В сущности, Шоне не подобало болтать направо и налево о размерах владений Дагласов.

— Нынешний лорд Даглас в Америке, брат Дамиан, и потому он поручил мне заботиться о его владениях. Он доверяет мне.

— И вашим храбрым родичам.

— Да, это правда. Но почему вы спрашиваете?

— Как я уже сказал, в пути узнаешь много любопытного. Откровенно говоря, в округе ходят толки о большом пожаре, разразившемся несколько лет назад. Я слышал, пламя поглотило наследника Дагласов! Может, это его призрак явился сюда, взывая к справедливости?

— К справедливости? При пожаре сгорели конюшни. Никто в точности не знает, что произошло, но здесь проводили расследование. Утверждают, что упал фонарь, разбился и пламя охватило всю конюшню. Такова воля Божия, и нечего искать в том, что случилось, особый смысл, — сердито завершила она. Перед ее глазами до сих пор вставали фигуры дедушек и кузенов в глубине самой опасной части шахты. Они спасали попавших в беду людей, когда шахту покинули даже опытнейшие из углекопов. — Пожар был трагической случайностью, вот и все. Добро пожаловать в Крэг-Рок, брат Дамиан. Надеюсь, вам понравится у нас в деревне. А теперь прошу меня простить, — произнесла она.

Даже если бы ее не научили с почтением относиться к священникам, чутье подсказывало Шоне: она должна быть приветлива и любезна со всеми людьми Божиими, особенно с паломниками, которые обходили пешком всю Шотландию. Но этот старик вызывал у нее раздражение…

Она отошла от монаха, пробралась сквозь толпу углекопов, которые похвалялись своим участием в событиях дня, и достигла столика в дальнем углу таверны, где сидел Ферпос Эндерсон.

Ферпос был уже навеселе. Он не работал ни в шахте, ни где-нибудь еще — его кормили сыновья, старшему из которых исполнилось восемнадцать, а самым младшим был Дэниэл. Несколько лет назад, выбираясь из шахты, Фергюс сильно повредил ногу. Однако он не стал работать в поле и отказался пасти овец и коров. Его жена и дочери выращивали овощи на клочке земли, арендованном у дальней границы владений Мак-Гиннисов, и благодаря работе сыновей Фергюса и женщин семья не голодала, а самому Фергюсу хватало денег на пиво и эль, которые, по его словам, помогали приглушить боль в ноге. Но чтобы утолить все его печали, требовалось слишком много денег. Дэвид Даглас назначил ему щедрую пенсию сразу после случившегося.

Сегодня старик не счел нужным побриться, и хотя его не покрывала угольная пыль, как других углекопов, он казался не менее грязным. Черные, круглые, блестящие, как бусинки, глаза отчетливо выделялись на его багровом лице, обрамленном белыми волосами. Он удивленно вскинул голову, когда Шона присела на скамью против него.

— С этого дня дети больше не будут работать в шахте, Фергюс Эндерсон.

Похоже, он заметил нотку вызова в ее голосе, но ответил со всей любезностью, помня, что таверна заполнена не только родственниками Шоны, но и доброжелательно настроенными углекопами, которых восхитила смелость хозяйки, рискнувшей последовать за ними в шахту.

— Ну, миледи, теперь я большая шишка, коли вы говорите, что мой парнишка особенный, что ему не место под землей. Только вы забыли, добрая леди Шона: среди нас есть люди, которым не прокормить семью без помощи даже самых младших детей!

— Вам должно хватать денег, Фергюс.

— Увы, дорогая леди! Вы молоды, красивы, вы никогда не знали боли, не знали, что значит быть немощным мужчиной!

— Больше я не пущу малышей в шахту, Фергюс.

— Ладно, леди, — отозвался он, крепче обхватив свою кружку с элем. — Помнится, Даглас собирался нагрянуть к нам из Америки. И думаю, ему решать, что будет дальше, верно?

Шона в бешенстве стиснула зубы.

— Я найду мальчику работу в замке. Фергюс приподнял бровь.

— Вы возьмете его к себе, леди? Чтобы он был у вас на побегушках?

— Да.

Фергюс широко улыбнулся.

— И станете ему платить?

— Да.

— Тогда я преклоняюсь перед вашей несравненной мудростью, леди Мак-Гиннис!

Вокруг болтали углекопы, смеялись, поддразнивали друг друга, поднимали кружки. Но у Шоны праздничное настроение пропало. Она поднялась и поспешила к выходу из таверны.

Уже садясь в седло, она услышала, как кто-то зовет ее. Повернувшись, Шона увидела Алистера.

— Я поеду с тобой, — предложил он.

— Со мной ничего не случится.

— Может быть, — согласился Алистер. — И все-таки лучше бы тебе не ездить одной.

— Почему?

— Мне что-то неспокойно. Нам пора домой.

Как обычно, первым делом Шона обыскала свою комнату.

Сегодня она пребывала в особенно сильном раздражении. Еще никогда в жизни она не бывала грязнее, и, хотя радовалась тому, что углекопы, и особенно Дэниэл, не пострадали, воспоминания о разговоре с Фергюсом Эндерсоном вызывали у нее досаду — и вместе с тем легкое беспокойство. В Фергюсе Эндерсоне было что-то неприятное. Он казался не просто лентяем, сидящим на шее у собственных детей. Шоне был противен похотливый блеск в его глазах и едва уловимый зловещий оттенок в голосе.

Мысли о беседе с братом Дамианом тоже не доставляли удовольствия. Шону встревожили разговоры в округе о том, что пожар был подстроен. Так считал и Дэвид. Дэвид, который ухитрился подоспеть вовремя, чтобы спасти Дэнни. Но ее родные ни в чем не виноваты. Может, за исключением мелких, пустяковых провинностей. Но по крайней мере убийства не совершали.

Мэри-Джейн приготовила ванну для госпожи. Девушка была довольна тем, что Шона оказала помощь в спасении углекопов.

— Знаешь, теперь все они считают тебя ангелом. Да, ты умеешь покорять людей.

— Правда? — сухо переспросила Шона.

— Разумеется, именно это ты и сделала! Служанка плеснула несколько капель розового масла в ванну, дала Шоне согретое льняное полотенце, мочалку, ароматное мыло и ушла. Шона погрузилась по самый подбородок в горячую воду, хорошенько промыла волосы затем усердно принялась оттирать следы угольной пыли на теле, вода в ванне быстро почернела от смытого угля. Закончив мыться, Шона прополоскала волосы, окатила себя свежей водой из кувшина и растерлась полотенцем. Завернувшись в него, она подошла к окну, вздрагивая от странного ощущения, что за ней кто-то наблюдает.

На балконе никого не оказалось. Комната тоже была пуста. Шона подошла к камину, в котором недавно развели огонь, уселась перед ним и принялась распутывать смоляные пряди волос и одновременно сушить их. Она размышляла, следовало ли ей так быстро менять тактику по отношению к Ферпосу Эндерсону. Если Дэвид задумал ей отомстить, он наверняка отменит все ее распоряжения насчет шахт. Как и его брат, если, конечно, мужчины не разделяют ее отношения к детям. Но это маловероятно. Шона могла обвинить Дагласов во вспыльчивости, в надменности, непоколебимости, невероятном упрямстве и иногда — жестокости. Но при всем том они отнюдь не были корыстолюбивыми людьми, и, несомненно, Дэвид и Эндрю поддержали бы ее, как и ее родные.

Шона крепко стиснула пальцами подлокотник своего кресла. Она не совершила ничего дурного. Если Дэниэл вырастет в замке, она позаботится, чтобы мальчик получил хорошее образование. У нее есть много возможностей помочь ему. Но она не хотела, чтобы Фергюс за чем-нибудь обращался к Дагласам. Ей не нравилось быть в долгу перед Дагласами, и она ни о чем не хотела просить их, даже о мелких одолжениях.

Шона вздохнула, внезапно почувствовав жуткую усталость. Неделя выдалась долгой. Самой долгой в ее жизни со времен… пожара. Вдруг в дверь громко застучали, и послышался встревоженный голос Мэри-Джейн:

— Шона!

— Входи.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Мэри-Джейн, румяная, с блестящими глазами.

— Он здесь!

— Кто?

— Эндрю, лорд Даглас. Только что прибыл из Америки со своей молодой женой и ее сестрой. Сиу — в замке, Шона, одевайся скорее!

Она не спешила.

Господи, Ястреб уже здесь! Оказавшись между Ястребом и Дэвидом, она наверняка совершенно растеряется. Неужели Ястребу известно, что Дэвид жив? Встречался ли он с Дэвидом? Надо ли сказать ему?