсь, если они как‑то причастны. Все высокомерные. Говорят о чем‑то своем, а на самом деле в голове у всех одно: выпить и потрахаться. А на это нужны деньги. Поэтому это они с виду такие одухотворенные. А на самом деле спекулянты и перекупщики. Вам бы их проверить.
– Ну если работает в кочегарке – значит не бездельник, – справедливо заметил Максим.
– А почему ты с мамой живешь? Переезжай ко мне, – неожиданно перевела разговор Даша.
– Мама уже старенькая, ей помощь нужна.
– Я уверена, что она будет только рада, если ты создашь свою семью. Ей станет гораздо спокойнее, когда она будет уверена, что если с ней что‑то случится, то о тебе будет кому позаботится. А мы ей внуков родим – тебе наследников.
Максим вспомнил, что Тая родила второго ребенка вскоре после ухода от него. Он часто думал, что это вполне мог быть его ребенок. Но как это узнать точно? Да и стоит ли? Поговорить с Таей у него не получалось. Телефон она сбрасывала, увидеть ее где‑то на улице было невозможно.
– А где сейчас твой ребенок? – неожиданно спросил он у Даши.
– У бабушки… У моей мамы.
– Наверное, скучает по тебе. Знаешь, я, наверное, пойду домой. Выспаться надо. Завтра трудный день, – ему вдруг стало немного неловко перед Дашей за быстрый уход, и он добавил: – если ты меня всегда так встречать будешь, то обязательно перееду.
Когда Максим ушел, Даша налила себе коньяка, развернула конфету и с сожалением подумала:
«Кажется, опять переборщила. Куда я все тороплюсь? Не надо было так спешить. Эти старые холостяки такие чувствительные… И скользкие, как мыло. Чем сильнее давишь, тем быстрее выскальзывают».
Первый муж Даши работал в магазине мясником. Зарабатывал раз в пять больше, чем хороший инженер на заводе. Но каждый день возвращался с работы пьяный и злой. «Я каждый день хожу по лезвию. Меня в любое время посадить могут», – отвечал он на упреки жены. А как‑то позвонил и сказал, что домой больше не вернется. Ушел, даже не объяснив причин, и больше не звонил.
«Пока замужем была, так кавалеров полно было», – предалась воспоминаниям Даша. Почти каждый день она слышала: «Если бы ты была свободной… Как я завидую твоему мужу… Как хочу быть на его месте…» Нередко она, оставив ребенка с бабушкой, соглашалась на уговоры особо настойчивых поклонников. Теперь, когда она стала свободной, про женитьбу никто уже не вспоминал. Забегали на часок, даже не оставаясь на ночь.
«И этот туда же. Стоило чуть намекнуть на серьезные отношения, и он сразу в кусты. Все мужики козлы», – рассудила Даша и выпила рюмку.
Глава 5
Утром на работе Максима уже дожидался оперативник Саша Бочков, который накануне опрашивал соседей в дачном поселке.
– Есть что интересное? – поинтересовался Максим.
– Да там, если некоторых особо разговорчивых послушать, то на всех можно дела заводить.
Саша, развалившись, сидел в кресле, плохо скрывая свое снисходительное отношение к прокурорским работникам. Традиционно оперативники считали, что всю работу делают они, а следователи прокуратуры лишь пожинают лавры.
– Тебе бы самому разок съездить пообщаться с соседями на месте преступления, – фамильярно посоветовал Саша. – Такое услышишь! Про то, кто с кем спит, и кто что с работы ворует – это само собой. Но иногда такое услышишь, что не по какому «Голосу Америки» не расскажут.
– Например, что? – холодно спросил Максим.
– Да так, ерунду всякую, – ответил Саша, сообразив, что сказал лишнее. Он убрал вытянутые до этого ноги, выпрямился в кресле и, достав свой блокнотик, начал докладывать по существу: – Все соседи в один голос утверждают, что к убитой ежедневно приходили разные мужчины. Это было и при жизни мужа и, тем более, после смерти.
– Так можно про любую одинокую женщину говорить, – Максим вспомнил про свое вчерашнее свидание. – Есть что‑то относящееся к делу?
– Не совсем про любую. Она нигде не работала, но держала домработницу. После мужа осталась новая «Волга» и она на ней чуть ли не ежедневно куда‑то ездила.
– Это все ерунда. Ну, продала пару картин из наследства. Муж был народным художником СССР. Самого Генерального секретаря рисовал. И других членов…
– Так как тела не нашли, официально она в наследство еще не вступила. И пока официально не продала ни одной картины. Я запрос еще вчера сделал. Но мне кажется дело не только в картинах. У Никиты Семеновича, ее мужа, была лучшая в стране частная коллекция икон. Большинство находилось в московской квартире, но и здесь, в Кратово, тоже было несколько штук.
– И что из всего этого пропало?
– Сказать точно пока нельзя. Сейчас ищем знакомых ее и мужа, чтобы они помогли составить описание. Домработница тоже написала список. Драгоценностей у нее было много. Поэтому, что пропало, что нет установить трудно. На ней не было сережек с бриллиантами, которые она никогда не снимала, и в спальне не оказалось шкатулки с другими украшениями. А в гостиной в шкафу все драгоценности остались на месте.
– У похитителей не было времени искать?
– Вряд ли. Если бы шли за золотом, то нашли бы. Для того, чтобы заглянут в шкафы, времени много не надо.
– Тогда почему не взяли?
– Вы следователь, вам и разбираться, – не удержался от соблазна съязвить Саша. – Я все написал в рапорте. Вот, уже целая папка.
– Это все, что удалось вчера узнать? Не густо.
«Попробовал бы сам. Перегарчик‑то от тебя совсем свеженький, – подумал Саша, – и глазки красненькие. Сам вчера гулял, а мы должны за тебя землю рыть».
– Есть там у нас одна компания, – вслух сказал он, – иногда попадаются на квартирных кражах и на спекуляции. Где‑то хапнут, а потом в Малаховке на рынке продают. Вчера до них руки не дошли. Сейчас к ним съезжу.
