© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021

Гуго фон Гофмансталь родился в Вене в 1874 году. Бабка его со стороны отца была итальянка, она происходила из рода тосканских владетельных герцогов. Все, что может дать высокая культурная среда, богатство, любовь – служило единственному сыну и бережно питало будущее дарование.

Впечатления детских грез и обстановки внушили поэту следующие строки о значении сада в жизни ребенка в его работе о Викторе Гюго:

«Они жили в Париже, – говорит Гофмансталь, – но за домом их был большой сад, роскошный запущенный сад, и в земле этого сада коренится чудное родство Гюго с деревьями и цветами, с птичьими гнездами и звездами… Сад – это кусочек природы, доступный ребенку. В нем он найдет страшного ползущего червя, притаившегося паука, быстро пробегающую ласочку, малиновку в гнезде, перед которым он будет стоять и слушать с бьющимся сердцем. Сад заключает в себе неисчислимые шорохи веток, воды, ветра, – неизъяснимые звуки утра, полудня и ночи. В саду – ярко освещенные солнцем площадки, где ребенка охватывает ликование и опьянение, и темные закоулки, которые никогда не бывают пусты, но всегда заселены фантастическими существами. Сад дарит ребенку все прелести одиночества и всю сладость общения с природою, а ночью над садом высится темно-синяя бездна, и пристальный взор звезд тревожит детскую душу как взоры нечеловеческих глаз».

Такие впечатления родили в душе ребенка ту вещую любовь к природе, которая впоследствии сделалась одною из самых полнозвучных струн его таланта.

Внешний уклад его жизни был заключен в обычные рамки: домашняя подготовка, гимназия, университет.

Гимназистом он переводит стихами I книгу De rerum natura Лукреция. Семнадцати лет он печатает под псевдонимом Теофиль Моррен первую свою крупную работу, одноактную драму «Вчера», где пытается разрешить психологическую проблему и этический вопрос.

Как бы счастливый тем, что нашел форму для выражения своей поэтической мысли, молодой поэт пишет ряд коротких драм: «Смерть Тициана» (1892), «Идиллия», «Безумец и Смерть».

В то же время он печатает небольшие очерки по вопросам искусства под именем Лориса.

Будучи студентом Венского университета, Гофмансталь сотрудничает в журналах Blätter für die Kunst, Insel, Zuhunft, Neue Deutsche Bundschau. Следует ряд драм: «Женщина в окне», «Белый веер», «Маленький театр мира» (1897), «Свадьба Зобеиды» и «Авантюрист и Певица» (1898). В 1900 году в журнале Insel появляется драма «Рудники Фалуни», в 1903 году он пишет «Электру» на сюжет софокловой трагедии, и в следующем году драму «Спасенная Венеция».

Ряд критических статей по вопросам искусства дополняет работу этих лет.

Окончив университет в 1899 году, Гофмансталь для получения кафедры представил монографию о Викторе Гюго. Однако чтение лекций не дало ему желанного удовлетворения: после двух семестров он прекратил занятия.

Выступление Гофмансталя в литературе совпало с тем временем, когда в Германии нарождалось новое движение в поэзии. Молодому поэту выпало счастье сразу найти близких по духу друзей. Он примкнул, как желанный товарищ, к кружку Стефана Георге.

Стефан Георге, вождь новой школы, был в то время редактором мюнхенского журнала Blätterfür die Kunst («Листы для Искусства», «Листки искусства», «Страницы для искусства»).

Он издавался для немногих приглашенных лиц, редакция не имела никакого желания сделать свое издание общедоступным.

В первых же книгах новая поэтическая школа устанавливает свои взгляды на искусство.

«Мы хотим создать одухотворенное искусство. У нас найдут оценку утонченные умы, гордость которых в их свободе, а счастье – в единении с друзьями в области искусства. Наш кружок соединяет людей с одинаковым отношением к жизни: мы все отвергаем и все принимаем одно и то же. Нас объединяет новое „чувство жизни“, с иной, возвышенной ее оценкой, с потребностью благородства во всех ее формах, с жаждою красоты. Не люди являются объектом нового искусства, но человек как единичное проявление вечных непостижимых сил, он есть часть великого целого, которое поэт угадывает через него. Только при свободном обладании формою поэт может дать истинное произведение искусства. Нет лучшей школы для художественной прозы, нежели строгая работа над стихом (Гёте)».

Следует критическая оценка отвергнутого:

«Поэт в Германии исчез, пишут стихи бюргеры, ученые, чиновники и, что хуже всего, литераторы. Там, где реалисты дают часть истины, они все-таки остаются односторонними. Искусство существует не для голодных тел и не для ожиревших душ. Мы не озабочены мыслью о том, как бы улучшить социальный строй, задача эта не входит в область поэзии. Бывают времена и условия, когда и поэт берется за оружие и начинает бороться, над всеми же нашими общественными и партийными распрями он стоит как хранитель священного огня».

Молодое чувство рвалось на свободу, прочь от пошлости и мещанства, царившего в литературе.

«Глубину и блеск античного мира мы угадали за мертвенными речами наших наставников».

Без руководителей, опираясь только на свой художнический инстинкт, они стали искать себе в прошлом учителей. Через головы знаменитых посредственностей они добрались до Гёте, в священном трепете преклонились перед его «Вильгельмом Мейстером», перед «Ифигенией» и «Побочной дочерью», потом отыскали забытых, но истинно-даровитых поэтов: Новалиса, Клейста, Гёльдерлина, Платена.

Подобное же движение и подобные искания были повсюду, и они привели к богатому расцвету поэзии.

Сильнее и глубже всего повлияла Франция. Она одержала безмолвную победу силою своего гения над страною Бисмарка. Теории Теофиля Готье и Флобера, за ними Бодлер, Малларме, Верлен и молодые – Ренье, Мореас, Вьеле-Гриффен – победоносно вторглись в немецкие пределы. Стефан Георге, долгое время замалчиваемый в Германии, пользовался уважением в Париже и в Бельгии. Молодежь гордилась своими дружескими связями со знаменитыми французами.

Другие страны дали тоже драгоценные примеры: Италия дала Аннунцио, Англия говорила устами Рёскина, Суинберн, Россети, у датчан оказался великолепный Йенс Петер Якобсен.

Найдя у себя на родине великое прошлое, на которое можно было опереться, молодые немецкие поэты радостно примкнули к своим чужеземным собратьям. «Мы не чувствуем никакого расового отчуждения между собой и ставим наш духовный союз на место племенных союзов».

Творчество забило горячим ключом. Стефан Георге, Демель, Гофмансталь, Рильке, Андриан и много других поэтов выступили почти одновременно со своими драмами, стихами, романами и изредка с критическими статьями.

«Поэт находит глубочайшее счастье в сознании, что в нем живет и действует дух его народа, – та могучая сверхъестественная сила, которая просуществовала уже несколько столетий».

Творчество Гофмансталя тесно связано с той культурной средой, где он родился. Он ее верный сын. Он не знает другой жизни и других условий, кроме той утонченной атмосферы, которая его всегда окружала. Он дышит ею и дорожит ею.

Здесь корни его страстного увлечения Италией и итальянской культурой, большая часть его драм имеет местом действия Венецию, Ломбардию, Тоскану. Под творческой волной вдохновения скрыто строгое научное основание – отличное знание прошлого Италии во всех подробностях, во всех знаменательных чертах. Отсюда стильность и сила в изображении раннего Ренессанса в «Женщинах в окне», отсюда точность и определенность, напоминающая работу ваятеля, в его изображении Венеции XVI века («Смерть Тициана») и разлагающейся Венеции рококо («Авантюрист»). Поэт исполнен почти суеверного восхищения перед тем, чем была Италия, что она создала неумирающего, божественного в области искусства и культуры.