Вот и сейчас наряженная, словно на венчание, Бусинка послушно перебегала дорогу, вызывающе крутила хвостом и намеренно замедляла ход, то и дело заставляя лошадь Шарлотты оступаться, останавливаться и отклоняться от взятого направления. И никакие попытки Изабеллы незаметно подмигнуть, процедить пару соответствующих слов или в качестве крайней меры ткнуть подругу в бок не удостаивались внимания последней. Равномерно пошатываясь в седле, но при этом уверенно правя удилами, Кери наматывала круги вокруг своих спутников, одновременно выбивая кобылицу Шарлотты из колеи и демонстрируя возросшие навыки управления лошадью, которые по ее расчетам должны были непременно сравнять предательницу с землей.

И все же это уже были лишь жалкие отблески того, что творилось под крышей дома губернатора несколько месяцев назад, когда по возвращении из поездки в Ла Пас фрейлина обнаружила, что от нее скрыли присутствие Шарлотты в Эль Пуэбло. Она шипела, как ошпаренная кошка, при любой попытке завести разговор о служанке Фионы и голосила, что "ноги изменщицы не будет на этом континенте". Любые же доводы, даже обращенные к здравому смыслу и сосредоточенные вокруг полезности Шарлотты, которая лично имела контакт с Монте и его людьми, яростно отвергались еще на стадии формирования порядка слов в голове.

Судьба Шарлотты в случае возвращения в Британию была предрешена, и это понимали все: смерть за измену и покушение на королевскую дочь или, в лучшем случае, пожизненное заключение. А попытка к бегству, даже при удачном исходе, не принесла бы ей ничего, кроме вечных скитаний. Одинокая молодая девушка без семьи, протекции и с выдуманным прошлым, которое никто не в состоянии был бы подтвердить – ибо свою настоящую историю ей следовало забыть безвозвратно, – не смогла бы обеспечить себе ни постоянной работы, ни достойного жилья, ни безопасного существования. В Калифорнии же, не располагая ничьим покровительством, она еще попадала и под угрозу внимания со стороны Монте, будучи главной свидетельницей его совместных с Фионой действий за спиной дома губернатора и британской короны.

Ситуация была очевидна, и дон Алехандро с доном Ластиньо, прекрасно понимавшие, что жизнь Зорро не оборвалась исключительно благодаря Шарлотте, собирались провести переговоры с сэром Генри и его помощниками… Однако они оказались не одни. Первым, кто начал действия по вызволению девушки из под сгущавшихся над ее головой грозовых туч, был дон Рафаэль.

Молодой человек лег поперек порога родительского дома и не выпускал отца до тех пор, пока последний, измученный напором единственного наследника, не дал согласия на то, чтобы его сын пошел просить помилования для Шарлотты у дона Алехандро и сэра Генри. Решение девушки и ее действия в Пещерах поразили его в самое сердце. Если раньше она была изменщицей Короны, действовавшей по приказу Фионы – что не смягчало ее наказания, но хотя бы объясняло действия, – то, оказав помощь дому губернатора, она становилась и предательницей собственной госпожи, кроме которой у нее никого больше не было. А значит, она оставалась одна против всего мира.

И все же она сделала этот шаг. Равно как и последующие.

Она рассказала дону Алехандро все, что знала о Монте и его связях, о задействованных людях и их именах, о паролях, о местах и о других связанных с ним вещах, сведения о которых она смогла услышать во время нескольких ночных собраний. Конечно, эта информация никак не разоблачала Монте с головой, ибо он был слишком умен и опытен, чтобы раскрывать все карты перед временной сообщницей, пусть она и являла собой представителя правящей династии могучей державы; и даже если бы эта информация попала в ведение дома губернатора еще до событий последней страшной ночи, было бы необходимо приложить немалые усилия, чтобы суметь правильно воспользоваться ей в текущей ситуации. Однако Шарлотта все равно оставалась главной и единственной свидетельницей заговора и в этом ее ценность была не сопоставима ни с кем другим.

Не утаила она и самого интригующего момента своего пребывания на калифорнийской земле, то есть каким образом ей удалось выйти на бывшего губернатора. Ей, действительно, было вменено отправиться через океан с первыми кораблями и собрать как можно больше сведений об Эль Пуэбло и его населении, чтобы по прибытию на другой конец света Фиона могла в кратчайшие сроки составить представление о новом окружении.

И у ее служанки это получилось даже лучше, чем можно было ожидать.

С Хуаном дель Мар в один из тех первых дней Шарлотту, кажется, свела сама судьба. Прогуливаясь вечером вдоль крепостных стен и пересматривая в собственной памяти минувшие часы на предмет выявления относящихся к ее заданию сведений, девушка невольно стала свидетельницей короткого и неоднозначного диалога между Хуаном и неизвестным ей молодым человеком, которого, надо сказать, с тех пор она ни разу не видела. Было ли это совпадением или мерой предосторожности появившегося позже на сцене Монте, она так и не узнала, но в тот момент нескольких хоть и не понятных ее слуху, однако произнесенных вполне правильно воспринятой интонацией слов, подкрепленных звоном небольшого мешочка с вознаграждением, ей было достаточно для того, чтобы выйти из укрытия и спросить молодого человека, не хотел ли бы он тоже немного заработать. Отпустивший к тому времени своего сообщника и потому оставшийся без свидетелей Хуан дель Мар более от ошеломления собственной неосторожностью, чем от интереса к словам незнакомой девушки, к тому же прибывшей с британской свитой, согласился оказать Шарлотте посильную помощь, если таковая ей когда-нибудь понадобится. И хотя они были знакомы всего несколько минут и разделяла их не только культура разных стран, но и значительный языковой барьер, девушка совершенно точно увидела в собеседнике неиссякаемую жажду денег.

Впрочем, надо отдать ему должное, Хуан тоже очень быстро сориентировался в ситуации и понял, что казавшееся ему на первый взгляд странное и даже несколько комичное знакомство таило в себе такие высоты, что ему самому было до них не достать. Личность будущего заказчика, а также предстоящая форма общения были для него неподъемны. Так в один из поздних вечеров на пороге покоев Фионы появился Монте…

Шарлотта первая начала повествование, не дожидаясь просьб или намеков дона Алехандро, когда он в компании своего друга пришел за ней в крепость. Более того, в тот момент она еще не знала причину их визита, которая могла бы поспособствовать проявлению ее разговорчивости. Но даже и когда узнала – ответила категорическим несогласием.

Она сопротивлялась своему избавлению. Отказывала и дону Алехандро с доном Ластиньо, и сэру Генри, и сэру Ричарду, когда и он присоединился к общим попыткам спасти ее жизнь. На письмо Изабеллы, которая как могла уверяла девушку, что она всего лишь выполняла приказы и поэтому не была виновна в той степени, в которой сама себя считала, Шарлотта ответила только еще одними извинениями и благодарностью за волнения, однако вновь сопроводила их отказом. Отказала она и Зорро, когда он пришел к ней с вполне однозначным предложением о переселении в Мексику под постоянный присмотр и покровительство его людей, что являлось единственным безопасным для нее выходом, гарантировавшим сохранность жизни и ее относительное спокойствие. Шарлотта было твердо намерена вернуться в Британию и принять соответствующее содеянному наказание, и никакие переговоры не сдвигали ситуацию с мертвой точки.

О попытке Зорро спасти девушке жизнь дом губернатора узнал от дона Рафаэля. Равно как и о том, что их было две, вторая из которых и увенчалась успехом.

Откуда Зорро узнал о воспылавшем сердце юного дона, осталось неизвестным, однако именно по его наущению и при его непосредственном содействии возникший из ниоткуда посреди ночи в спальне Шарлотты дон Рафаэль с огромным букетом цветов, блестящими глазами и страстными заверениями о защите и покровительстве, в которых девушка, несмотря на свое мужество и стойкость, тогда нуждалась больше всего, сделали то, что не смогли осуществить ни представители власти Калифорнии, ни олицетворение британского двора в лице сэра Генри и сэра Ричарда.