— Я уверена, что у Данте есть план.

В тот момент мне показалось, что я никогда не испытывал такой глубокой любви и благодарности к другому человеку. Было очень приятно осознавать, что такая умная и способная, осторожная и внимательная женщина, как Елена, доверяет мне всем сердцем. Я затащил ее в подземный мир, а она, вместо того чтобы обижаться, сожалеть, даже бояться, смело шла рядом со мной, держа меня за руку в знак поддержки и предлагая свою любовь без осуждения.

Черт бы меня побрал.

Я никогда не был счастливым человеком.

Отец серийный психопат-убийца. Мать, которая умерла слишком рано. Родной брат, который ополчился против меня.

Большую часть своей жизни я был совершенно один, пока Торе не взял меня под свое крыло, но даже тогда у него были свои дети и заботы.

У меня никогда не было человека, который был бы полностью и с радостью моим.

Впервые в жизни мне захотелось отказаться от своего долга и зарыться в ее тепло. Трахать ее часами, пока она не набухнет и не промокнет, каждый ее сантиметр будет принадлежать каждому сантиметру меня.

Вместо этого я бросил на нее испепеляющий взгляд, обещающий, что при следующей возможности я трахну ее до беспамятства, и снова повернулся к Умберто.

— У меня есть план, — согласился я. — И если он тебе не понравится, ты сможешь узнать, каково это быть мужчиной без яиц.

Глава 8

Елена

 Я была из тех маленьких девочек, которые не столько мечтали о будущем, сколько планировали его. Никто никогда не говорил мне, что я заслуживаю лучшего или что что-то близкое к этому, но у меня была глубокая убежденность в том, что если я буду упорно трудиться, то все может случиться. Я могу выбраться из вонючего ада, которым был Неаполь, переехать в цивилизованный город, такой как Лондон, Торонто или Нью-Йорк, и стать такой женщиной, о которой я читала в книгах и видела в журналах.

Это семя было посажено в плодородную почву моего сердца, но как бы я ни поливала его, как бы ни ухаживала за ним, достигая мечты за мечтой — многолетний партнер Даниэл, работа в лучшей юридической фирме, красивый дом, которым я могла бы гордиться — это семя не прорастало.

В течение многих лет я думала, что со мной что-то не так. Если мне не хватает врожденной способности быть удовлетворенной жизнью. С собой. Я была заинтригована всем, что, как мне казалось, я хотела, но не была удовлетворена ничем. Мое счастье было фасадом, который я так хорошо носила, что забыла о том, что происходит под маской.

И теперь я знала.

Я не знала, как расти, потому что оцепенела до нетерпимости. Я не позволяла себе чувствовать и переживать жизнь. Это причинило мне столько боли, что я больше не доверяла себе, что смогу это пережить. Это делало мою жизнь сносной, но пустой.

Подумать только, так долго я не знала настоящего счастья. Как глупо было думать, что я могу разделить жизнь на части и разложить их по маленьким аккуратным коробочкам на полке. Я уничтожила любую надежду на радость, убила новорожденное счастье, прежде чем оно успело отрастить ноги и встать в полный рост. Я осуждала хаос, считая его противоположностью всему, ради чего должна работать настоящая молодая женщина. Стремиться к этому.

Как же я ошибалась.

Данте затащил меня в темные глубины своей анархической жизни и показал, какое удовольствие можно найти в тени, как радостно жить на острие ножа опасности и как головокружительна власть, не ограниченная ни моралью, ни законами. Те аккуратные коробки с эмоциями и воспоминаниями, которые я хранила в таком порядке, рухнули, и среди всего этого беспорядочного хаоса я снова нашла то зерно.

Я нашла его, потому что наконец-то, после стольких лет, оно проросло и обросло листьями. Оно все еще было маленьким, хрупким в моей груди, эта новая надежда и направление после многих лет слепого движения. Но оно было, и было таким прекрасным, что хотелось плакать.

Но это также заставляло меня чувствовать себя яростной и сильной, совершенно не боящейся.

Я была адвокатом, любопытство было моей профессией, поэтому, конечно после того, как я помогла Данте перенести тело злоумышленника в подвал, я пробралась обратно вниз, чтобы посмотреть, что он будет с ним делать.

Вид Данте с паяльной лампой в одной руке и ложкой в другой, с отстраненной, почти дикой ухмылкой на том самом рту, который говорил мне прекрасные слова и делал чудесные вещи с моим телом, произвел на меня странное впечатление.

Я не прибывала в ужасе.

Ох, я знала, что должна. Смотреть, как мой возлюбленный мучает мужчину, было сценарием, который я никогда не придумывала для себя. Я всегда хотела иметь спокойного, стабильного, богатого любовника, который работал бы на тихой, надежной работе.

А не мафиози, который поразительно изобретательно применял пытки.

Я пыталась напомнить себе, как ужасно мне было, когда Симус вернулся домой разбитым и растерзанным Каморрой за свои неоплаченные игровые долги. Как я была напугана и расстроена.

Но это уже не имело прежнего значения.

Теперь я не могла забыть, что Симус в какой-то степени заслужил такое обращение. Он постоянно одалживал деньги, когда ему не везло и не было никакого запасного плана. Единственное, что заставляло его приостановить свою деятельность на какое-то время, это особо жестокие побои, которые они наносили время от времени, напоминая ему, что они не боятся брать плату в виде его жизни.

Если Симус заслужил это тогда, то разве не заслужил это сейчас Умберто Арно?

Он слепо решил убить Данте, потому что ему не нравились планы Рокко в отношении его кузины. Это был чистый инстинктивный идиотизм. Если бы он хоть на мгновение использовал свой мозг, он мог бы усомниться в мотивах Данте, поинтересоваться, понравится ли приезжему дону идея жениться на местной итальянке с подмоченной репутацией.

Но нет.

Мужчины.

Всегда действуют так же быстро, как и реагируют.

Поэтому я не отреагировала так, как отреагировала бы даже месяц назад.

Вместо этого я почувствовала, как жар желания и праведной ярости растекается по мне, густой и горячей, как лава. Я наслаждалась, как Данте пугает его, как большинство людей наслаждаются просмотром хорошо поставленной пьесы. Я была увлечена и более чем немного гордилась тем, что этот мужчина, обладающий всей силой, алмазным блеском и твердостью ума, массивным, угрожающим телосложением, принадлежал только мне.

Но этого недостаточно.

Если он был моим, то я была его.

И разве это не означало быть на его стороне?

Сражаться вместе с ним.

Когда Умберто сделал замечание о Мирабелле, я увидела свой шанс. Я знала то, чего не знал Данте, что он защищает ее не из-за какой-то мимолетной страсти, а из-за глубокой, неизменной любви и уважения, которые говорят о семье.

Я знала это, потому что понимала, что Себастьян, окажись он в таком же положении, рискнул бы жизнью, чтобы вытащить любую из своих сестер из того же положения, в котором оказалась Мирабелла.

Вовлекать себя было рискованно.

Данте говорил, что хочет видеть меня рядом с собой, но мысли и действия две разные вещи. Большинство жен и женщин мафии держались в тени, оставаясь слепыми и счастливыми. Я не входила в число большинства, а Данте не был большинством мужчин, но мы все равно жили и действовали в этом обществе.

Поэтому я нервничала, выходя из тени, но никто меня не остановил. Ни Нико, знакомое мне с детства лицо, ни Фрэнки, чьи зоркие глаза говорили о том, что он знал, что я все это время находилась за дверью. Даже Торе, который смотрел на меня с ровным, непримиримым выражением лица, когда я пересекала пол, мои босые ноги попадали в остывающие лужи крови, когда я шла к Данте.

А Данте?

Он удивил меня больше всех.

Он не был рад, что я оказалась в таком положении. Это было видно по тому, как искривился его широкий рот, словно он проглотил лимон. Но он не остановил меня, даже когда я заняла властное положение и начала сама допрашивать мудака.