По традиции собрание заканчивалось разбором действий руководителей.
С тайным злорадством ожидал я, когда очередь дойдет до Валентины Ивановны. Не раз мы спорили с ней о соотношении форм осуждения и степени проступка. Мне не казались правильными резкие выступления Валентины Ивановны на ежевечерних заседаниях Штаба по таким пустякам, как отсутствие косынки у девочки во время приготовления пищи или копоти на ведрах. Чрезмерными представлялись постоянные требования наказывать за перерасход продуктов и снизить оценку поварам за подгоревшую кашу. Тревожило, что вслед за Валентиной Ивановной кое-кто из штабистов начинал приобретать дурную привычку отыскивать во что бы то ни стало погрешности в дежурствах и поведении товарищей, возводя любую оплошность до Бог знает какой величины. Я говорил, что мелочные придирки только мешают нашей работе, потому что обижают ребят и создают впечатление о крупных неполадках, которых в действительности нет. Но все мои доводы разбивались об ортодоксальность нашей пионервожатой, не желающей видеть, что мы имеем дело с детьми, пусть организованными и дисциплинированными, но все-таки детьми, которых еще надо многому терпеливо учить, а не одергивать и не упрекать по всякому поводу.
И вот теперь, на итоговом собрании, сами ребята должны были поставить точку в нашем затянувшемся споре. Я даже пересел на другое место, чтобы лучше видеть поражение несостоятельной педагогической доктрины.
Но торжествовать мне не пришлось.
На разные голоса ребята принялись распевать хвалебные оды в честь Валентины Ивановны.
Они превозносили ее требовательность.
Они восхищались ее принципиальностью.
И громче всех били в литавры как раз те, кто больше других страдал от ее тирании!
Итог подводили"старичкки".
- Пусть Вэ-Я не обижается, но прежде он строже требовал выполнения всех наших законов. А сейчас он стал добреньким, и этим кое-кто пользуется.
- Мы уверены, - сказали"старичкки", - что, не будь с нами Валентины Ивановны, беспорядка в группе было бы значительно больше.
Меня упрекнули, что постоянно ношу самый тяжелый рюкзак, и постановили на будущее запрещать мне перегружаться.
Вот и опять поднялся вопрос о личных качествах руководителя. Ну не умею я быть сверхстрогим, как Валентина Ивановна или Людмила Яковлевна. Меня тянет на смешинку, на розыгрыш. Чаще стараюсь убедить ребят в своей правоте. Как-то мне попалось стихотворение Безыменского на смерть Патриса Лумумбы. Были там такие строчки:
Я знаю, что всех ваших бед причина
Ваш мягкий характер и добрый нрав.
Не раз история нас учила;
Нельзя быть мягким, когда ты прав.
Но ведь строгость или жесткость - это еще не доказательство правоты. Есть и другие аргументы. Я был уверен, что если у меня что и получается в работе, то, в частности, потому, что я весьма демократичен как руководитель. Правда, уже взрослые люди признавались, как в юности, в своих первых походах, боялись подходить ко мне - таким я казался неприступным в окружении старожилов, - и как завидовали тем, кто садился со мной рядом у костра. А уж не выполнить моего поручения, брошенного даже мимоходом, им казалось просто немыслимым!
- Так строгий я или нет? - допытывался я у ветеранов.
- Как вам сказать... Когда сердитесь или вспылите, то лучше от вас подальше. А так, наверное, не очень...
Вот и разберись тут! Но почти на каждом собрании меня упрекали за излишнюю мягкость, и каждый раз я давал себе слово закручивать гайки потуже, зная, что не смогу этого сделать - не тот характер.
Еще в первом уральском путешествии мы вручали участникам недорогие памятные подарки. Теперь ребята предложили за счет сокращения расходов на питание купить сувениры всем членам группы, оставшимся в Москве. Так появилась новая традиция. И когда мы прочно обосновались со своими путешествиями в Средней Азии, встречать нас приходили совершенно бескорыстно, но с авоськами, потому что каждый встречающий получал громадную дыню с бухарского или самаркандского базара.
Через год я начал выводить школьников на городские туристские соревнования, и отдохнувшим от наших побед соперникам снова пришлось потесниться: ниже третьего места мы не опускались.
Для меня были не столь важны завоеванные места, хотя что говорить, это приятно, да и зачем соревноваться, если не расчитываешь на победу? Но на туристских соревнованиях нельзя выиграть без дружной команды: одних надо освободить от дежурства по кухне - они уходят на старт ориентировщиков, другие еще раз повторяют установку палатки, третьи бегут по трассе. Постоянно надо кого-то заменять, что-то перетасовывать.
Если ребята будут отказываться от внеочередных дежурств, если каждый не следит за чистотой на биваке, если никто не догадается вынести к финишу кастрюлю с компотом - ничего путного не получится. Все, что накоплено в команде за месяцы подготовки, пружинно выстреливается на туристских слетах сгустком умений и тем высоким уровнем отношений, которые не менее ценны любой победы.
Я Помню как на один из городских туристских слетов приехал директор только открывшейся школы-интерната Леонард Леонович Микельян. И привез с собой две коробки с тортами.
Я уже пристроился вкусить на дармовщину, но Леонард Леонович прикрыл коробку рукой:
- Это для ребятишек. Награда за победу.
- Да они у тебя в жизнь не выиграют!
- Возможно. Но с тортами и поражение будет не столь горьким, - серьезно сказал Леонард Леонович. - Понимаешь, ребята в первый раз на слете. Мы их готовили, они уже сбились в дружную кучку, я уверен, что это будущий актив интерната.
Конечно, они проиграют - опыта еще никакого нет. И, конечно, расстроятся. Скорее всего, даже ссориться будут - виновные в проигрыше ведь всегда найдутся. А тут я со своими тортами: "Молодцы ребята, все прекрасно, не ожидал от вас такой прыти!
А то, что не выиграли, так мы же в первый раз на слете - только заявили о себе, только отметились. Будем готовиться еще лучше и победы от нас не уйдут." И отношения в команде, которые уже начали складываться, не исчезнут. Понимаешь? Так что убери руки от торта, не порть мне музыку.
