========== Часть 1 ==========

Прошлой ночью мне приснилось, что ты умер.

Сны о смерти не забываются.

С того сна прошло немало времени, но

Теперь, даже во сне, я буду осторожен.

Драко хорош в постели. Просто чертовски великолепен. Еще впервые войдя в тускло освещенный бар в Воксхолле, он понял, что нашел свое призвание. Уборная, конечно, оставляла желать лучшего, а в дизайне не помешала бы его, Малфоя, рука, но место оказалось достаточно злачным, чтобы за один вечер узнать все, что нужно знать о минете. Теперь Драко нечасто опускается на колени — предпочитает быть тем, кто дает в рот, — но опыта ему хватает. В приятной обстановке — в постели с шелковыми простынями — он более чем готов доставить партнеру удовольствие.

Он знает, как заставить молодых соблазнительных моделей и магловских поп-звезд умолять о хорошем трахе. Как-то раз ему удалось одним только долгим риммингом довести неопытного магловского актера до слез и унизительных признаний в любви. Он знает, как пользоваться ртом, языком, пальцами и тем, чем его одарила природа. Проще говоря, он практически возвел секс в категорию искусства. В этом его талант. Тео пишет донельзя грязные колонки сплетен, Блейз отлично играет в покер, Панси сколотила состояние на торговле магическими акциями и облигациями, а у Грегори свое столярное дело. Драко же — известный тусовщик, до неприличия богатый, привлекательный (даже если так утверждает он сам) и потрясающий в постели.

— Малфой?

— Боже, Поттер! Ты хоть минуту можешь помолчать?

Драко действительно хорош. Правда. Поэтому он сам удивляется, когда у него начинают дрожать руки, а Поттер украдкой смотрит на него сквозь полуприкрытые глаза — донельзя притягательный с припухшими от поцелуев губами. Все должно быть не так. После своего первого раза Поттер должен уйти домой, не в силах выкинуть из головы Драко Малфоя. Должен сказать «пожалуйста», «спасибо» и, может, самую малость влюбиться — чтобы Драко сказал ему «убирайся» и «спасибо за прекрасно проведенное время, шрамоголовый». Поттер должен стать всего лишь очередной любовной победой Малфоя. Всего лишь очередной историей, которую он бы поведал Тео и Блейзу за бокалом чего-нибудь дорогого и крепкого.

Драко не должен чувствовать себя не в своей тарелке. Поттер не должен заставлять его сердце стучать так, словно он только что отыграл квиддичный матч.

Поттер садится, хмурит брови. Он так чертовски красив, Драко от этого почти физически больно. Поттер откидывает со лба волосы, его тело влажное от пота. С очень серьезным видом он касается пальцами руки Драко, заставляя кожу покрыться мурашками, а кровь — быстрее бежать по венам.

— Все в порядке, Малфой?

— Нет, — говорит Драко.

Все совсем не в порядке.

***

В небе прореха. Она зигзагом пронизывает бархатную тьму, стирая звезды. Земля под ней выжженная и бесплодная, некогда роскошные сады черны как уголь.

Мелькает ярко-зеленая вспышка света, и воздух гудит от магии. Слышно шипение, свистящим тоном произносят заклинание. Звучит резкий и надрывный смех. Прежде Драко никогда не слышал, чтобы кто-то так смеялся.

Он прижимается лбом к окну. Стекло холодное как лед. В последнее время в поместье никак не согреться. Весь дом пропитан смертью, портреты воют от восторга, когда из подземелий доносятся крики.

«Раз, два, три. Помни, что ты волшебник. Помни, что ты Малфой. Сделай вдох, помни, что ты жив».

От дыхания окно запотевает. Драко пишет на стекле. Лишь закончив, он понимает, что написал имя Поттера, — и замирает, а затем проводит рукой по стеклу, уничтожая надпись.

— Давай, Поттер, — говорит он.

Имя срывается с языка, словно молитва. Когда одно только воспоминание о Поттере стало чем-то божественным, на что Малфои молятся под расколотым небом? Пожалуй, тогда же, когда он начал появляться во снах Драко. Не в тех, что заканчиваются плохо, а в других — с протянутой рукой и с лицом Поттера в полосах от грязи и слез.

— Пойдем со мной, Малфой. Я о тебе позабочусь.

Драко лежит на кровати и смотрит в потолок. Считает трещины в штукатурке и прикрывает уши ладонями — чтобы не слышать доносящихся снизу криков.

Порой ему снится, что Поттер терпит неудачу. Драко ест очередной ужин в тишине — за большим столом, окруженный людьми, которые слишком напуганы, чтобы разговаривать, или же слишком потеряны, чтобы их заботило, выживут они или умрут. Вносят тело — переломанные кости, мертвенно-бледная кожа. Шрам Поттера ярко-красный, губы раскрыты в беззвучном крике. Драко хочется прикоснуться к нему и проверить пульс. Ему хочется, чтобы Поттер был жив. Не хочется слышать ни стук вилок о фарфоровую посуду, ни победные песни, что разносятся по стенам поместья. Он гадает, начнет ли мир рушиться, если Поттер умрет. Порой кажется, что да — что только стойкость Поттера всех и спасает.

Драко никогда никого так не ненавидел и ни в ком не нуждался так, как сейчас в Поттере. От этой мысли в желудке что-то сжимается, а сердце беспокойно стучит.

Он вглядывается во тьму и надеется.

***

Азкабан — самое мрачное место на земле.

Волны с шумом бьются об обшарпанные стены, и те содрогаются от давней боли. Дементоров здесь больше нет, но это ничего не меняет. С заходом солнца камеры заполняются призраками, и каждый из них жаждет рассказать свою историю. Призраки Азкабана не похожи на тех, что обитают в Хогвартсе. К Драко подходят мужчины с открытыми ртами и остекленевшими глазами — те, кому достался Поцелуй. Женщины прикасаются ледяными пальцами к его бедрам, крадут из легких дыхание, говорят ему: «Все будет хорошо, милый, быть может, тебе просто не повезло с рождения. Так же, как и нам».

Поттер приходит каждую неделю. «У меня рядом дела», — с усмешкой говорит он.

— Дела посреди океана? — Драко старается держаться столь же надменно, как и раньше. Так противно, что Поттер видит его закованным в цепи. Противнее всего на свете.

— Ты себе и представить не можешь. — Поттер трет потемневший от щетины подбородок. Под глазами у него залегли тени, и хотя он улыбается, взгляд остается тяжелым. Возможно, под аврорской мантией и комплексом героя Поттер так же травмирован, как и сам Драко. Возможно, война сломала их обоих. — Как дела?

— Отлично, Поттер. — Драко дергает наручники, цепи грохочут, и охранник оборачивается на звук. Поттер предупреждающе вскидывает руку, и охранник делает шаг назад. Чертов Поттер. — К твоим словам все прислушиваются?

— Не всегда. — Поттер улыбается, и на этот раз его глаза тоже сияют, словно теперь улыбка искренняя. — Ты не прислушиваешься. Никогда не прислушивался.

— Это потому, что я считаю тебя идиотом. — Драко скрещивает руки на груди с таким достоинством, с каким только может. Ему хочется не вести пустые разговоры, а перейти прямо к делу. — Ты говорил с моим адвокатом?

— Да. — Поттер лезет в карман мантии и достает несколько скомканных листов бумаги, явно перечитанных много раз. На краю пергамента пятно от кофе и капля воска от свечи. — Держи.

Драко касается пальцем воска и поднимает взгляд на Поттера.

— Работаешь допоздна ради меня, Поттер?

Он удивлен, когда Поттер краснеет. Удивлен еще больше, когда он и не думает отрицать.

— Ты не должен здесь находиться. Тебя заставили…

— Если тебе так хочется в это верить. — Драко фыркает и проводит пальцами по бумаге. При виде кофейного пятна у него сжимается сердце. Он гадает, живет ли Поттер до сих пор на площади Гриммо, проводит ли ночи в окружении пыли и теней, пытаясь вызволить из тюрьмы Пожирателя смерти. — Я знал, что делал.

— Неужели? — Похоже, Поттер в это не верит, и настает черед Драко пожимать плечами.

— Я думал, что знал. Разве этого не достаточно?

Поттер не отвечает. Он прикусывает ноготь и смотрит на бумаги, разложенные на шатком столе. В Азкабане все старое и изломанное. Если Драко скоро отсюда не выберется, его ждет та же участь. Те, кто находятся в Азкабане слишком долго, уже не выходят из него прежними. Оставляют там частицы себя. Частицы человечности. Частицы тепла. Драко уже сейчас не знает, остались ли в нем тепло и человечность. Сомневается, что они пережили войну.