Если прочие находились как бы в трансе, то у Далии на лице было написано какое-то недовольство, то самое кислое выражение, с которым я успел хорошо познакомиться; казалось, она совсем не рада тому, куда попала. В свете костра на обнаженной коже спины теперь хорошо виднелась татуировка; мне показалось, будто она живет собственной жизнью, колеблясь не в такт движениям Далии - а под собственную неслышимую музыку. Вдруг сквозь музыку - если это можно назвать музыкой - стали пробиваться слова, произносимые низким голосом, вернее, одно слово: "Ор-баг!"

   Такие приемы я хорошо знал. Это одна из низших ступеней магии, доступная почти каждому - как ввести в транс толпу. На миг подчинившись ритму танца, я дождался, пока сидящие вновь не вольются в хоровод, загородив Далию и других "ведущих", и начал пробиваться к ней, стараясь двигаться в такт музыки.

   - Это снова ты? - недовольно узнала она меня.

   - Твой дядя погиб. Дом разрушен.

   - А Алин? - спросила она. За этот вопрос я полностью простил ей все ее корыстные устремления, которыми она добивала меня раньше.

   - Ждет нас неподалеку.

   - Но я же не могу так просто уйти!

   - А что тебя держит?

   - Ну... Ой, потом.

   Я упал на колени рядом с другими, и ее словно рвануло в пляс. Они вышли в середину круга и изобразили очередной танец. Надо отметить, справедливости ради, что и в этих танцах они не имели себе равных. Прочие смотрели на них с завистью.

   - Пойдем, - кивнула она, вернувшись.

   Внимания на нас никто не обращал, каждый был занят... Собой? Или чем-то вне себя? Я уже не мог этого решить. Выбравшись из круга, мы бегом пробежали через лес и вскоре были возле Алина, мирно спавшего в стогу.

   Позже, размышляя о том, что я видел в лесу, я пришел к выводу, что это - обычное явление, свойственное почти для любого народа. Я назвал бы его "антимиром" - уходом из этого мира в подобное забытье танца или иного вида опьянения. И, быть может, каждый молодой человек должен пройти через подобный выбор, дабы потом идти с открытыми глазами. Опасность только в том, что выбрать он может совсем не то; да и те, кто предоставляют ему право выбирать (я имею в виду тех, кто создает подобные "миры забытья"), думают при этом отнюдь не о его благе, а преследуют свои, редко благородные, цели.

   - И что мы теперь будем делать? - спросила Далия, выслушав мой рассказ о гибели Ойнала и его дома с некоторым недоверием.

   - У меня есть поручение от Даронда, - ответил я. - Выполним его - надо думать, можем рассчитывать на его благодарность.

   - Ну, это уже черезчур, - грозно заявил Воплотивший. - Обряды в честь нового божества? Кажется, ваш Орбаг хватил лишку.

   - Он такой же наш, как и твой, - возразил Оспоривший. - Ты и не замечал, как он вырос у тебя под боком; а ведь все его дела проходили у тебя на глазах!

   - И теперь я считаю, что с этим пора кончать, - ответил Воплотивший.

   - Не советую, - покачал головой Сохранивший. - Могу только догадываться, что произойдет, если ты решишь убить Орбага.

   - Слушайте, это - мой мир! - произнес Воплотивший. - Я имею право менять в нем все, что захочу!

   - Но даже ты не знаешь, к каким последствиям может привести твое вмешательство, - сказал Сохранивший. - Не ты один создавал этот мир, его законы выверялись веками. И потом, какая тебе разница, на что молятся люди? Людям, как ты знаешь, свойственно ошибаться.

   - Опять куда-то идти? - возмутилась Далия. - Я так больше не могу.

   - Уже недалеко, - попытался я ее уговорить, но она решительно остановилась и не желала более сделать ни шагу.

   - Мы бросили все мои вещи. Я осталась без дома, без родных, без... - от жалости к себе она готова была расплакаться. Я попытался ее утешить, но она резко отстранилась и с выпяченной губой отвернулась.

   - Ну, ладно. Оставайтесь здесь, - согласился я. - Я скоро вернусь.

   Община севинов располагалась на самом берегу моря, возле большого залива, вклинивающегося в берег возле гор. Не знаю, как там считал Даронд, откуда происходит их название, но от вида их деревни на меня потянуло чем-то таким родным, что на глаза навернулись слезы.

   А дан Румат бродил по берегу, погруженный в свои думы, и не замечал ничего, что творится вокруг. Узнать этого почтенного старца не составляло труда; я спрыгнул с невысокого обрыва и по скрипящему галечнику подошел к нему.

   - Приветствую дана Румата Хартага, - поклонился я.

   - Здравствуй, - отвечал он, глядя как бы сквозь меня.

   - Даронд, Третий хранитель престола Йострема, просит тебя оказать ему честь и приехать к нему.

   На миг глаза Румата вспыхнули, но тут же погасли вновь, и он покачал головой:

   - Нет, друг мой. Прошлого не воротишь, о нем можно только горевать, но не стоит пытаться его вернуть. Больше я не участвую в играх этого мира.

   Ощутив, что более разговаривать не о чем, я собрался уйти и сделал уже несколько шагов, но вдруг, остановившись, произнес:

   - Сын твой, дан Вогуром, шлет тебе свой привет.

   - Ты слышал о нем? - Румат шагнул ко мне, внезапно оживившись.

   - Я видел его, хотя и довольно давно. Сейчас, по слухам, он пребывает на службе у Дивианы.