Тут надо мной выросла крупная дама и попросила оформить ее фото как «портрет», протянув флэшку. Суть услуги «портрет» заключалась в том, что соответственно отретушированное лицо современного человека помещалось в какой-либо исторический антураж от каменного века с пещерами и шкурами до 19 века с его роскошными интерьерами и костюмами. Наши клиенты, как правило, выбирали образы преуспевающего дворянства. Я сразу понял, что с дамой лучше не рисковать, вспомнил совет Бориса и позвал Лину как «лучшего специалиста по портретам». Она не удивилась и по-деловому обратилась к даме:

– Пожалуйста, мы к Вашим услугам. Какой Вы хотели бы портрет?

Дама замялась. «Неужели каменный век?!» – я уже начал представлять ее у очага за разделкой туши для получения шкуры.

– Максим, иди замени меня. Вон старичок-художник пришел, узнай, чего хочет.

Я медленно отправился на место Лины. Воображение не унималось. А если она хочет… Что же тут такого? У витрины с красками мои мысли перебил старик с добрым морщинистым лицом. Он слегка окал:

– Что, парнишко, заказы есть? Я смотрю мою осень-то купили.

– Парную весну еще просили, – отозвалась Лина из-за моего компьютера, видимо, уже обрабатывая фотографию.

– Ишь их! Солоно будет. Робята-то до лета подождут?

– О чем Вы говорите, Михаил Николаевич, ждать сейчас не любят.

– Ладом! Ходко молоды пишут, а я весну весной. Не стоит весну зимой начинать. Натко мою визитку, передай им.

Он протянул мне визитку с телефоном и адресом в Белозерске и тепло простился со всеми присутствующими, даже с теми, кого видел мельком и впервые. Когда он ушел, стало совсем тихо, только немного ворчал принтер, медленно выпуская портрет. Никто так и не проронил ни слова, пока заказ дамы не вылез целиком. Лина аккуратно убрала его в большой конверт, получила деньги, а посетительница удалилась с загадочной улыбкой.

– Надеюсь, это не что-нибудь неприличное, – я постарался съехидничать как можно деликатнее. Все же очень хотелось узнать, что за портрет.

– Не все клиенты, особенно женщины, любят выставлять напоказ свои тайные мечты. Хотя ты в данном случае просто посредник между клиентом и компьютером. Мужчины, кстати, относятся к этому проще: под Ермолова, под Давыдова, главное, чтоб был генерал или хотя бы полковник. Часто не себя, а начальников приносят, или жены – мужей. Мундиры сейчас хорошо идут. Глупо, да?

– Да. Но зачем же вы это предлагаете? Это же вранье!

– А почему тебе интересно, какой образ она выбрала?

– Если бы она не смутилась, мне было бы, наверное, не так интересно.

– И все же тебе интересно. Мы закон не нарушаем и порно не печатаем. Мало ли причин для смущения. Может, некоторым и совестно, что не в свою шкуру лезут. В любом случае тебе приоткрывают свой внутренний мир. По выбранному образу ты можешь догадаться, каких отношений не хватает человеку.

– Я ведь ее больше никогда не увижу. Если это не порно, то скажи, что она выбрала!

– Графиню Самойлову, покидающую бал. У Брюллова, помнишь? Там еще дочка была. Ее, кстати, типаж. Дочку тоже вставили. Ты мне визитку Михаила Николаевича не забудь отдать. Он замечательный человек. Надо теперь с заказчиками объясняться, что весна в Белозерске начинается и заканчивается не тогда, как там, где они привыкли отдыхать.

Нашу беседу о нравах прервала маленькая шустрая собака породы чихуахуа, влетевшая на второй этаж. Она была в розовом комбинезоне со стразами. Голову собаки покрывал капюшончик. Животное стало носиться между фотостудией и художественным салоном и, наконец, выбрало живопись. Лина не на шутку тревожилась, когда собака замирала у какой-нибудь висевшей низко картины и начинала ее обнюхивать.

Тут показалась женщина в роскошной шубе, за которой поднимался по ступеням подросток лет 11-12.

– А, ты уже здесь! Здравствуйте! Не бойтесь, она вам ничего не сделает. Филька! Ко мне!

– Тут картины висят, – предупредила Лина.

– Картинами мы не интересуемся. Значит, надо сфотографировать мальчика. Веспассиан, подойди.

Только я успел подумать, что сегодня исключительно везет на имена, как рыже-розовый сверкающий комок переметнулся в зону моей ответственности. Я усадил Веспассиана на стул, Филька прыгнула ему на колени.

– Не, не, не. Мы тебя сегодня не фотографируем! – Филька мгновенно соскочила и унеслась смотреть картины. – Значит, на заграничный паспорт, на визу. Так куда ты едешь: в Швецию или в Швейцарию?

– Не помню, – отозвался Веспассиан. – Вроде в Швейцарию.

– Во как! И я забыла. Ну, ничего, тренер знает.

Меня опять распирало любопытство. К тому же Веспассиан сделал такое каменное лицо, что надо было вывести его из этого состояния каким-нибудь невинным вопросом, а то на паспортном контроле его просто не узнают по фото.

– Ты каким спортом занимаешься? – спросил я, изображая, что настраиваю камеру, но на самом деле выжидая, когда его лицо примет естественное выражение.

Веспассиан уже хотел ответить – я поймал момент мысли на лице и успел нажать на кнопку мыши – но мама опередила его. Пока фотография обрабатывалась, мы погрузились в череду баскетбольных достижений отрока. Конец ее был неожиданным:

– Вообще-то ему нравится футбол. Это он мне назло. Это я его на баскетбол ориентирую.

Я показал на мониторе фото маме Веспассиана. Она сказала, что не годится, и попросила переснять сына, заметив, что совершенно не вышла его прическа «под Криштиану Рональдо» и лицо «какое-то не такое». Я-то сразу и не понял, что за это за выбритая полоска волос сбоку. Ловить выражение его лица дальше было бесполезно. Мама руководила процессом, я же старался, чтобы лицо попало в шаблон для визы. Филька уже успокоилась и, высунув язык, развалилась на фоне черноморского побережья с детьми. Лина в это время подбирала своим клиентам багет. Наконец моя троица покинула фотостудию. Было слышно, что Филька задержалась в канцтоварах, чем вызвала немалый переполох. В окно я заметил, как Веспассиан погнал собачонку по заснеженному газону, отчего она выделывала невероятные пируэты.

Следующей посетительницей была молодая женщина с маленьким мальчиком. Они тоже пришли фотографироваться на загранпаспорт. С женщиной проблем не возникло, а трехлетний Федя вовсе не собирался сниматься, несмотря на все уговоры. Как только я включал дополнительное освещение, он начинал уползать со стула и плакать. Потом мама утешала его какое-то время. После пятой попытки малыш сильно пнул стул и вцепился в штатив. Когда же я отобрал штатив, то Федя так разорался, что уши заложило. Пришлось признать, что его невозможно сфотографировать, и попросить женщину прийти в другой раз. Она стала уговаривать меня подождать, пока ребенок успокоится, мол, времени у них мало до отъезда. Я же убеждал, что фотографировать его сейчас нельзя из-за нервного перевозбуждения. Освободившаяся Лина принесла из подсобки ноутбук и предложила показать мультфильм мальчику. Мы поставили компьютер под фотоаппаратом. Ребенок немного поморщился, когда я добавил освещения, но потом продолжал спокойно следить за приключениями героев «Ну, погоди!». Вот и все. Когда клиенты ушли, я поблагодарил Лину за находчивость. Оказалось, что этот трюк с мультфильмом придумал Борис.

Руки немного тряслись, голова шла кругом – явно требовался перерыв. Последняя парочка здорово вымотала меня. Поставив табличку «Буду через 30 минут», я отправился за прогулку, прихватив бутерброды.

Меня волновали прежде всего фотографы «из другого сегмента», базирующиеся по соседству. Подкрепившись, я зашел в «Астру» якобы узнать цены. Два пенсионера по очереди объясняли парню-фотографу в футболке с буддийскими символами и слуховым аппаратом на ухе, как правильно печатать листовки одной из политических партий. Он упорно слушал их и время от времени поддакивал. Потом минут десять мы знакомились с историей подпольных типографий, тематикой газеты «Искра», особенностями советской пропаганды и современными трудностями. На стенах фотостудии были развешаны неплохие виды Бурятии и возле ксерокса – цены на печатную продукцию. Действительно, они были раза в два ниже, но и принтер – струйный. Деды заметили, что я отвлекся, и взяли паузу, которой тут же воспользовался парень. Он обратился ко мне, немного заикаясь: