– С чего бы?

– Вы. Лишили. Её. Невинности! – Аван припечатал каждое слово.

Ладимир шагнул вперёд, а в чертоге повисла такая тишина, что можно было расслышать, как бряцают серёжки в ушах леди Виолетты.

– Я никогда с ней не спал, Аван. – От этих слов сердце Вереск наполнилось счастьем. – Никогда. Клянусь небом, морем и всеми Мейдинскими землями.

– Это просто слова. – Юный граф двинулся навстречу. – Слова ничего не значат.

– Да, слова, – согласился Ладимир, приближаясь к юноше. – Всего лишь её слово против моего. И вы, не думая, приняли сторону Арабеллы, Аван.

– Она моя сестра. – В голосе молодого человека послышалась горечь.

– Понимаю, – кивнул князь. – Но жениться не могу: я уже сделал выбор и не изменю его.

Юные очаровательницы ахнули хором. По рядам прокатился ропот, и все уставились на Вереск. Все. Включая Авана.

Как странно он смотрит! Совсем не так, как Арабелла. Её глаза холодны, точно зелёные льдинки, и полны презрения, а этот юноша...

Он не питает ко мне неприязни, – поняла Вереск. – Ни неприязни, ни ненависти. Юный граф вынужден отстаивать честь непутёвой сестры, только и всего.

Бедняга...

– Мне жаль, милорд.

– Мне тоже, Аван.

Первым клинок обнажил лантийский наследник. Гости заохали, расступаясь шире. Кто-то из дам старательно изображал обморок, а кто-то действительно лишился чувств.

Ладимир схватился за рукоять шпаги, и Вереск вцепилась в его локоть.

– Не делайте этого, милорд! – взмолилась она. – Он всего лишь мальчик!

– Мальчик? – Оружие покинуло ножны, и сталь блеснула в свете сотен свечей. – Вы, должно быть, шутите, леди… кхм… Кендра. Он – мужчина. Как и я. А мужчины должны знать цену словам. Аван лишится чести, если не вступится за сестру. Я – если оставлю клевету безнаказанной.

Он высвободил руку из её цепких пальцев и прошептал:

– Подожди меня, милая сирена. Это ненадолго.

Лязг стали оглушал. Паркет скрипел под сапогами. Сердце Вереск уходило в пятки от каждого выпада. Шаг. Удар. Поворот. Снова удар. Ладимир, тяжёлый и мощный, двигался как хищный зверь, а гибкий Аван ловко парировал атаку за атакой.

– Он так молод, но уже зовётся лучшим клинком Континента! – расслышала Вереск взволнованный шёпот леди Виолетты.

– Совершенно точно! – отозвалась одна из её подруг. – Лорд Аван – непревзойдённый фехтовальщик! Только поглядите на него! Сколько грации! Он словно танцует.

– Зато мейдинский князь силён, как бык.

Вереск передёрнуло от таких разговоров. Эти девицы воспринимают происходящее, будто очередную забаву. Неужели они не понимают, что Ладимир и Аван могут серьёзно ранить друг друга, или даже убить?

Мощный выпад князя заставил юношу отскочить в сторону. Шпага Ладимира вспорола воздух, а Аван зашёл с боку. Князь играючи отразил град ударов и яростно атаковал. Но лантийский граф оказался проворнее: он подался вперёд, нырнул под руку Ладимира, и острое лезвие оставило красный след на белоснежной рубашке.

Вереск зажала рот рукой, сдерживая крик, и зажмурилась.

Не могу я на это смотреть! Не могу! Не могу!

От скрежета стали звенело в ушах, а от страха дрожали ноги. Чья шпага окажется проворнее? Чья рука крепче? Кто выйдет из схватки победителем, а кого унесут, истекающего кровью? О! Проклятье! Неужели решить проблему нельзя как-то иначе? Почему непременно надо драться?

Хриплый стон прозвучал громче выстрела. Чертог утонул в ахах и вздохах.

Вереск открыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.

На паркете распластался рыжеволосый лантиец. Плечо молодого человека цвело красным.

– Убить гостя в собственном доме! – капризно возмутилась леди Виолетта. – Фи! Какой моветон!

– Совершенно точно! Моветон!

– Лекаря! – прорычал Ладимир, опускаясь на колени подле Авана. – Немедленно лекаря!

– Нет! – вскричала леди Арабелла, вскочив на ноги. Вереск была уверена, что графиня кинется к брату, но этого не произошло. Лантийская красавица смотрела куда-то мимо. В толпу гостей. – Нет! Ты обещала! Обещала!

Обещала?

– Ты обещала, что князь будет моим!

До Вереск вдруг дошло, что на истерику юной красавицы никто не обращает никакого внимания.

Да её же никто не слышит! – поняла она, скользя взглядом по лицам гостей. Пустые глаза. Застывшие маски. Куклы, а не люди. – Её никто не слышит, кроме меня и…

Той, к кому она обращается!

Вереск медленно повернулась. У парадной лестницы стояла… она.

Женщина без лица.

– Ты обещала мне его! Обещала! – Арабелла напоминала разъярённую фурию. – Я заплатила тебе! И заплатила щедро! Ты просила жизнь, и я убила девчонку! А ты обманула меня, подлая тварь!

И тут безликая вскинула руку. Бледный перст указал… на Вереск.

Дышать стало трудно. Сердце бешено колотилось, норовя пробить грудную клетку. Ноги подкосились, и Вереск провалилась в темноту.

Глава двадцать третья

Сознание возвращалось медленно. Неохотно. Густая липкая мгла не хотела отпускать, и Вереск барахталась в волнах забытья, всё глубже погружаясь в беспамятство. Мимо плыли видения. Яркие, как солнечное утро, или призрачные, словно туман, спустившийся с пологих мейдинских холмов. Она снова и снова видела усыпанную розовыми цветами равнину, но сон изменился. Изменился навсегда: теперь она знала, кто рядом. Знала наверняка. Ей снился Ладимир. Его лицо. Губы. Голос. Сильные руки, стальные мускулы, мальчишеская улыбка. Это он. Он её возлюбленный... Но где же прежний? Тот, что был раньше? Исчез. Рассыпался прахом...

В кошмарах являлась безликая женщина. Лишённая голоса и взгляда, она говорила громко и смотрела в самую душу. Страшно. Вереск хотела прогнать её, но не могла. Безликая смеялась. Звала. Манила. У неё были странные руки: длинные, тонкие с корявыми узловатыми пальцами и пожелтевшими ногтями. Она хотела схватить Вереск за шею...

– Уходи... – шептала Вереск, собрав последние силы.

– Не уйду, – отвечала Безликая до боли знакомым голосом и силой вливала в рот горячую горькую жижу. – Пей!

Вереск пила и снова проваливалась в полусон-полубред. Она была чайкой и летела над морем. Видела "Легенду". Фрегат с высоты казался маленьким-маленьким, точно игрушка. А волны вздымались, словно горы. Они разбудили кракена... – сообразила Вереск, паря в облаках. – Зачем они разбудили кракена? Фонтан солёных брызг ударил в небо. "Легенду" оплели исполинские грязно-лиловые щупальца, и корабль треснул. Переломился пополам, точно щепка. Вереск услышала душераздирающие крики.

Нет! Нет! Там же Ладимир!

– Нет... – прохрипела она. – Нет! Ладимир... Ладимир!

– Я здесь, любовь моя, – услышала рядом. – Я всё время здесь.

– Г-где я? – Перед глазами плыли круги. В ушах шумело, точно в морской раковине.

– Дома. – Князь нежно сжал её ладонь. – Ты дома, милая сирена.

У меня нет дома: я чайка...

– У меня нет дома...

– Ошибаешься. – Горячие губы коснулись виска. – А теперь отдыхай. Набирайся сил.

Мгла сгущалась. Вереск тонула в ней, как в зыбучем песке. Тонула...

Прямо как тогда...

И, прямо как тогда, она собрала все силы и вынырнула на поверхность. Жадно втянула воздух... и села.

Тихо. Темно. Свеча почти догорела. В камине, бледно мерцая, тлеют угли. За окном серебрится Луна, а на бархатном кресле, где она уже привыкла видеть розовое платье, спит Ладимир.

"Я всё время здесь", – вспомнила Вереск и смутилась. Она потёрла лицо ладонями, окончательно прогоняя сон, и перекинула на одно плечо спутанные волосы. Будить князя не хотелось: он так сладко дремал. Поэтому она выбралась из постели, подкралась к нему на цыпочках и укрыла шерстяным пледом.

– Ты что это удумала? – Ладимир схватил её за запястье и привлёк к себе. – Тебе нельзя вставать.