Я никогда не была особенно неуверенной в себе женщиной. В Хейлшторме у нас было очень мало уединения. Я видела Ло голой больше раз, чем могла сосчитать, и она могла сказать то же самое обо мне.

Кроме того, я на самом деле не так уж много занималась с физической подготовкой. Мне нравилось, как я выгляжу, но я была плоской по-мальчишески. Честно говоря, не было ничего такого, за что можно было бы зацепиться.

— Это было вчера вечером, — сказала я, чтобы скрыть свое замешательство. — А это сегодня утром.

На это я преувеличенно закатила глаза. Его рука двинулась вперед, ухватила узел, который я сделала над грудью, и развязал его. Простыня растеклась по полу. — Лучше, — сказал он, кивнув.

— Мне все равно нужно это надеть, — сказала я, вздернув подбородок и просовывая руки во фланелевую рубашку. Он не сможет из-за этого испортить мне настроение. Нет. Ни за что. И я не почувствовала приятного прилива тепла, когда его глаза жадно впились в меня, пока я застегивала его рубашку. — У тебя есть пояс? — спросила я, ожидая немедленного «да», когда застегнулась.

— Есть веревка.

Я подняла глаза, борясь с улыбкой. — Ты же не серьезно, — сказала я, качая головой. Он пожал плечами, а потом достал мне веревку.

Это не было высокой модой, но и не выглядело так абсурдно, как звучало.

И мы отправились в прачечную.

Видите ли, дело вот в чем: я никогда раньше не была в таком месте. Когда мы росли, у нас была своя собственная машинка, а в Хейлшторме девочки тоже стирали свои собственные вещи отдельно от парней. Так что меня никогда не знакомили с помещением, наполненным стиральными и сушильными машинами, и белыми складными столиками в центре. Я использую здесь слово «белый» условно, потому что в расщелинах было коричневое вещество неопределенного происхождения. Почему? Я не могу вам сказать, ведь оно предназначалось для того, чтобы складывать одежду… после того, как ее почистят. У машинки в центре женщина с ребенком в слинге тащила простыни в стиральную машину с огромным желтым пятном в центре. Конечно, я не специалист по младенцам, но я узнала пятно от мочи, когда увидела его.

Волк закинул сумку в металлическую тележку и направился к стиральной машине, стоявшей рядом с дверью, оглядываясь на меня через плечо, потому что он проворчал мне что-то о четвертаках, когда мы вошли, о чем я тут же забыла, потому что заметила двух парней в дальнем углу, делающих передачу. В смысле… сделку с наркотиками. Средь бела дня. В прачечной.

— Что это за взгляд? — спросил он, склонив голову набок.

Я не осознавала, что у меня такой взгляд, но, учитывая уровень отвращения, которое я чувствовала, я предположила, что это было правдой. Я также представила себе, как этот взгляд усилился, когда я повернулась к нему, подняв руку. — Ты не положишь мою одежду в эту машину, — заявила я, заставив его брови приподняться, а губы дернуться.

— Это будет весело.

— Волк, эта дама только что положила испачканные мочой простыни в машину. Я даже не хочу думать о том, сколько различных телесных жидкостей плавает внутри этой стиральной машины, когда ты ее включишь.

— Это стиральная машина.

— Да.

— Самоочищается.

— Если следовать этой логике. Ты знаешь посудомоечную машину?

— Да, — кивнул он, начиная выглядеть искренне удивленным.

—Ну, можно сказать, что она самоочищается, верно?

— Ага.

— Тогда почему ты должен чистить ее уксусом и пищевой содой раз в месяц? А? — спросила я, когда он не ответил. — На сколько ты готов поспорить, что владелец этого места не утруждает себя запуском пустых циклов с отбеливателем, чтобы очистить эти выгребные ямы?

Волк выдохнул, что было почти смехом. — Это большое дело?

Я поджала губы. — Я совершенно уверена, что не хочу носить одежду с остатками мочи и бог знает с чем еще.

Волк кивнул, схватил сумку и, перекинув ее через плечо, направился к двери.

— Гм… куда мы идем? — спросила я, когда он бросил сумку в свой грузовик.

— Купить стиральную машину, — сказал он, подходя к своей части грузовика и забираясь внутрь.

Так что да… потом мы пошли покупать стиральную машину.

— Джейни…

— Я просто говорю… ты большой плохой байкер, и твоя одежда, вероятно, покрыта жиром и кровью чаще да, чем нет. Тебе действительно нужна машина, с которой ты не можешь использовать сверхсильный, супер-пенистый стиральный порошок?

— Она большая.

— Да, ну, может быть, тебе просто придется делать большие загрузки.

Продавец стоял, стоически молча, с надеждой принимая мой комментарий «жир и кровь» как шутку. Но если так, то он просто идиот. Это было побережье Навесинк, если мы говорили о крови, то не от падения и ободранного колена.

— Стиральная машина не виновата, что одна пара твоих штанов занимает столько места, сколько три пары для нормального человека, — добавила я, когда он замолчал, а продавец осторожно проверил свой сотовый. К его чести, он даже не выглядел смущенным. Наверное, в отделе бытовой техники люди часто ссорились.

Волк вздохнул, ударив своим большим кулаком по машине, которую я выбрала. — Вот эта, — сказал он, заставив продавца подпрыгнуть. — И эта тоже, — сказал он, ударяя по сушилке.

— Отлично, сэр. А теперь, может быть, вы хотите, чтобы мы доставили и все подключили?

— Нет.

Я посмотрела на профиль Волка и почувствовала, как мои губы дрогнули. Для продавца или кого-то еще его «нет» звучало как «нет», но для меня я услышала больше. Я услышала — нет, у меня огромный грузовик, так что мне не нужна доставка; также я услышала — нет, мне не нужна установка. Я человек, который знает, как делать такие мужские вещи.

— Если вы просто отнесете все на задний двор, мы сможем погрузить в грузовик, — предложила я, одарив продавца, как я надеялась, милой улыбкой.

— Конечно. Мы можем просто принести вам туда…

Итак, мы купили стиральную машину, сушилку, два галлона суперсильного стирального порошка и корзину для белья, а потом вернулись в хижину. Я все еще была немного взволнована тем, что он выбрал машину, которую я предложила, и еще больше взволнована идеей посмотреть, как он установит эту машину. Если и была какая-то вещь, которая гарантированно была сексуальна, пока наблюдаешь за мужчиной, то это было почти все, что связано с инструментами.

— Куда это ты собрался? — спросила я, когда он проехал мимо хижины и скрылся в лесу.

— Сарай.

— В сарай? — Я взвизгнула, вспомнив маленький, как коробка из-под обуви, сарайчик, куда его запихнули, когда он был совсем чокнутый. — А как ты их в сарае установишь? Там… ничего нет.

— Есть электричество. Есть водопровод.

— Там не было ни света, ни ванной! — На это я лишь пожал плечами. — То есть ты хочешь сказать, что построил его, подключил к водопроводу и электричеству, но почему-то забыл поставить в нем унитаз и лампу?

— Что-то подобное.

Я покачала головой, откидываясь на спинку сиденья. Ладно, может быть, сантехника имела смысл. В конце концов, он был парнем; мир был его писсуаром. Но почему бы не поставить несколько светильников? Может быть, он просто никогда не проводил там временя, потому что это было так далеко…

— Волк, ты ведь понимаешь, как далеко от дома до сарая?

— Ага.

— Значит, ты собираешься всю зиму тащиться по этому лесу с корзиной для белья.

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Не я, а ты.

Я отстегнула ремень и полностью повернулась к нему. — Я извиняюсь… что?

— Я готовлю. Ты стираешь белье.

Ну что ж. Это было бы… справедливо. Кроме… — Да, это сработало бы, если бы тебе пришлось… тащиться целую милю через лес с индейкой и мешком картошки, чтобы добраться до кухни.

Волк остановился у сарая, заглушил мотор и выпрыгнул наружу. Я тоже выпрыгнула, что было не так легко, учитывая мой рост, слегка спотыкаясь, пока не выпрямилась. — Это что, какое-то наказание за то, что я закатила истерику в прачечной? — настаивала я, когда он залез в багажник, чтобы взять тележку, которую мы взяли напрокат в магазине товаров для дома на обратном пути.