Хроника нехорошего дома
Двор понемногу оживал после ночной бури. Шквальный ветер и ливень ободрали осеннюю позолоту. Утренний заморозок превратил поздние астры и георгины в осклизлых уродцев.
Баба Люда, завершив ежедневный поход к магазину и обратно, подошла к лавке, смела газеткой жухлую листву, села и по-хозяйски осмотрелась. Вид клумб вызвал её тяжкие вздохи.
-- Да, пролетело лето, оглянуться не успели, -- сказала её подруга баба Люба. Она только что вышла подышать свежим воздухом с такой же газеткой в руках и матерчатой сумкой, с которой не расставалась.
И обе пенсионерки уставились на цветник, ставший братской могилой летним дням.
Снова открылась дверь подъезда. Появилась незнакомая девчонка, то ли измождённая болезнью, то ли такая худющая от роду. Она глянула на старух запавшими глазами. Её бледные губы беззвучно шевельнулись. Пошатываясь, шаркая ботинками не по размеру, девочка направилась на детскую площадку.
-- Точно совёныш какой-то, -- вполголоса сказала баба Люба. - Дикарка.
-- Верно, никакого воспитания, - в тон ей ответила баба Люда. - Мы своих прежде всего учили здороваться.
Бабки снова перевели взгляд на погибшие цветы. Они чем-то напоминали эту неучтивую девчонку. Наверное тем, что сразу на ум приходили мысли о той неодолимой силе, что превращает живое в мёртвое.
Девочка уселась прямо на гравий и уронила голову на грудь, словно заснула. Как будто на площадке не было других мест, где можно посидеть!
-- Разве так ведут себя дети? - возмутилась баба Люда.
-- Чья она? Раньше её не видела. Этих что ли? - Баба Люба ткнула пальцем в направлении окон без штор на втором этаже.
-- Этих, чья же ещё, - оживилась приятельница, которая была рада одарить всех новыми сплетнями. - Заселились поздно вечером, не как все добрые люди. Вещей -- всего одна сумка. На руках у мамаши ещё дочка, неходячая. Машка, их соседка по площадке, сунулась было с пирожками, но её дальше порога не пустили. Однако от Машки так просто не отделаешься. Вызнала, что женщина, Васильева Нина, трудится при Жилищном Управлении уборщицей, а муж у неё вахтовик. Обе девки не учатся, нельзя им, видите ли, ни в школу, ни в садик. Да и сама мамаша... того...
Девчонка при этих словах глянула в её сторону. Баба Люда ощутила сначала спазм, а потом боль в груди. Охнула, побледнела и поднялась со словами:
-- Пойду-ка полежу. Наверное, давление подскочило.
-- Иди, Егоровна, иди, -- поддакнула подруге баба Люба. Ей и самой что-то расхотелось сидеть под ярким осенним солнышком. Но стоило ли выходить на пять минут? И бабка решила посидеть ещё.
Девчонка меж тем поднялась, покрутила головой и направилась к мусорным бакам, которые сохранились только в старых кварталах города. Баба Люба хотела было прикрикнуть на негодницу, но промолчала. И зря.
Несносное, неучтивое создание привстало на цыпочки, схватилось руками за бахромчатые от грязи края и сунуло голову в бак. А потом и рукой полезло туда.
Этого баба Люба не смогла вынести.
-- Эй, ненормальная! - крикнула она. - А ну отойди от мусорки! Заразу подцепишь. Ещё и по подъезду растащишь!
Но девчонка или не услышала, или не поняла.
Баба Люба поднялась и, тяжело переваливаясь на артритных ногах, заспешила к бачкам - оттащить мерзавку, поддать ей по заднице, раз уж родительнице нет дела, что творит её отродье. Заодно старуха призвала в свидетели непотребства двух мамаш с колясками.
На край бачка спикировали две вороны, возмущённо закаркали. Они с раннего утра орали над мусоркой, видимо, ссорились из-за лакомого куска.
Девчонка вытянула обувную коробку, поставила на землю. В ней среди красно-белого месива что-то шевелилось.
Баба Люба не смогла не откликнуться на новый раздражитель. Но проклясть ублюдочных хозяев, которые выбросили живых котят в бак, не успела. Так, выкрикнула что-то пару раз, борясь с тошнотой. Мамаши тоже не смогли сохранить хладнокровие, одна даже вытащила сигареты и щёлкнула зажигалкой.
И тут сигарета выпала из её губ.
Девчонка взяла из коробки недвижное тельце и... поднесла ко рту. Высунула широкий, какой-то нечеловеческий язык, облизала безголовое туловище. И даже швыркнула розовато-жёлтыми внутренностями, как лапшой.
Мамаши заорали, баба Люба кулём осела на землю.
-- Во даёт! - удивился пятиклассник Петька, который только что появился во дворе. Его выгнали с физкультуры за драку.
Лицо ненормальной девчонки почернело, края рта забелели пеной. Она еле успела нагнуться к коробке. Раздались громкие нутряные звуки, и через миг из картонки с громким гудением повалил рой крупных насекомых. Ещё спустя минуту всеобщее внимание переключилось на бабу Любу, которая, судя по всему, собралась помирать.
Через какое-то время, когда стихло завывание скорой, которая увезла старуху в больницу, пожирательницы дохлых котят во дворе уже не оказалось.
Баба Люда увидела всё это непотребство из окна и побежала по соседям, рассказывая новости и призывая жильцов к активным действиям: ну разве можно жить рядом с такими уродами, как семья этих Васильевых?
К вечеру весь двор распирало сплетнями, подробностями кровавого пиршества и общественным негодованием. Одна из мамаш даже сказала, что котёнок был вполне жив до того, как оказался в руках этой маленькой мерзавки-извращенки. Петька попытался утихомирить бурю эмоций толикой правды, для чего даже в подробностях описал вид кошачьего малыша и восстановил хронологию событий. Но только заслужил подзатыльник от матери и удостоился домашнего ареста.
Было решено устроить разбирательства с матерью малолетней извращенки-маньячки. Возглавить их должен был старший по дому, персональный пенсионер Алексей Иванович.
