Наполнили фляги, сварили кофе, и наскоро сделали ужин из концентратов. Каша с мясом получилась неожиданно вкусной, а сухое сладкое печенье под хороший кофе пошло так и вообще на ура.

– Живем, – удовлетворенно заметил Скрипач, когда с ужином было покончено. – Теперь бы еще мозги в кучу собрать, и как-то мысли в порядок привести…

– Слишком много всего, согласен, – вздохнул Ит. – Кажется, только что уходили через мост, и на тебе, пожалуйста. Я как посчитал, сколько времени прошло с тех прощальных посиделок с родителями, мне аж плохо стало.

– И сколько? – спросил Скрипач.

– Пятые сутки пошли, – Ит затянулся. – Всего лишь пятые сутки. Мне мозги словно миксером взбили, – пожаловался он. – Это даже не каша в голове. Это значительно хуже.

– Суфле из мозгов, – покивал Скрипач. – Слушай, родной, я вот тоже думал… значит, с нами что-то всё-таки случилось. С модулем. С телами всё хреново, если мы оказались здесь.

– Фэб меня убьет, – констатировал Ит. – Помнишь, он когда-то сказал, что если я снова покалечусь, чтобы домой не приходил? Если мы тут, то, значит, мы настолько сильно покалечились там, что… что я не знаю, до какой степени. Если ты помнишь, я один раз пролежал в коме больше года.

– Помню, мне ли не помнить, – проворчал Скрипач.

– Но даже тогда я ни на какой Берег не попал, – продолжил Ит. – Да мы с тобой даже для Берега – нонсенс. Вышли в море, память сохранна, и…

– И не выходи на десятый круг, пожалуйста, – попросил Скрипач. – Я тоже про это думал. Да нет, что я несу… Я вообще не перестаю про это думать. И у меня ровным счетом ничего не получается. А если еще добавить к этому всему то, что говорила Бастет, то, как изменилось поведение Саба, то, что постоянно говорила Эри…

– Не могу сделать вывод, – подвел итог Ит. – И ты не можешь. В принципе, вывод сделать можно, но он абсурден. Хотя, знаешь… Помнишь, был случай, на Терре-ноль ещё, когда девчонки были совсем крошками?

– Какой? Этих случаев было выше крыши.

– С детской площадкой возле дома. Когда я гулял с детьми, мы пришли в их любимый дворик, и обнаружили, что дом ломают, а площадку разрушили. Этот двор я тоже любил, потому что именно там сидел, когда не стало Фэба. Я очень расстроился, когда понял, что его уничтожили. И очень захотел, чтобы все стало, как раньше.

Скрипач кивнул. Щелчком отбросил окурок в ближайшие кусты, и вытащил из пачки новую сигарету. Сигареты Плюшевый прислал просто изумительные – прекрасный табак, пахнущий черносливом и шоколадом, в меру крепкий, идеальной просушки.

– А на следующий день мы снова туда пришли… и всё оказалось на своих местах. И площадка, и дом, и двор. Мы тогда почему-то не обратили на это внимания, но сейчас… рыжий, если хотя бы на секунду допустить, что мы способны как-то влиять на реальность…

– Не сознательно, – тут же ответил Скрипач. – Ты же тогда не говорил «колдуй, баба, колдуй, дед, двор, вернись на место». Ты тогда… на тебе лица не было от горя, и, если правильно помню, у тебя дико болела голова. Ты ушел в комнату и залег до следующего утра. А мы с Бертой гоняли детей, чтобы они к тебе не лезли и не будили.

– Всё верно, – согласился Ит. – И вот тогда, в эту ночь, что-то произошло. Глобальное что-то. А мы были так заняты, что не заметили. Но… временами я это чувствую. В те годы я это часто чувствовал. Меня словно накрывало. Казалось – протяни руку, и вот оно. А потом ушло. Незаметно, но ушло. Мы опять оказались по уши в рутине, в работах, девчонок, опять же, нужно было вырастить и выучить… чем дальше, тем меньше я думал об этом. Знаешь, дети – это прекрасно, но…

– Ну хоть ты произнеси уже это вслух, – попросил Скрипач. – Или хочешь, чтобы я? Давай. Это минус четверть века нашей собственной жизни. Жестоко звучит, да?

– Подло, – Ит отвернулся. – Но мы ведь этого хотели?

– Хотели. И, видимо, нам нужно было через это пройти. Снова. Но, уже прости, Ит, еще раз – нет, – Скрипач помрачнел. – Я больше не смогу так долго жить… словно с сорванной кожей. Понимаешь?

– Еще бы, – Ит тяжело вздохнул. – Мне и сейчас за них страшно, я стараюсь про это вообще не думать, но порой как подумаешь, и… Рыжий, хватит. Давай эту тему пока что закроем, ладно? Давай лучше про насущное.

– Давай, – тут же оживился Скрипач. – Спины давай намажем, Плюшевый нам этой мази с избытком дал. И присобачь ты уже эту лямку, чтобы намертво. И давай посмотрим карту, и кофе еще выпьем, и печенья там, кажется, чуть больше чем до фига.

После перевала, на котором они ночевали, следовало спуститься в долину, пройти через лес, а потом начать подъем на первую гору. Это будет относительно легкий подъем, там есть какая-никакая тропа, и даже метки, потому что гора эта пользуется популярностью у любителей полазить по скалам, туда довольно часто наведываются и одиночки, и группы. Но – любители поднимаются максимум до середины стены, а Скрипачу с Итом следовало подняться до верха, чтобы выйти на первое плато, после которого последует новый подъем. Судя по карте, плато изобиловало сюрпризами: на оригинале, с которого они срисовывали маршрут, имелись пометки о карстовых воронках, змеях, расщелинах, пещерах. Подъем после этого плато был коротким, и он приводил к леднику – Скрипач тут же спросил про синий лёд, и был вознагражден презрительным взглядом Ветра, потому что среди пилотов считалось, что синий лёд – для слабаков. После ледника начинался новый подъем, потом нужно как-то перебраться через ущелье, и только потом будет подъем на плато, приютившее Звезду-крепость под названием Небесная пристань.

– …Интересно, какой высоты эти горы, – задумчиво произнес Ит, когда они закончили рисовать карту.

– Здесь не очень высокие, около двух лиг, – равнодушно ответил Ветер.

– Больше девяти километров? – удивился Скрипач.

– Да, а что особенного? Вот пик Розы да, он высокий. Почти четыре лиги.

– Неслабо, – с уважением сказал Скрипач. – А на какую высоту максимально способен подняться самолет?

Ответом ему был красноречивый взгляд Ветра, который, судя по всему, означал – много будешь знать, скоро состаришься.

…Утром быстро перекусили, выпили по чашке кофе, на всякий случай наполнили фляги, упаковались, и пошли вниз, в заросшую лесом долину. Тропа всё еще была хорошей, выспались отлично, поэтому сейчас шли скоро, тем более что тропа вела полого вниз, под сумрачный свод деревьев. День обещал быть жарким – впрочем, тут, судя по всему, почти всегда стояла такая погода – поэтому решили максимально быстро начать подъем, ведь неизвестно, каким он будет, и, главное, сколько сил отнимет.

– Эх, нам бы отлежаться недельку, мы бы этот маршрут на раз проскочили, – сокрушался Скрипач. – А не получится. Вернее, уже не получилось.

– Вот сделаем всё как нужно, и обязательно отдохнём, – пообещал Ит. – И вообще. Помнишь, как годами в госпитале вкалывали на том же Долгом озере? Это ведь гораздо труднее было. Ничего, справились. И сейчас справимся.

– Там была всё-таки реальность. А это… – Скрипач задумался.

– А это – нет? – спросил Ит. Скрипач кивнул. – Я не уверен в том, что ты прав. Что такое реальность вообще, если вдуматься?

Тропа шла под уклоном вниз, но вскоре, это уже стало понятно, она пойдет вверх, и станет не до разговоров. Придется беречь дыхание.

– Для нас, рыжий, это вполне себе реальная реальность, – продолжил Ит. – Причем на физическом уровне. У нас сгорели спины, мы ушиблись. Едва не утонули. Поэтому, готов поспорить, для нас это всё – живой и действующий мир. Просто немного иной.

– Мир, в котором наши тела – он тогда что?

– Не знаю. Тоже реальность. И вообще, реальность определяет наше сознание. Реальны оба мира, и тот, и этот.

– А Эри, и тот Берег, на котором она жила?

– Тоже. Просто для неё были чуть другие правила, вот и всё, – уверено сказал Ит.

– И кот, – ехидно добавил Скрипач.

– Для неё да, кот. Для нас – самолеты. Почему нет? В общем, давай принимать реальность, как она есть, и играть по её правилам.