– Ах да, завтра забираю мальчишку к себе, точнее, в дом деда. Я так понял, что писать отказ он не будет, так что буду жить с ним и тратить денежки старого пердуна.

– Вы собрались присматривать за аутистом? – не мог поверить своим ушам адвокат. – Знаете, как это тяжело?

– Да плевать, он просто будет тихо сидеть в своей комнате и рисовать, читать или что он там ещё любит. Ещё он второе образование получает, так что придётся три раза в неделю возить его в тот центр, чтобы с ним занимались. Так что всё под контролем.

Адвокат не знал, что на это сказать. Он уже заранее сочувствовал аутисту, а зная нетерпеливость своего клиента, даже не на шутку встревожился. Решил, что стоило бы иногда приходить к ним и следить, будут ли они уживаться…

Леонид в это время паковал чемоданы. Конечно, из-за своей болезни Кир не сможет возглавлять компанию деда. Потому мужчина решил главенствовать от его имени, никто всё равно возражать не будет. Ему казалось это справедливым. Конечно, мужчина не собирался погружаться во все дебри синдрома Аспергера, да и причин делать это не видел. Болезнь есть болезнь, решил он, пусть будет благодарен, что не закончит свою жизнь в психушке. Пока что.

А в это время Лариса Яковлевна, та самая женщина, что ухаживала за Киром, лила слёзы в кабинете директора. Она узнала, что её любимый мальчик уедет от них жить к едва знакомому человеку. Теперь женщина недоумевала, как директор мог такое допустить. А директор, солидный мужчина, которому на вид было лет пятьдесят, терпеливо наблюдал за развитием этой трагичной сцены. Он сидел в своём кожаном кресле и задумчиво проводил руками по короткой бородке.

– Он же привык жить здесь, – сквозь слёзы говорила Лариса. – А что будет, когда он уйдёт к тому мужчине?

– Он же внук вашего Кирилла, – раздражённо произнес тот. – Да и к тому же, три раза в неделю вы будете видеть Кира здесь. Зря вы убиваетесь, всё не так плохо. Леонид – обеспеченный молодой человек с большими амбициями.

– Это мне и не нравится! Мне кажется, неспроста ему нужен наш мальчик.

Директор отвернулся, чувствуя себя гадко. Согласился отдать Кира за деньги… Но Леонид говорил с ним так вежливо и так складно, что не хотелось сомневаться в его безопасности для подопечного.

Кир с рождения жил в этой больнице. Родители отказались от него, и мальчика хотели отдать в детский дом, но директору стало его жалко. А когда малыш чуть подрос, стало очевидно, что этот ребёнок не такой как все. Конечно, сначала все думали, что мальчик умственно отсталый – это как раз входило в специализацию директора. Но потом, внимательно изучая реакции и, поведение ребёнка, мужчина понял, что тот – аутист. Выяснилось это, когда Киру было чуть больше трёх лет. Он ни с кем не общался, ни к кому не был эмоционально привязан. Если расписание его дня меняли, Кир впадал в истерики, не понимая, почему новый день отличался от других. Праздники особо пугали его, так как он не выносил шума и звуков, резавших его слух. А если кто-то брал его вещи, мальчик проявлял агрессию. Правда, физически он был слаб. Ему постоянно нужна была чья-то забота, хотя сам он, похоже, об этом не догадывался. Ел он очень медленно (а куда ему спешить-то?), а купание вообще было отдельной проблемой. Кир был как кот, не выносящий воду. Особенно его пугал шум воды, он весь сжимался и пытался сбежать, но его крепко держали и через слёзы и истерики купали. Сейчас же он более-менее привык мыться и есть самостоятельно. Главное, чтобы это было в его расписании дня. Но купание оставалось больной темой, и порой приходилось насильно тащить его под воду. Ей-богу, как кот. Сложно с ним было ещё и потому, что он так и не социализировался. Кир не общался со сверстниками, да и в целом общение ему было не интересно. Он жил в своём мире и сознательно отказывался из него выходить.

А когда появился Кирилл Рефольевич, мальчика как будто подменили. Сам мужчина впервые заметил парня, когда Кир сидел в парке у больницы и был увлечён своим любимым занятием – рисованием. Кир привлек мужчину своей яркой внешностью, он отличался от остальных пациентов. Привела мужчину в эту больницу лишь его работа – он занимался благотворительностью. Он посмотрел через плечо парня на его рисунок. Мальчик никак на это не отреагировал, будто во всём мире существовал лишь он и его холст. А когда он понял, что в его личное пространство нагло влезли, то, как ни странно, совсем не испугался. Не поворачиваясь к мужчине, он сказал:

– Вам можно.

Чувствуя души людей, Кир сам решал, кого впускать в свой мир, а кого нет. И Кирилл Рефольевич оказался единственным, кто мог касаться его, разговаривать с ним, как с обычными людьми, непринуждённо и легко. Неудивительно, что вскоре Кир открылся и даже улыбался Ларисе Яковлевне, а та не могла поверить своим глазам. Кирилл Рефольевич начал приходить почти каждый день, а в дни, когда не мог освободиться и прийти, предупреждал об этом Ларису, а – та Кира. Мальчик лишь кивал головой и уходил в свой мир. У него накопилось много рисунков с Кириллом Рефольевичем. Он воспринимал его не только как друга, но и будто как своего родителя.

Но однажды мужчина перестал приходить. Хотя и внешне Кир не выражал этого, Лариса понимала, что мальчик скучал по своему единственному другу. Он рисовал, и в рисунках выражалась вся его тоска и грусть. А вскоре парень перестал питаться совсем, закрылся в себе, даже не реагировал на громкие звуки, которые обычно доводили его до истерики. Он ушёл в себя ещё больше из-за отсутствия Кирилла Рефольевича.

И тут вдруг появился какой-то молодой человек, называющий себя внуком Кирилла Рефольевича, и сообщил, что тот умер. Узнав об этом, Кир взял очередной холст, и начал рисовать, внешне не проявляя никаких эмоций. Позже Лариса Яковлевна увидела этот рисунок. Чёрный холст, а на нём – искажённое страданием человеческое лицо.

Глава 3

Оказалось, засунуть мальчишку в машину – задача практически невыполнимая. Кир, с виду казавшийся тихим и безобидным, много раз порывался заехать Леониду куда-нибудь кулаком и истошно вопил что-то нечленораздельное, но с помощью нескольких крепких мужчин всё же был усажен машину. Тут же прибежал доктор и вколол Киру успокоительное. Только после этого мальчик затих и размяк на сиденье, а Леонид уже начал задумываться, правильно ли он поступал, вот так вот увозя его. Ему, между прочим, хотелось спокойной жизни, а не ежедневных истерик.

Во время поездки Леонид то и дело бросал косые взгляды на странного мальчишку. Тот всё ещё был спокоен, смотрел на улицу, и мужчина облегченно вздохнул. Возможно, всё будет не так уж и плохо. Если что, вновь напичкает его успокоительными, хотя врачи и просили часто этого не делать, ведь организм у Кира был довольно слабым. Но ради собственного спокойствия Леонид готов был пожертвовать здоровьем чужого ему человека.

– Знаешь, – начал он, – я немного переборщил тогда. Мой адвокат сказал, что мы с тобой можем по-другому решить проблему. Я стану твоим попечителем, так как ты – инвалид с ограниченными возможностями. Ну, инвалид – сильно сказано, но разницы ведь нет, так?

«Инвалид» никак не реагировал, только покачивался на одном месте, следя за дорогой и почти не моргая. Леонид вздохнул.

– Мне, типа, привыкать к такому отношению? Ладно, ради организации деда я готов это терпеть. Раз уж взял тебя на свою голову, то придётся присматривать за тобой. Но ты уж тоже постарайся, окей? Не создавай проблем, и мы спокойно уживёмся.