Ну куда он идет, козыряя деньгами спесиво? Жажду этих людей не залить и цистернами пива. Сбережения наши он вздумал безжалостно ухнуть, Чтобы эти уроды смогли еще больше опухнуть.
Надели же посланца ты резвыми, Боже, ногами, Проясни его ум, научи обращаться с деньгами, Пусть он помнит, как нам в ожиданье приходится туго, И будь проклят гонец, обманувший доверие друга.
1999
Андрей Добрынин
Однажды девушку я ждал у станции метро. Подъехал толстый "мерседес" и приоткрыл нутро И, пукнув, вылез из него владелец крупных сумм, И внешность мерзкая его встревожила мой ум.
Он жирным потом оплывал, размякнув, словно воск Вытапливался из него, казалось, самый мозг. Как из кастрюли убежать старается квашня, Так циклопический живот свисал поверх ремня.
Всем жирным телом, как пингвин, вихлял он на ходу, Меж пухлых щек таился рот, как геморрой в заду, А настоящий зад его был до того велик, Что мне Царь-пушка из Кремля припомнилась в тот миг.
Когда б бурхую был присущ хоть некоторый такт, Не колыхал бы брюхом он своим движеньям в такт, Шесть подбородков он бы скрыл под черной паранджой И в темной комнате сидел, всему и всем чужой.
Не зря буржуев невзлюбил трудящийся народ Ведь он же видит, что буржуй - почти всегда урод. Взять Березовского - и он, который всех умней, Большеголов и суетлив, как черный муравей.
Любви не купишь, хоть потрать на это миллион, Ведь эстетическим чутьем народ не обделен. Он на буржуев посмотрел и говорит:"Мерси, Таким уродам никогда не править на Руси".
Чтоб не могли буржуи впредь рабочих озлоблять, В буржуи лишь красивых дам должны мы зачислять. Такой буржуй покончит вмиг с бакунинским душком, В постели все обговорив с рабочим вожаком.
И кто, увидев стройный стан на стройных же ногах, Посмеет заикнуться тут о нормах и деньгах. Коль вертит попкой капитал, имеет нрав живой, То на тарифы всем плевать и кодекс трудовой.
Пусть красотой капитализм пленяет все сердца. Блюди, буржуйка, красоту фигуры и лица, А разжирев и подурнев, не осуждай народ, Когда тебе он крикнет:"Прочь! Отныне ты - банкрот!"
1999
Андрей Добрынин
Хочешь ты Гитлером стать? Смелый ты малый, однако, Гитлером стать нелегко - это тебе не Чубайс. Помни: для этого ты должен прилежно учиться, Мудрость фашистских наук вдумчиво должен познать. Это позволит тебе в людях достоинства видеть, Тех же, чье сердце черно, прочь отстранять от себя. Много героев вокруг: вот линзоблещущий Гиммлер, Геринг, браздитель небес, чистый душой Риббентроп. Если же низкий Чубайс, масть у лисы одолживший, Льстиво к тебе подползет - ты его прочь отгоняй. Годен он только на то, чтоб, охраняя концлагерь, Русских ленивых рабов палкой лупить по башке.
1999
Андрей Добрынин
Гитлера конный портрет ты в кабинете повесил, Но через это ничуть ближе не стал ты к вождю. Сделайся чище, добрей, искренней и благородней Фюрер тогда со стены сам улыбнется тебе. Только достойных берут в светлое зданье фашизма, И понапрасну туда хитрый крадется Чубайс. Да, причинил он вреда русским немало, не спорю, Но не идеи вождя к действию звали его. Рыжей своей головой думал он лишь о наживе Думать о чем-то еще он никогда не умел. Грабя тупых русаков, денег он нажил немало, Но ни копейки не внес в кассу НСДАП. Он по природе своей попросту мелкий мазурик, Многие люди хотят вырвать кадык у него. Если и вырвут - так что ж? Плакать фашисты не станут, Дело он сделал свое - время пришло уходить. Много примазалось к нам жуликов типа Чубайса, Партия, дайте лишь срок, освободится от них. Юноша! Честно плати взносы в партийную кассу, В этих деяньях простых и познается фашист.
1999
Андрей Добрынин
Из дверей ресторана Начала ты разбег, Но нелепо и странно Повалилась на снег. Роковая картинка В моем сердце навек Как большая снежинка, Ты ложишься на снег.
Из кабацкого гама Ты ушла налегке В белой шубке из ламы И с бутылкой в руке. Ты в дверях отмахнулась, Услыхав мой вопрос, Но на льду поскользнулась И расквасила нос.
Ты исполнила сальто, Как больной акробат. Тебя поднял с асфальта Милицейский наряд. И пока ты грузилась В милицейский фургон, Ты дралась, материлась И ревела, как слон.
Я следил за огнями, Что мелькали во тьме. Только сумку с деньгами Ты оставила мне. Только пачку резинок Неиспользованных, Чтобы в ходе поминок Надували мы их.
Надо выпить флакончик И добавить чуть-чуть, А потом и гондончик Можно будет надуть. Пусть летают резинки Над столами друзей Мы справляем поминки По любимой моей.
1999
Андрей Добрынин
Мой сон тяжел и беспокоен И полон жутких сновидений. Я устаю от них, как воин От продолжительных учений.
За мной гоняются маньяки И обзываются обидно И делают такие знаки, Что даже выговорить стыдно.
Наваливаютя толстухи И душат, душат телесами, И я встаю с утра не в духе, С больными, красными глазами.
Со смехом чахлые нимфетки Мне демонстрируют мохнатку, И я, как яблоко на ветке, Клонюсь физически к упадку.
Я совершенно обессилел, Мне с ветки хочется сорваться. Меня видения бесили, Но я устал сопротивляться.
Так изнуренному солдату Огонь врага уже не страшен, Так с криком падают орлята С подточенных прибоем башен.
Они кричат, но не от страха Ведь им бояться надоело, Они хотят вонзить с размаху В седины вод седое тело.
Они хотят познать пучину И я хочу, избранник рока, Познать бесстрашно, как мужчина, Пучины блуда и порока.
1999
Андрей Добрынин
Есть для сердца один непреложный закон Если сердце пытается вырваться вон, Совершить, оборвавшись, последний прыжок Ты его удержать не пытайся, дружок.
Наша память, заполненная суетой, Как холопка, отлична от памяти той, Что живет в нашем сердце в подобии сна, Но в последний наш час оживает она.
Слишком многое ты из былого забыл Те места, где был счастлив, и ту, что любил. Твое сердце, срываясь в последний полет, Вдруг закружит тебя и в былое вернет.
Ты внезапно вернешься к знакомым местам, Ты не вспомнишь - ты просто окажешься там, И овеет лицо, поцелуя нежней, Возвратившийся ветер вернувшихся дней.
Все там будет родным - до мельчайшей черты; С удивленьем великим подумаешь ты, Что прекрасен был твой заурядный удел И ничком упадешь прямо там, где сидел.
