– Перестань повторять это слово, – прошептала я.

– Почему? В этом нет ничего постыдного, – ответил Киеран. – Возможно, это одна из самых естественных вещей на свете.

Естественная или нет, но я теперь на своей шкуре ощутила, каково это – знать, что кто-то может быть посвящен в такие интимные дела. На меня словно стол опрокинули. Я взяла чашку и глотнула сладкий сок.

– Более острое обоняние только у вольвенов, оно позволят нам выслеживать на более далекие расстояния, – добавил Киеран. – И мы дольше чуем остатки запаха.

Я чуть не поперхнулась соком.

Я живо и во всех подробностях вспомнила ночь в Кровавом лесу. Киеран стоял на страже, пока Кастил… пока он помогал мне заснуть. Я тогда полагала, что Киеран слишком далеко, ничего не видит, не слышит и не чует.

Я чуть не выдала ругательство, которое шокировало бы Виктера, а потом заставило бы его засмеяться.

– Интересно, – произнес Кастил, и я подскочила. Я не слышала, как он подошел. – Что вы тут обсуждаете? У Поппи такой вид, будто она вот-вот заползет под стол.

– Ничего, – сказала я.

– Я просто рассказываю ей о твоих обостренных чувствах, – ответил Киеран одновременно со мной. – Например, о способности видеть лучше ее и чувствовать по запаху ее возбуждение…

– О боги! – Я крутанулась на скамье и замахнулась на Киерана, но он с легкостью уклонился от моего кулака.

– Прости. – На лице Киерана не было и капли раскаяния. – Я имел в виду желание. Ей не нравится слово «возбуждение».

– Осторожнее, Киеран, – проговорил Кастил, ухватив меня за руку, прежде чем мне удалось замахнуться на вольвена еще раз. – В следующий раз она будет угрожать тебе ножом.

Вольвен ухмыльнулся.

– Я практически уверен, что такое уже было.

– Я тебя ненавижу, – заявила я. – Обоих вас ненавижу.

Кастил засмеялся.

– Это ложь.

Я метнула на него сердитый взгляд и попыталась выдернуть руку.

– Ты не можешь этого чуять.

Он не отпустил мою руку.

– Я безо всяких обостренных чувств знаю, что ты лжешь.

– Что бы ты там ни знал, это абсолютно неверно. Мне бесконечно отвратительно само твое существование. – Я злобно смотрела на него. – И не мог бы ты отпустить мою руку, пожалуйста и спасибо.

– С чего ты решила, что тебе отвратительно само мое существование? – Его глаза блестели, а на губах играла легкая улыбка. – И хотя ты так вежливо просишь, боюсь, если я отпущу твою руку, то либо я, либо Киеран окажется в смертельной опасности.

Киеран кивнул.

– Трусы, – прошипела я.

– Кроме того, мне нравится держать тебя за руку.

Кастил прикусил нижнюю губу – прикусил клыками.

– Мне плевать, что тебе нравится. И я не могу поверить, что ты серьезно спрашиваешь, почему ты мне отвратителен. У тебя проблемы с памятью?

– Думаю, память у меня превосходная. Киеран, а ты как считаешь?

– Ты почти ничего не забываешь, – ответил тот.

У меня из ушей едва не повалил пар.

– Помимо того, что ты мне лгал, похитил и собираешься отдать за выкуп, ты весь день держал меня взаперти. Чем это лучше того, как всю мою жизнь поступали со мной Вознесшиеся?

Теплота и насмешка исчезли из глаз Кастила, уступив место льду.

– Потому что сейчас это ради твоей безопасности.

Я хрипло рассмеялась.

– А они разве не это же утверждали?

На его челюсти дернулась мышца.

– Разница в том, что они тебе лгали, а я – нет.

– Некоторые рискнут жизнью, чтобы отомстить Вознесшимся, – добавил Киеран. – Он старается тебя защитить.

– Для чего? – Я наградила обоих испепеляющим взглядом. – Чтобы я оставалась в живых, пока не придет время меня продать?

Кастил выгнул бровь, но ничего не сказал.

Гнев и смущение – опасная смесь. Я в ярости от того, что весь день просидела взаперти, и смущена тем, что они оба знают, как я реагирую на Кастила – как легко отзывается мое тело.

– Ты ничем не лучше Вознесшихся.

Кастил не двигался.

Киеран ничего не говорил.

Молчание затянулась так надолго, что от неловкости мое сердце заколотилось. Мне не следовало такое говорить. Я поняла это в тот момент, когда слова сорвались с языка, но не могла вернуть их обратно.

– Мне нужно тебе кое-что показать, – вымолвил Кастил и практически поднял меня со скамьи.

Он двинулся вперед, таща меня за собой через пиршественный зал. Мою руку он держал крепко, но не больно.

Я старалась не отставать от его широкого шага.

– Я не хочу видеть ничего из того, что ты собираешься показать.

– Ты и не захочешь это видеть. Никто не хочет. Но тебе нужно это увидеть.

Озадаченная этим заявлением, я оглянулась через плечо. Киеран остался сидеть, облокотившись на стол и вытянув перед собой длинные ноги. Он помахал мне.

И тогда я сделала кое-что, чему меня научил Йен. Я видела, как этот жест показывают друг другу гвардейцы – иногда в шутку, а порой в гневе. Жест считался неприличным, и я никогда в жизни так не делала.

Я показала Киерану средний палец.

Вольвен запрокинул голову и громко, от души расхохотался.

Кастил оглянулся на меня и, подняв брови, скользнул взглядом по Киерану.

– Хочу ли я знать, что ты сейчас сделала?

– Не твое дело, – проворчала я, чувствуя, как горят щеки.

– У тебя сегодня прекрасное настроение.

– Я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Ты держал меня…

– Целый день взаперти в комнате. Знаю, – оборвал он. Мы как раз вышли в пустой коридор. – Я бы предпочел этого не делать. Веришь или нет, но мне неприятна идея держать тебя под замком.

Я хочу ему верить. В самом деле хочу. Но я не настолько наивна.

– Тогда ты мог просто не делать этого.

Он издал сухой смешок.

– И дать тебе возможность сбежать, неподготовленной и без защиты? Ни за что.

– Я не собираюсь убегать…

Кастил опять рассмеялся, на сей раз так же заливисто, как и Киеран. Я решила, что вполне могу взорваться, а мы как раз вступили на общую территорию. Здесь есть люди, и я не представляю, о чем они подумали, когда мы с Кастилом прошли мимо них. Полагаю, один из нас или даже мы оба выглядели так, словно готовы ринуться в бой.

Мужчина у двери открыл ее для нас, и Кастил вывел меня во двор. Я понятия не имею, куда мы направляемся, но все равно рада, что он не отвел меня обратно в комнату. Тогда бы я точно проиграла.

Метель немного улеглась, и снег медленно падал легкими, пушистыми хлопьями. Мы побрели через двор по сугробам высотой в несколько дюймов.

– Зачем мы идем в лес?

Интересно, не следует ли мне встревожиться, хоть я и знаю, что мертвая я ему не пригожусь?

– Мы не зайдем далеко. – Он замедлил шаг, чтобы я могла идти рядом, и оглядел меня. – Тебе холодно?

Я покачала головой.

– Мы не задержимся, – пообещал он.

Я подняла руку и сразу отвлеклась на снег. Я смотрела, как он падает и тает на моей коже. Через миг я осознала, что Кастил пристально смотрит на меня. Я закрыла ладонь и опустила руку.

– В Масадонии ведь бывает снег? – тихо спросил он. – Он тебе нравится?

Мы дошли до края леса.

– Для Девы было бы неслыханно возиться в снегу.

Мы вступили под деревья, и я нахмурилась. Снег припорошил большие участки земли, а в просветах между деревьями намело высокие сугробы.

– Но я несколько раз видела его, когда удавалось выбраться ночью. Пару раз с Йеном. Один раз с Тони.

Тони.

Я почти пожалела, что подумала о ней, – так защемило сердце. Боги, я по ней скучаю. Она – вторая дочь преуспевающего торговца, ее в тринадцать лет во время Ритуала отдали ко двору герцога. Ее приставили ко мне в качестве своего рода компаньонки, но она была для меня гораздо больше, чем камеристка. Я часто беспокоилась, что наша дружба для нее – не более чем обязанность. Но теперь я знаю: она любила меня искренне.

– Когда выпадал снег, похоже, из замка выходили все до единого, – продолжала я. – Поэтому выбраться незамеченной не всегда получалось.