Наш дом стоял на Первой Мещанской в Безбожном переулке, так это тогда называлось, в самом центре Москвы, трехэтажный дом красного кирпича.

Детей в нашем доме было много и все, в основном, с первых двух этажей, где от порога вдаль тянулся коридор, в конце которого располагалась большая общая кухня и единственная на всех уборная с клокочущей трубой и бачком высоко под потолком. Мыться в то время ходили в баню. По обе стороны коридора шли двери комнат, каждая на семью. Я хорошо знала эту часть дома, потому что в одной из комнат жила моя нянька Ефимовна – толстенькая, немногословная, с седой закрученной гулькой на затылке под темно-зеленым штапельным платком, завязанным под подбородком.

При входе в ее комнату на стене, в потоке света из окна, висел большой, в раме, фотопортрет молодого бойца в буденовке – мужа Васеньки, погибшего в гражданскую, так она мне рассказывала. На задней стене – портрет сыночка Николаши, погибшего в Отечественную. В правом от входа углу высоко под потолком, на незаметной полочке, таинственно мерцала лампадка пред темной иконой, обрамленной белой кисейной занавеской и голубыми и розовыми бумажными цветами – я знала, что Ефимовна перед ней молилась Богу, так она мне объясняла.

Мама просила Ефимовну не приучать меня к религии, та не прекословила.

– Ребенок начнет говорить об этом в саду, – в тихом разговоре объяснила мама папе,– мы потом не разберемся.

Однажды, получив на стороне атеистические сведения, я прибежала к Ефимовне сообщить, что Бога нет. Ефимовна вытолкала меня за дверь – иди, детка, иди, – а сама бухнулась на колени перед иконой отмаливать мое богохульство – прости, Господи, дитя неразумное. Дома мама научила меня не спорить с Ефимовной насчет Бога, и я слушалась. Но от Ефимовны в памяти успело остаться, как надо креститься, и полностью слова «Отче наш».

К Ефимовне, хотя она давно не была мне нянькой и не работала в нашей семье, я продолжала бегать, проголодавшись, за куском хлеба:

– Ефимовна, дай мне хлебушка! – чтобы не прерывать игру во дворе – на первый этаж забежать было быстрее, чем на третий домой, где еще и остановят. А Ефимовна давала кусок беспрекословно:

– Черненького будешь? – и не задерживала: – Беги, играй.

Иногда в комнате Ефимовны не оказывалось, и я бежала на кухню, пропахшую жареной рыбой и вчерашними щами, где под самым потолком сушилось белье, приподнятое высокими палками-рогулями, – и находила ее за плитой. Так же не с руки было бежать домой в туалет, и Ефимовна разрешала мне пойти в тускло освещенную уборную с клокочущей трубой, с большим крючком, выкрашенным коричневой краской, на внутренней стороне двери. Этой же краской была выкрашена дверь уборной и дощатый пол в коридоре.

Домой, на третий этаж я возвращалась только к вечеру, когда меня звали ужинать и спать.

Третий этаж в нашем двухэтажном доме появился в результате надстройки, задолго до моего рождения, когда папа еще ходил в школу. И если первые два этажа имели коридорную систему, то на третьем выстроили четыре большие квартиры, которые предназначались руководящим работникам, среди них моему деду с семьей – буржуазным элементам, как иронично комментировала баба отношение к нашему третьему этажу соседей с первых двух.

В нашей квартире было три комнаты, одна из них с балконом, длинный коридор заканчивался большой кухней с еще одним балконом. Посередине коридора был туалет, за ним шла ванная комната с ванной и горячей водой на газовой колонке и прихожая при входе.

Позднее, когда я подросла, деду дали новую квартиру на Ленинском проспекте, и они с бабой и тетей, уже студенткой, переехали, а мы с родителями остались, – нашу квартиру превратили в коммунальную, и в нашу столовую подселили еще одну семью.

С лестничной площадки третьего этажа наверх шел темный лестничный пролет, ведущий на чердак. Ступеньки в полутемноте приводили к тяжелой металлической двери, которая открывалась большим ключом, как у Буратино. Мама ходила на чердак сушить простыни, покрывала, скатерти, полотенца. Она несла с собой два больших таза с выкрученным бельем и брала с собой меня в помощь. Мне нравилось путешествие на чердак, меня захватывали его таинственные стропила, деревянные перекладины, темные углы, просветы в досках, маленькое окошко с видом на небо. Продвигаясь за мамой среди деревянных заграждений, я играла на ходу, отставала, задерживалась, терялась за балками.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.