Оказывается, передвигаться по Ближнему Востоку вместе с Коупом очень даже удобно. Его арабский идеален. Я бегло говорю на французском и испанском, но на арабском знаю всего несколько фраз. Поэтому в Дамаске, забирая оставленное Белиалом оружие, я предоставляю право вести переговоры Коупу. А затем мы останавливаемся на битком забитой площади у мечети и осматриваемся.
Я пытаюсь выискать Нефа, с которым мы должны пересечься. Парень в темно-бордовом тюрбане сильно выделяется своей комплекцией и слишком округлым лицом, хотя у него загорелая кожа и каштановая борода. Сын Князя Маммона из Австралии. Я помню его по саммиту, он стоял на входе.
— Там, — шепчу я Копано. — В углу. — Мужчина сразу же оборачивается в нашу сторону. Я растягиваю слух до него и спрашиваю:
— Флинн, это ты?
Мужчина кивает.
— Это я, друг. — Он прикрывает рот рукой и говорит с отчетливым австралийским акцентом. — Я пойду за вами, но буду держать дистанцию.
Я уже исследовал местность и нашел неподалеку местечко для наблюдения. Примерно в тридцати минутах от города. Я закричу, если что-то заподозрю. Во дворе комплекса три охранника и не меньше двух внутри. Сомневаюсь, что со своей пленницей они хорошо обращались, если вы понимаете, о чем я.
Черт возьми.
Копано напрягся.
— Надо идти, — произносит он. — Скорее.
Вдвоем мы направляемся к машине, в то время как Флинн запрыгивает на маленький гибридный мотоцикл.
Мы сворачиваем с оживленной площади и движемся к маленькому городку неподалеку. Из-за пыльной и ухабистой дороги кажется, что проходит гораздо больше тридцати минут. Городские огни, звуки, пряные ароматы уже даже не ощущаются. Пейзаж сменяется на более пустынный, хотя и не менее красивый. Едущий впереди Флинн сворачивает на грязную тропу, ведущую к небольшому холму. Опускаются сумерки и я спиной начинаю чувствовать подозрительные взгляды местных жителей из окон лачуг.
Я продолжал держать ухо востро, прислушиваясь как к происходящему позади, так и концентрируясь на Флинне, выбравшем для наблюдения точку повыше, в тени деревьев. Мы сворачиваем к небольшому темному зданию, окруженному колючей проволокой, во дворе которого стоят трое вооруженных мужчин. При виде нашей машины они встают по стойке смирно.
Еще перед прибытием мы договорились, что я буду прислушиваться к предупреждениям Флинна, а Коуп сосредоточится на "сделке".
Я не из пугливых, особенно когда дело касается людей, но эти вооруженные мужчины, окутанные серыми аурами, производят впечатление полных безумцев. В подобном окружении сложно ощущать себя в своей тарелке. Я веду себя с ними как с Князьями: не смотрю в глаза, но расправляю плечи, чтобы не казаться слабаком. Со мной, как всегда, мои кинжалы, и я без сомнений пущу их в ход.
Копано стоит прямо, с портфелем в руках, и идет к ним без капли тревоги или сомнений. У него такой важный вид, что он мог бы сойти за принца Африки. И, по какой-то причине, меня удивляет, когда он на ходу рявкает что-то по-арабски — его голос звучит скучающе и сердито. Ни следа мягкости. Кажется, я слышу слово "девушка".
Охранники обмениваются взглядами и хмурятся. Мы останавливаемся перед ними. Прежде чем хоть один мерзавец успевает ответить, Коуп снова рявкает, словно говоря, что они тратят его время. все трое аж подпрыгивают, явно испугавшись исходящей от него властности (по легенде он прибыл из Египта). Коуп поднимает портфель, приоткрывая его и показывая стопки иностранных купюр, затем закрывает и что-то грозно произносит.
И я ничего не могу с собой поделать. Это впечатляет. Может, он ходил на курсы актерского мастерства в Гарварде? Не знаю, но это было блестяще.
Наконец, один из охранников говорит что-то. Коуп раздраженно отвечает, но отступает и поднимает руки. Портфель из рук он не выпускает. Обыскав его, они достают из-за его пояса пистолет. Я вынужденно поднимаю руки, когда один из них подходит ко мне и позволяю ему забрать мои ножи. Без оружия я ощущаю себя голым — и голым не в хорошем смысле. Я делаю пометку в уме, что он положил кинжалы в левый карман.
И мы входим внутрь. Превосходно.
Они закрывают за нами ворота и с оружием наперевес бегут к зданию. А этим миньонам никто не объяснял, что нельзя бегать, держа палец на курке? Плохо дело. Надо скорее вытаскивать Занию и убираться отсюда.
Когда мы заворачиваем за темный угол, один из охранников что-то кричит мужчине, стоящему наверху. Другой мужчина осматривает нас немного диким взглядом. Он, должно быть, купился на все, что сказали ему другие охранники, потому что коротко кивает и указывает головой в сторону двери. Коуп идет за ним, а я следом.
Твою ж мать…
Внутри все переворачивается, так обычно бывает, когда Марисса привозит мне для обучения очередную девушку. Но Марисса никогда не позволяет избивать своих девочек. Зания бурой грудой костей лежит на земляном полу. Обнаженная. И нет, ее нагота не пробуждает во мне желания. Ни капли.
Один из охранников пихает ее ботинком и что-то кричит. Коуп резким движением руки отталкивает его и присаживается рядом с ней. Он что-то говорит ей грубым тоном, отчего она еще сильнее съеживается. По крайней мере, это признак жизни. Коуп повторяет фразу, на этот раз тише и медленнее, и, кажется, из контекста я понимаю, что именно он говорит.
— Теперь ты моя.
Копано берет ее запястье и переворачивает. Он ощупывает тощие предплечья девушки, проверяя их состояние. Затем он поворачивается и кивает парню, стоящему в дверях. Тот выходит вперед, с грохотом опускает ружье и открывает портфель, пересчитывая содержимое. Его глаза горят от жадности. Он что-то кричит одному из мужчин, который убегает и возвращается с черным хлопковым платьем. Идиот пытается одеть Занию и кричит на нее, когда та сопротивляется.
Копано выхватывает платье и машет мужчине, отгоняя его прочь. Он что-то бормочет, надевая платье ей через голову и уговаривая поднять руки. Она пытается сбежать, но он догоняет и игнорирует ее стоны и протесты, пока она не оказывается одета.
Все это время я мысленно напоминаю всем поторопиться, чтобы мы поскорее убрались из этой адовой дыры. Чувствую, как в свободном кармане моих хлопковых брюк вибрирует телефон. Я быстро смотрю на него и тихо чертыхаюсь. Это сообщение от Флинна.
"Кажется, за мной хвост, но они пока не высовываются. Кроме того, тут двое местных странно переглядываются".
Я смотрю на Коупа взглядом, подразумевающим "нам-надо-поторопиться", и он едва заметно кивает.
Прежде чем дежурный парень заканчивает любовно перебирать деньги. Копано сгребает Занию на руки. Она пытается сопротивляться, но он крепче ее перехватывает и на арабском велит ей успокоиться.
Человек на полу поднимает лицо и улыбается Копано злой удовлетворенной улыбкой, и Коуп что-то говорит об оружии. Внутрь входит еще один мужчина с пистолетом Коупа и моими ножами. Я быстро их забираю и следую за Коупом, в то время как он проходит мимо мужчины к выходу. Они все столпились у машины, улыбаясь так, словно выиграли в лотерею. Один мужчина следует за нами.
Я совсем забыл о Флинне, когда вдруг слышу отдаленные звуки. Арабская речь, вопросительный тон. Звук заводящегося двигателя мопеда. Ноги, бегущие по грязи. Вопли и ворчание. Шум борьбы.
Вот черт! У меня потеют ладони. Я хочу убраться отсюда и помочь Флинну, или хотя бы позвонить ему, но не рядом же с этими маньяками с автоматами. Внезапно звуки борьбы стихают, и я слышу, как скутер удаляется в противоположном направлении. Может, ему удалось сбежать.
Мы выбираемся из здания и идем к машине, где Коуп укладывает Занию на заднее сиденье. Как только мы выезжаем на дорогу, я показываю Копано, что Флинна раскрыли. Мы только пытаемся решить, идти ли за ним с Занией на буксире, как девушка начинает стонать.
— Пить, — хрипло говорит она на арабском.
Я откручиваю крышечку от бутылки и откидываюсь на спинку сиденья, передавая воду в руки лежащей Зании. Она один единственный раз смотрит на бутылку распухшими красными глазами и бросает эту чертову бутылку в меня. Прежде чем я успеваю схватить ее, вода расплескивается повсюду.
