Единственным ребенком К. был его сын по имени Вэнь-ян. Он ненавидел отца за то, что тот бросил мать и нашел себе молоденькую жену. Потом они превратились в настоящих врагов, и Вэнь-ян вместе с матерью уехали с восточного побережья в Тайбэй и занялись там бизнесом по продаже спортивных товаров. После самоубийства К., посовещавшись с Алисой, Вэнь-ян решил распродать все отцовское имущество.

– Ничего мне не надо, ни дома, ни земли. Что касается авторских прав на его произведения, я предоставляю вам решать, профессор. Главное, чтобы роялти и вырученные за продажу дома деньги оказались на счете моей матери, остальное вы сами решайте.

Он оставил Алисе номер счета первой жены писателя. В принципе, с библиотекой К. особых проблем не возникло: она уговорила университет освободить для книг отдельный кабинет. Дом в городе был выставлен на продажу риелтерским агентством. А самой Алисе приглянулся участок земли в прибрежной полосе лесопосадок, с маленькой хижиной, куда писатель изредка приезжал. Она забрала все средства со своего льготного депозита[13] и купила эту землю, переведя деньги на счет первой жены писателя К.

Вот так Алиса и увидела запись в дневнике К., сделанную за день до самоубийства. В ней говорилось о том дне, когда пришла внезапно нахлынувшая волна: «На первый взгляд это была не волна, а само море, молчаливо восставшее без предупреждения. Ты и заметить не успел, а оно уже без единого звука отступило на прежнее место, всего-навсего забрало кое-что. Только и всего».

В то время Якобсен вместе с международной группой альпинистов отправился в Шамони, чтобы совершить зимнее восхождение на Монблан. Спустя несколько недель он как-то утром объявился на кухне в общежитии, готовил там завтрак.

– Привет!

– Привет!

– Омлет с беконом и луком?

– Ага.

Алиса уже привыкла к таким встречам, и делала вид, будто ей все равно, но при этом злилась на себя из-за собственной слабости. За завтраком Алиса слушала о приключениях Якобсена, как он чуть не потерял зрение из-за солнечных лучей, отражаемых снегом (она подумала, что он специально снял солнцезащитные очки, потому что в 1786 году во время первого восхождения на Монблан доктор Паккар тоже чуть не лишился зрения. Он всегда умышленно подражал другим путешественникам, оказавшимся «на грани жизни и смерти»), а затем незаметно перевела разговор на тему строительства дома.

– А когда ты возьмешь меня в Шамони?

– Когда угодно!

– В Шамони дома красивые?

– Эти дома достойны того, чтобы ты одна жила в них.

– А ты еще помнишь про летний дом? – она рванула с места в карьер.

– Ну, красивый и интересный домик, – он нежным поцелуем убрал кетчуп с уголка ее рта.

– Я хотела бы построить такой домик.

– Серьезно?

– Я купила землю.

– Ты купила землю? Ты хочешь сказать, что ты купила землю, чтобы построить на ней дом?

Участок земли находился рядом с прибрежными лесопосадками, недалеко впереди шумело море. Берега здесь в основном скалистые, не слишком толстый слой почвы, поэтому, хотя участок и обозначен в документах как земля сельскохозяйственного пользования, но вообще-то вырастить на ней что-либо было бы нелегко. Алиса просмотрела все рукописи К., но так и не узнала, почему он решил купить эту землю.

Якобсен стоял около участка. Неторопливым шагом он двинулся в сторону моря, затем начал раздеваться, а когда остался в чем мать родила, тут же бросился в воду, как будто вернулся к возлюбленной после долгой разлуки, и теперь во что бы то ни стало хотел крепко ее обнять и как следует заняться с ней любовью. Алиса, остановившись на том клочке земли, молча смотрела на его белокурые кудри, то всплывающие, то пропадающие в синем море, словно талисман, потери которого ожидаешь в любой момент.

Ступив на берег, он крепко поцеловал ее, а затем сказал:

– Давай построим коттедж, похожий на летний дом!

Набрав в библиотеке кучу книг, Якобсен принялся вникать в суть дела. Пока что горы отошли на второй план. Алиса уверилась в том, что Якобсен, может быть, и не гений, но если у него появилось желание серьезно заниматься каким-нибудь делом, то он обязательно его завершит. Сможет ли она удержать такого, как он?

Якобсен сказал:

– Можно сделать так, чтобы снаружи напоминало летний дом, но общая идея должна быть другой. Я хочу построить здесь летний дом, который будет в гармонии с этим местом.

Поскольку дом будет обдувать ветер с моря, он решил повернуть его. Если конкретнее, изначально обращенная к фьорду сторона летнего дома смотрела бы на Тихий океан, но не под прямым углом, а под наклоном в тридцать градусов, чтобы коттедж с тремя комнатами не противостоял морю. Причин для выбора тридцатиградусного угла наклона было несколько: напористый морской ветер и солнечные блики на водной глади, которые слишком докучали бы обитателям дома, мешая им по утрам понежиться в кровати. Кроме того, с таким наклоном в каждом уголке дома хватало бы солнечного света, но при этом он не бил бы в глаза. Правое крыло коттеджа должно было стать двухэтажным, с мансардой на лишний метр повыше, так, чтобы во все окно куда хватает глаз – Тихий океан.

Алиса слушала разъяснения Якобсена и стала представлять, как она будет писать, сидя у этого окна. Она сказала, что хотела бы назвать его «окно в море». Еще Якобсен решил возродить задумку Асплунда и сделать нечто наподобие переулка, соединяющего три части дома, которые как бы получат независимость друг от друга, но при этом сохранят между собой дружеское взаимопонимание.

– Ты будешь жить в правой части, а левая часть будет моей. Я только изменю ее расположение, отодвину чуть-чуть назад, чтобы у меня тоже было свое окно, выходящее на море.

Алисе понравилась идея такой дистанцированности.

В дизайне центральной части дома важная роль отводилась всевозможным растениям, высаженным снаружи и внутри, так что гостиная наполнилась бы очарованием тропиков. Якобсен тайком объехал разные гестхаусы на побережье, присмотрелся, и потом с полной уверенностью заявил Алисе:

– Я думаю, многие люди, когда строят дома, не понимают простой вещи, что человек «живет» в доме. Особенно на Тайване некоторые люди строят дома только ради того, чтобы открыть в них гестхаусы, куда большинство гостей приезжает провести ночь. Но дома, в которых можно жить по десять, двадцать лет, должны быть другими. Я думаю, что мы построим дом, в котором можно будет жить целую вечность.

От этой фразы Алиса снова безрассудно влюбилась в парня, которого видела сейчас перед собой.

Так как на востоке Тайваня всегда тепло и никакого отопления не требуется, то не было нужды перенимать идею знаменитого камина летнего дома Асплунда. Во многих тайваньских гестхаусах делают псевдокамины с дровами, но Якобсену они казались безвкусной и глупой затеей. Правда, под влиянием Алисы ему пришлась по душе «культура печного очага», которая в прошлом была распространена в сельских районах Тайваня повсеместно. Короче, наряду с современной кухней, они оставили место еще и для традиционной печи.

– Эта штука полезная, правда. Настоящий дом только тот, в котором можно готовить местную традиционную еду, – сказал Якобсен.

На монтаж электропроводки в доме у Якобсена вообще ушел целый год. Он раз за разом сравнивал солнечные батареи от разных производителей, подгонял их под нужным углом так, чтобы все скаты крыши покрывали солнечные панели. А под выступами крыши в каждой из трех частей дома были сооружены веранды, где можно было бы отдохнуть на прохладе, поразмышлять или вздремнуть в послеобеденный час. Еще он по интернету нашел немецкую фабрику и заказал у нее опреснитель морской воды, сделанный по индивидуальному заказу. Водопровод был спроектирован отдельно для морской и дождевой воды для разных нужд. За исключением нескольких панорамных точек, разнесенных на определенное расстояние, вокруг дома должны были быть посажены солестойкие эндемичные растения, например каранджа и авиценния морская. При этом темп их роста был рассчитан на пятьдесят лет вперед с таким расчетом, чтобы солнечные панели не оказались в тени.