- Чтобы успеть на встречу, мы должны пройти по тропе к Букаву. Несомненно, они будут нас там ждать. Есть участок обязательного прохода. Мост.

- Можно бросить машину.

- А река?

- Ничего не поделаешь. Посмотрим, когда приедем туда.

Они тронулись. На этот раз за руль сел Малко. Его предплечья сильно вспухли от укусов комаров. Из-за влажности ворот рубашки резал шею. Энн пристроилась на другом сиденье рядом с ним и уже засыпала, уперев ноги под приборным щитком. Позади, свернувшись калачиком на четырех канистрах с бензином и голове Кини, дремал Базилио. Американский карабин лежал на полу у ног Энн.

Тропа представляла собой всего лишь узкую и извилистую линию, пересеченную лианами и старыми пнями. Казалось, что обе зеленые стены леса постоянно сближались. Нельзя было проехать и десяти метров без поворота... Тащась но пятнадцать километров в час. Малко въехал на скользкий спуск.

Тропический лес схож с пустыней: знаешь, когда входишь в него, но никогда не знаешь, когда выйдешь. Никаких ориентиров. Деревья. Деревья, лианы, обезьяны и попугаи. И, конечно, термитники и пни посередине. Говоришь себе, что не выйдешь оттуда, что лес тянется насколько хватает глаз, что сдохнешь там.

Уже два дня Малко и Энн едут по тропам. Несмотря на компас и утверждения молодой женщины, они не знают, заблудились или нет. Сто раз они оказывались перед лесными перекрестками, сто раз им нужно было выбирать, почти наугад.

В принципе, до границы Конго было недалеко: сотня километров. Но чтобы их пройти, потребуется целая вечность. Ночью ехать невозможно: фары не освещают все ловушки тропы. В пять часов, как становится темно, нужно останавливаться. Один неверный маневр - и окончательно увязнешь в перегное обочин.

Сидя за рулем, Малко больше не чувствует рук. Однако, они сменяют друг друга через каждые два часа. Они только что затратили пять часов, чтобы проехать десять километров поганого месива. Лучше уж толкать, чем сидеть за рулем. Энн, с черными кругами под глазами, спит, сонно покачивая головой. Базилио потеет в своей рубашке. У него мерзкий понос и он без конца опорожняется. Ошалевшими глазами он созерцает бесконечный лес.

Три раза они проезжали какие-то деревушки. Соломенные хижины, маниоковое поле, очищенное от кустарника палом, и несколько коров. Негры глядели на них широко раскрытыми глазами. Их "лендровер" так же невероятен, как и верблюд на Пятой авеню.

Малко останавливается. У него больше нет сил. В его голове только одна мысль: Конго и встреча с Алланом. Сжав зубы, он отсчитывает десятые доли мили на счетчике. Когда он тормозит, Энн падает на его плечо с едва заметной улыбкой. Накануне, пока Базилио спал, они занялись любовью на брезенте. Энн плакала от усталости, раздраженности, хандры. Их донимала сырость. Малко мечтал и своем замке и камине. Или просто о сухом месте.

В эту ночь они заснули голодными. У Малко дикое желание выбраться с этих гнилых троп на настоящую дорогу. Рискуя попасться. Все что угодно. Но только не эти вечные болота. Есть моменты, когда инстинкт самосохранения отступает перед потребностью в комфорте.

А затем - неожиданный рассвет. Бабуины ревут и гоняются друг за другом, не осмеливаясь приблизиться. Как лунатик, Малко включает зажигание и трогается. Энн и Базилио даже не проснулись.

Лес проясняется и тропа менее пересеченная. У Малко желание визжать от радости. Они выходят на расчищенное плато, покрытое колючей травой. Почва сухая, и красный латерит простирается перед ними на десять километров. Малко будит Энн:

- Смотри!

Она встряхивается, открывает глаза, ей удается улыбнуться, она бормочет:

- Это старая заброшенная плантация кофе. Потом будет еще немного леса, и мы выедем на большую трону к Букаву.

Они едут еще десять минут и останавливаются. Малко и Энн выходят. Солнце жжет немилосердно, но они этого даже не замечают. Энн оказалась права. Они пересекли лес. Этим вечером они лягут спать в Конго. Растянувшись в саванне, они мечтают. Странная тишина после нескончаемых шорохов леса. Малко берет руку Энн. Он хочет кое-что привезти из этой неудавшейся командировки. Он желает, чтобы Энн осталась с ним.

Неожиданно горизонт заполняется каким-то гулом. Малко со своими рефлексами цивилизованного человека первым вскакивает на ноги:

- Самолет!

Тот приближается, летя очень низко, перпендикулярно тропе. Это "кукурузник", с высокорасположенным крылом, одномоторный.

- Черт побери!

Малко инстинктивно прыгает к американскому карабину, но опускает свое оружие. А если это Аллан?

"Кукурузник" проходит в десяти метрах над ними. Можно различить лицо пилота и наблюдателя. Пилот - белый, другой - черный, в зелено-белой форме бурундийской армии. На самолете - опознавательные знаки страны. Их три. Он уже грациозно выполняет разворот и заходит прямо на них.

- Они будут стрелять по нас, - говорит Малко.

- Нет, - говорит Энн. - У них нет вооружения. Бельгийские инструкторы не захотели. Это слишком заманчиво для государственных переворотов.

"Кукурузник" возвращается, поднимая облако красной пыли. Наблюдатель сделал непонятный жест. Он заходит два раза, затем пикирует на лес напротив них, облетая тропу, и исчезает.

- Мы никогда не должны останавливаться на открытой местности, говорит Малко. Энн качает головой.

- Нечего жалеть. Они нас ждали. Именно здесь проходят все торговцы бриллиантами. Они оповестят пост перед Конго.

Тяжелая тишина. Малко с ностальгией вспоминает о Кризантеме, Крисе Джонсе и Милтоне Брабеке. С этими тремя и некоторым вооружением бурундийская армия узнала бы, что такое Ватерлоо.

- Ничего не поделаешь, пойдем, - говорит он.

В молчании они садятся в "лендровер" и потихоньку въезжают на тропу. Это не лучше, чем лес, но по крайней мере видно, где ты находишься. Они затрачивают пять часов на поездку через старую плантацию, часто останавливаясь, чтобы оглядеться. Но самолет исчез, и высокие травы саванны тихо колышутся насколько хватает глаз.

Они еще делают зигзаги на узкой тропе, затем попадают на настоящую тропу шириной десять метров, почти автомагистраль. Ошибки быть не может: прибитая к манговому дереву табличка гордо извещает: Федеральная дорога № 1. Букаву: 60 километров.