Луна была хрустяще новой, очень серебряной, и под ее белым светом Ли с Линдой шли через лес. В другой день они бы могли заблудиться, но сегодня - нет, сегодня такому не случиться ни за что. В этом они не сомневались.

   Линда прижимала к груди охапку хвороста - такую тонкую, что Ли даже не думал предложить помощь. Тем более, что и сам был не налегке. Они взяли ровно столько, сколько лес мог отдать, но все равно чувствовали груз своей вины. Ведь сделанное было чересчур близко к проступку. Однако они не принесли с собой инструментов, они никак не поранили лес, а потому границу не переступили. Ли с Линдой только подняли то, что упало само, до их прихода.

   Для этого, впрочем, им пришлось уйти от поселения далеко. И все-таки цель того стоила - ведь сегодня был праздник. Их общий маленький праздник.

   День рождения Ли стоял всего на пять ночей раньше дня рождения Линды, а ровнехонько между все праздновали Преставление. Когда-то Десятый Старший сказал Ли с Линдой, что такие вещи не случаются просто так. Что Преставление по-особому связало их судьбы, что они должны по-особенному быть благодарны. И что, хоть никаких дней рождения в поселении, конечно, давно уже не отмечали, они имеют право считать общий праздник еще и своим.

   Теперь Десятый Старший умер, и Ли с Линдой пообещали себе почтить его слова - и его память - отдельным костром. Ведь что может быть ценнее тепла? С тех пор, как опустился холод, все, что могло гореть, расходовали очень бережно. Что может стать лучшим подарком, более драгоценной жертвой? Такой вещи они не знали. А потому ушли из поселения сразу после обеда, чтобы найти материал для костра.

   Поиски затянулись: не им одним нужна была милость леса, в этот день и всегда. Рядом с убежищем все давно собрали другие. И все-таки Ли с Линдой управились в срок. И теперь спешили обратно: в день Преставления ворота закрывали раньше обычного.

   Снег привычно скрипел под ногами. Линда споткнулась было о - скрытый им - корень, но выстояла. Хорошо, думала она, что есть еще время. Что не нужно совсем торопиться. А в следующий момент воздух разорвал вой сирены.

   'Назад, все назад', - призывала она. Сигнальная вспышка не заставила себя ждать: небо тут же залило красным. Говорили, раньше звук приходил позже света, но потом в старом механизме что-то разладилось, и они поменялись местами.

   Ли с Линдой бросились бежать сразу. Небо погасло, а вот сирена все надрывалась. Хрипло и ржаво; целую, казалось, вечность. Хотя на деле звучала едва ли и с половину минуты. Старшие никогда не запускали механизм надолго. Ведь все, кому нужно, не могли не понять: время спешить домой.

   А Ли с Линдой поняли, что вернуться, скорее всего, не успеют.

   Что же случилось в их поселении? Зачем двери решили закрыть прямо сейчас? Кто-то заметил морозных призраков? (Тех самых, которые пришли вместе с зимой, - ни Ли, ни Линда их не встречали, зато другие клялись, что видели). Или приборы сказали, что температура упадет еще ниже обычного? В такие дни, чтобы сохранить как можно больше тепла, убежище могли закрыть даже и засветло. Скудные силы изношенных генераторов следовало экономить.

   А ведь, заперев, до утра ворота уже не откроют. Целую ночь придется провести опоздавшим снаружи. Когда-то давно это бы не было чересчур страшно, но годы шли. Такой, нынешней, ночи, оставшись на улице, не пережить.

   - Можно успеть, если пойдем... через поле, - сказал Ли.

   И остановился.

   Линда остановилась тоже - и сразу же вскинулась:

   - Нет!

   А потом добавила, уже робче, что было совсем на нее не похоже:

   - Там... собаки.

   Ли только вздохнул. Это он и сам знал преотлично.

   - А ночью - холод.

   Мороз уже кусал лицо - совсем не так, как кусал днем. Куда глубже. А лицо и без того давно занемело. Линда знала, что выбирать не из чего, и все равно изо всех сил представляла запорошенную снегом громаду убежища, его высокие ворота. Может быть, думала она, им все же откроют. Хотя прекрасно помнила, как замерз старый сосед, год назад не успев вернуться.

   Слишком, слишком низко опускалась теперь по ночам температура. Слишком старыми были механизмы. Старшие ни за что не нарушат установленный некогда - для общего блага - порядок.

   А что бы ни выло снаружи, так это все призраки.

   - Пойдем, - кивнула Линда.

   И они пошли.

   До поля было рукой подать. И, хоть времени совсем не оставалось, и Ли, и Линда, как по команде, замедлили шаг.

   Они давно не подходили к полю так близко. Поселение лежало на другой стороне, за деревьями, но сегодня, как и в любой другой день, здесь снег оставался нетронут. За прошедшие годы лес вокруг разросся (ведь бывало же и теперь скудное лето), однако поле сохранилось таким же голым, как когда-то, вначале.

   И никаким, конечно, не было полем. Но как еще назвать?

   Не двором же?

   Такого огромного двора ни Ли, ни Линда себе представить бы не могли. И все-таки пространство над подземным домом Павла Добжеча, в каком-то смысле, являлось именно им.

   Десятый Старший говорил, что сначала дом был, как и у всех раньше, наземным. А потом, когда ясно стало, что мороз продолжает крепчать, хозяин его перестроил. Правительство, хоть и посчитало такой ход 'вопиющим признанием поражения' (так Старший тогда и сказал; к счастью, потом объяснил попонятней), Павлу Добжечу мешать не стало. Ведь именно ему - немного ученому, немного кудеснику - поручило придумать, как победить холод. И все еще надеялось на ответ.

   Увы, придумать тот не сумел.

   А Правительство не сумело ему неудачу простить. Суд провели, правда, в спешке: уже совсем холодало, - а приговор привели в исполнение и вовсе неведомо где. Но такое уж оно было, Правительство. До последнего пыталось утвердить свою власть.