Поездка в командировку жарким летним днем за триста километров от Саратова утомительна. Три часа в дороге командировочные пытались скрасить беседой, разглядывая поля и пыльные придорожные деревья, мелькающие за окном автомобиля.

– Когда я была студенткой, один старенький профессор часто повторял нам: «Торопитесь делать добро». Мы тогда думали: какое добро? зачем торопиться? Мы-то успеем, все впереди у нас… Но с годами стало понятно, что и торопиться нужно, и добро делать необходимо. Все в этой жизни возвращается: за добро приходит добро, а за причиненное зло просто не получаешь помощи, на которую очень рассчитывал

– Ну, зла, положим, я не делал, или точнее сказать, специально его не делал. А творить добро всегда старался: родители так воспитали, но за всю жизнь не получил ни помощи, ни компенсации за это самое добро! – отозвался водитель.

Оба замолчали, почувствовав некоторую несправедливость. За окном между тем показался небольшой пруд. В воде и на берегу резвились деревенские ребята. Смотреть на них было приятно.

– Вот, кстати, вспомнил я одну историю, – продолжал он. – Был жаркий июльский день. Я ехал в стареньком груженном грузовике по раскаленному асфальту, в кабине пыхал жаром перегревшийся двигатель, хотелось пить. Из открытого окошка в лицо дул горячий воздух. Впереди тащился трактор с прицепом, заполненным лесом. Обогнать его было нельзя, и это дополнительно раздражало. Сбавив скорость, я ехал вдоль реки, то и дело поглядывая на людей, лежащих на берегу и имеющих возможность в любую минуту подняться и, сделав несколько шагов, нырнуть в прохладную воду. Как мне хотелось оказаться в этой реке и хотя бы разок окунуться! Дорога, постепенно поднимаясь и повторяя изгибы реки, делала поворот. Я вздохнул, отвел взгляд от манящей воды и в ту же секунду оторопел: прицеп отцепился от трактора и стал совершать странные движения: сначала он покатился навстречу моему грузовику, а потом, попав колесом в одну из выбоин, немного накренился и изменил направление. Теперь он нехотя сползал с дороги наискосок, держа свой путь прямо на речной пляж. Я бросил взгляд на купающихся и загорающих людей. Они еще ничего не заметили – и люди, и солнце, и река, и воздух были спокойны. Я увидел мужчину, возле которого в песке возились двое малышей, и бегущего в воду худенького мальчишку. Мысль о том, что с ними могло произойти, заставила меня не раздумывая вывернуть руль вправо и сигналя направить машину навстречу уже начавшему спуск прицепу. Краем глаза я видел разбегающихся в стороны взрослых и детей с испуганными лицами. Слышал женский крик, а в голове каруселью крутились мысли: я должен успеть подставить свой борт. Груженый груз скорее всего не перевернется, но ведь и уклон не в мою пользу… В итоге машине моей ремонт, а меня уволят… Глупость, конечно, но я успел подумать об этом до того момента, когда прицеп, стремившийся в прохладную реку, гулко стукнув, уперся в левый борт моей машины. От удара доски из прицепа высыпались на берег и быстро заскользили по склону к воде. Но в том месте уже никого не было. Ругаясь, к своему прицепу бежал тракторист с перепуганным лицом. Люди окружили машину и, толпясь у раскаленной кабины, говорили мне спасибо и еще какие-то слова, прохладная вода была совсем рядом, но мне было не до этого. В своих предположениях я оказался прав: хозяин меня действительно уволил. Долго я тогда без работы сидел. Так что какое там добро в ответ…

– Вы жалеете?.. А если бы вернуться…

– Нет, – прервал водитель, – проехать мимо я бы не смог, думал уже об этом. – Оба опять замолчали, размышляя каждый о чем-то своем.

– А хотя вот еще какой случай со мной был, – нарушил молчание водитель, – произошло это перед самым Новым годом. Привез я товар в Челябинск, разгрузился и сразу в обратный путь. Вся жизнь, знаете ли, на колесах, а дома жена и дочки две. Хотелось с ними Новый год встретить. Молодой еще был, и усталость не так чувствовалась. Солнце на Урале яркое, и снег искрится, прямо как у Пушкина: «мороз и солнце, день чудесный», и осталось мне, как «другу прелестному», задремать…

К обеду началась метель, и совсем глазам трудно стало – и резь в них, и слезы… Часов в пять стемнело, встречных машин нет, вдоль дороги уже который час тянется лес… Не заметил я, уважаемая, как уснул, и сколько так ехал, не знаю. Только открываю вдруг глаза и вижу метрах в десяти от меня поперек дороги олень стоит. Большой такой, красивый, рога у него ветвистые, и мне показалось, смотрит он прямо на меня. Я его, наверное, фарами ослепил, и не видит он, куда ему идти.

«Все, – думаю, – это и есть моя смерть». Затормозить не успею – метра три осталось, уже ничего не могу сделать. И вдруг олень поднимается на задние ноги и разворачивается спиной к машине. Пролетаю я мимо него, не касаясь. Не может быть! Чудо! Живой! Торможу, останавливаюсь и вижу в зеркало, как олень медленно опускается на четыре ноги и не спеша уходит в лес. Я бы сказал, благородно так идет, голову держит высоко – красавец! Олень давно скрылся в зимнем лесу, а я долго стоял еще на месте и думал: «Как он догадался не только подняться на задние ноги, но и повернуться спиной к машине? Только в таком случае можно было избежать трагедии, но откуда оленю об этом знать? Это чудо, что я остался в живых».

– Да… и что же дальше? Вы, наверное, спать после пережитого устроились, чтобы отдохнуть перед дорогой?

– Нет, не до сна было, ехал, пока солнце не поднялось высоко. Только потом остановился и уснул.

– Домой успели к Новому году?

– Успел.

– То, что Вы остались живы – не случайно! Это за спасенные жизни на речном пляже – когда можно было проехать мимо, Вы сделали добро тем, кого просто не стало бы. И добро вернулось, и жизнь продолжилась… Так что добро за добро!

Ее уже нет, умерла Лена неделю назад от прободной язвы, отказавшись от операции. Как врачи не смогли объяснить ей смертельную опасность заболевания и необходимость операции, остается только гадать да оставить на совести все тех же врачей. Было Лене лет 75, жила она тихо, можно сказать, по-монашески. Быстрой была в движениях, хозяйкой хорошей, булочки сдобные печь любила.

Замуж вышла молоденькой, лет в 18. Жили хорошо, нуждались как все и радовались как все. Года через полтора узнала Лена, что муж ей изменил. Не изменяет, а именно изменил, и ушла от него. Деток не было, и стала она сама жить. Из родственников у нее только брат со своей семьей. Жил он отдельно, общались хорошо, но не часто – у всех свои заботы.

Дом, в котором жила Лена, находился недалеко от Сенного рынка, и покупки свои, чтобы было подешевле, она делала там. Пробежит сквером – и уже на рынке. В один из таких вояжей Лена увидела бомжа. От подобных ему он отличался крайней худобой и обреченностью, читавшейся в его глазах. На рынке Лена купила то, за чем пришла, и еды для бомжа. Проходя мимо, она отдала ему еду, услышала «спасибо» и пошла домой с тяжелым сердцем. На следующий день бомжа не было и еще пару дней, потом она перестала думать о нем. Через неделю пошла на рынок и увидела бомжа снова. Спросила, где он пропадал, и предложила подождать, пока она ему есть принесет. Снова помимо продуктов для себя купила еду бомжу. Торопилась, чтобы не ушел никуда. Успела, покормила, кое-что спросила и пошла домой. Дома сидеть в тепле и уюте было совестно…

На следующий день сказала себе, что пойдет просто прогуляться, воздухом подышать – и свернула в сквер. Бомжа на скамейке не оказалось. Плохо на душе стало у Лены: надо было его забрать домой. Ведь видно же ей, что человек недавно на улице, и сразу стало понятно, что он долго так не проживет. Она еще побродила и вернулась в сквер. Бомж сидел на скамейке. Долго уговаривать его не пришлось. Привела мужчину домой. Пока мылся, поняла, что одеть его можно только в женскую одежду (панталоны, майку с кружевами и теплый халатик). Выяснилось, что мужчина в прошлом врач, а в настоящем имел родных, но чего только в жизни не бывает…