В дальнем конце опустевшей улицы показался велосипедист.
– Разрази меня гром, Тис, это твой Силли едет.
Велосипед остановился возле крыльца, на нем сидел цветной, парнишка лет семнадцати, угловатый, нескладный – длинные руки и ноги, круглая как арбуз голова. Он взглянул на Сэмюэля Тиса и улыбнулся.
– Что, совесть заговорила, вернулся! – сказал Тис.
– Нет, хозяин, я просто привез велосипед.
– Это почему же – в ракету не влазит?
– Да нет, хозяин, не в том дело…
– Можешь не объяснять, в чем дело! Слазь, я не позволю тебе красть мое имущество! – Он толкнул парня. Велосипед упал. – Пошел в лавку, медяшки чистить!
– Что вы сказали, хозяин? – Глаза парня расширились.
– То, что слышал! Надо ружья распаковать и ящик вскрыть – гвозди пришли из Натчеза…
– Мистер Тис…
– Наладить ларь для молотков…
– Мистер Тис, хозяин!
– Ты еще стоишь здесь?! – Тис свирепо сверкнул глазами.
– Мистер Тис, можно я сегодня возьму выходной? – спросил парень извиняющимся голосом.
– И завтра тоже, и послезавтра, и послепослезавтра? – сказал Тис.
– Боюсь, что так, хозяин.
– Бояться тебе надо, это верно. Пойди-ка сюда. – Он потащил парня в лавку и достал из конторки бумагу.
– Помнишь эту штуку?
– Что это, хозяин?
– Твой трудовой контракт. Ты подписал его, вот твой крестик, видишь? Отвечай.
– Я не подписывал, мистер Тис. – Парень весь трясся. – Кто угодно может поставить крестик.
– Слушай, Силли. Контракт: «Я обязуюсь работать на мистера Сэмюэля Тиса два года, начиная с пятнадцатого июля две тысячи первого года, а если захочу уволиться, то заявлю об этом за четыре недели и буду продолжать работать, пока не будет подыскана замена». Вот, – Тис стукнул ладонью по бумаге, его глаза блестели. – А будешь артачиться, пойдем в суд.
– Я не могу! – вскричал парень; по его щекам покатились слезы. – Если я не уеду сегодня, я не уеду никогда.
– Я отлично тебя понимаю, Силли, да-да, и сочувствую тебе. Но ничего, мы будем хорошо обращаться с тобой, парень, хорошо кормить. А теперь ступай и берись за работу, и выкинь из головы всю эту блажь, понял? Вот так, Силли. – Тис мрачно ухмыльнулся и потрепал его по плечу.
Парень повернулся к старикам, сидящим на веранде. Слезы застилали ему глаза.
– Может… может, кто из этих джентльменов…
Мужчины под навесом, истомленные зноем, подняли головы, посмотрели на Силли, потом на Тиса.
– Это как же понимать: ты хочешь, чтобы твое место занял белый? – холодно спросил Тис.
Дед Квортермейн поднял с колен красные руки. Он задумчиво поглядел вдаль и сказал:
– Слышь, Тис, а как насчет меня?
– Что?
– Я берусь работать вместо Силли.
Остальные притихли.
Тис покачивался на носках.
– Дед… – произнес он предостерегающе.
– Отпусти парня, я почищу, что надо.
– Вы… в самом деле, взаправду? – Силли подбежал к деду. Он смеялся и плакал одновременно, не веря своим ушам.
– Конечно.
– Дед, – сказал Тис, – не суй свой паршивый нос в это дело!
– Не держи мальца, Тис.
Тис подошел к Силли и схватил его за руку.
– Он мой. Я запру его в задней комнате до ночи.
– Не надо, мистер Тис!
Парень зарыдал. Горький плач громко отдавался под навесом. Темные веки Силли набухли. На дороге вдали появился старенький, дребезжащий «Форд», увозивший последних цветных.
– Это мои, мистер Тис. О, пожалуйста, прошу вас, ради бога!
– Тис, – сказал один из мужчин, вставая, – пусть уходит.
Второй поднялся.
– Я тоже за это.
– И я, – вступил третий.
– К чему это? – Теперь заговорили все. – Кончай, Тис.
– Отпусти его.
Тис нащупал в кармане пистолет. Он увидел лица мужчин. Он вынул руку из кармана и сказал:
– Вот, значит, как?
– Да, вот так, – отозвался кто-то.
Тис отпустил парня.
– Ладно. Катись! – Он ткнул рукой в сторону лавки. – Надеюсь, ты не собираешься оставлять свое грязное барахло?
– Нет, хозяин!
– Убери все до последней тряпки из своего закутка и сожги!
Силли покачал головой:
– Я возьму с собой.
– Так они и позволят тебе тащить в ракету всякую дрянь!
– Я возьму с собой, – мягко настаивал парнишка.
Он побежал через лавку в пристройку. Слышно было, как он подметает и наводит чистоту. Миг – и Силли появился снова, неся волчки, шарики, старых воздушных змеев и другое барахло, скопленное за несколько лет. Как раз в этот миг подъехал «Форд»; Силли сел в машину, хлопнула дверца.
Тис стоял на веранде, горько улыбаясь.
– И что же ты собираешься делать там?
– Открою свое дело, – ответил Силли. – Хочу завести скобяную лавку.
– Ах ты, дрянь, так вот ты зачем ко мне нанимался, задумал набить руку, а потом улизнуть и использовать науку!
– Нет, хозяин, я никогда не думал, что так получится. А оно получилось. Разве я виноват, что научился, мистер Тис?
– Вы небось придумали имена вашим ракетам?
Цветные смотрели на свои единственные часы – на приборной доске «Форда».
– Да, хозяин.
– Небось «Илия» и «Колесница», «Большое колесо» и «Малое колесо», «Вера», «Надежда», «Милосердие»?
– Мы придумали имена для кораблей, мистер Тис.
– «Бог Сын» и «Святой Дух», да? Скажи, малый, а одну ракету назвали в честь баптистской церкви?
– Нам пора ехать, мистер Тис.
Тис хохотал:
– Неужели ни одну не назвали «Летай пониже» или «Благолепная колесница»?
Машина тронулась.
– Прощайте, мистер Тис!
– А есть у вас ракета «Рассыпьтесь, мои косточки»?
– Прощайте, мистер!
– А «Через Иордань»? Ха! Ладно, парень, катись, отваливай на своей ракете, давай лети, пусть взрывается, я плакать не буду!
Машина покатила прочь в облаке пыли. Силли привстал, приставил ладони ко рту и крикнул напоследок Тису:
– Мистер Тис, мистер Тис, а что вы теперь будете делать по ночам? Что будете делать ночью, хозяин?
Тишина. Машина растаяла вдали. Дорога опустела.
– Что он хотел сказать, черт возьми? – недоумевал Тис. – Что я буду делать по ночам?..
Он смотрел, как оседает пыль, и вдруг до него дошло.
Он вспомнил ночи, когда возле его дома останавливались автомашины, а в них – темные силуэты, торчат колени, еще выше торчат дула ружей, будто полный кузов журавлей под черной листвой спящих деревьев. И злые глаза… Гудок, еще гудок, он хлопает дверцей, сжимая в руке ружье, посмеиваясь про себя, и сердце колотится, как у мальчишки, и бешеная гонка по ночной летней дороге, круг толстой веревки на полу машины, коробки новеньких патронов оттопыривают карманы пальто. Сколько было таких ночей за все годы – встречный ветер, треплющий космы волос над недобрыми глазами, торжествующие вопли при виде хорошего дерева, надежного, крепкого дерева, и стук в дверь лачуги!
– Так вот он про что, сукин сын! – Тис выскочил из тени на дорогу. – Назад, ублюдок! Что я буду делать ночами?! Ах ты, гад, подлюга…
Вопрос Силли попал в самую точку. Тис почувствовал себя больным, опустошенным. «В самом деле. Что мы будем делать по ночам? – думал он. – Теперь, когда все уехали…» На душе было пусто, мысли оцепенели.
Он выхватил из кармана пистолет, пересчитал патроны.
– Ты что это задумал, Сэм? – спросил кто-то.
– Убью эту сволочь.
– Не распаляйся так, – сказал дед.
Но Сэмюэль Тис уже исчез за лавкой. Секундой позже он выехал в своей открытой машине.
– Кто со мной?
– Я прокачусь, пожалуй, – отозвался дед, вставая.
– Еще кто?
Молчание.
Дед сел в машину и захлопнул дверцу. Сэмюэль Тис, вздымая пыль, вырулил на дорогу, и они рванулись вперед под ослепительным небом. Оба молчали. Над сухими нивами по сторонам струилось жаркое марево.
Развилок. Стоп.
– Куда они поехали, дед?
Дед Квортермейн прищурился:
– Прямо, сдается мне.
Они продолжали путь. Одиноко ворчал мотор под летними деревьями. Дорога была пуста, но вот они стали примечать что-то необычное. Наконец Тис сбавил ход и перегнулся через дверцу, свирепо сверкая желтыми глазами.