– Майкл, Ты живёшь в каюте прямо надо мной. Я – старший механик, если ты помнишь, тот утвердительно кивнул головой. Мы с ним уже не один раз вели различные беседы, в которых то он поправлял мой английский, то я его русский. Поэтом, убедившись, что он меня понимает и слушает, я продолжал:

– По ночам тебя ничего не тревожит? – на эти слова Майкл с удивлением приподнял брови. – Потому что расположение твоей каюты примерно такое же, как и мое, – я постарался развеять его непонимание. – И туалет и ванная у тебя находятся так же, как и у меня.

– Правда? А я и не знал об этом. Значит мы по-настоящему соседи? – Майкл повеселевшим взглядом смотрел на меня.

– Конечно соседи, – продолжал я. – Даже и вентиляция из туалета и ванной у нас одна. Так я вот о чём хочу спросить тебя, – мялся я, как бы покорректнее задать вопрос. – Из вентиляции у тебя кукареканья не слышно? Корреспондент широко открыл глаза, и они у него округлились. Он посмотрел на меня с удивлением:

– Нет, ты знаешь, у меня в туалете ничего не кукарекает, может быть, тебе это послышалось?

– Да нет, ночью, то ли в два, то ли в три часа там что-то начинает кукарекать.

– Нет, у меня в туалете ничего не кукарекает, – подозрительно глядя на меня, уверил меня Майкл. Когда я узнал, что у него ничего не кукарекает в каюте, я попрощался с кореспондентом и вернулся в каюту.

Через полчаса забегает ко мне капитан:

– Дед, ты что, совсем сдурел, что ли! Ты что к американцу пристал? Он вообще думает, что у тебя крыша поехала, потому что у тебя там, – он постучал себя кулаком по голове, где-то ночью что-то кукарекает.

– Ты знаешь, Валерий Николаевич, на самом деле кукарекает, – попытался я объяснить ситуацию возбуждённому капитану.

– Да не может быть, чтобы кукарекало, – также напирал он на меня.

– Хорошо, тогда я приглашаю тебя на концерт этого кукареканья. Давай, приходи, посидим, послушаем. Ну, часика через полтора. Придёшь? Он и точно пришел в назначенное время. Мы сидим, пьём чай, курим и ждём. И, на самом деле, вдруг послышалось: «Кукареку!». Услышав петушиный призыв, капитан подозрительно уставился на меня. Тут уже пришла моя очередь отвязываться, и я с ехидцей интересуюсь:

– Ну что? Кукарекает? Слышишь?

– Точно! Кукарекает, – озадаченно покачал головой капитан и почесал в ухе пальцем. Думал сначала, что показалось. А оно, и в самом деле, кукарекает. А где оно у тебя кукарекает? – он уже с интересом смотрел на меня, забыв про чай.

– Да вон там, в спальне, – махнул я рукой в сторону ванной комнаты.

А из спальни дверь шла в ванную комнату и сейчас она была открыта. Ванная комната была огромной. Там находились ванна, туалет, и еще там можно было бы и в футбол поиграть. Места было достаточно. Капитан зашёл в ванную и остолбенел – а там все было забито ящиками.

– Откуда ящики?! – возмущённо завопил он.

– Зайцев попросил привезти, – я наивно смотрел на бешенного капитана и хлопал глазами.

– Ты что, дед, дурак что ли?! Если бы ты влетел с этими ящиками во Владивостоке, когда таможня проверяла, пароход бы арестовали! Что ты натворил!

– Но ничего же не случилось …, – с прежней наивностью пытался оправдаться я.

– Это тебе просто повезло, что они сюда не зашли, – зло сплюнул капитан. – Да…. Ну, ты и дурак, дед! Елки-палки, вот это же надо…! – от возмущения он потерял все слова. Потом, немного успокоившись он поглядел на стопу ящиков:

– Может быть, в каком-то из этих ящиков что-то кукарекает? – предположил он.

– Да я, вроде бы перебирал их – и ничего не нашёл, – оправдывался я.

Но кукареканье неслось именно откуда-то оттуда. Он – бац, бац, бац – ниже-ниже…. Простучал по ящикам.

– Да, – говорит, радостно поднимая лицо ко мне, – Вот из этого ящика и кукарекает.

И на самом деле. Я прислушался к этому ящику. Точно! Этот ящик кукарекал.

– Да там, наверное, сингапурский будильник. Кто-то нажал кнопку на нем – и он, поэтому и кукарекает, – предположил капитан.

– Да ты что!? – я был ошарашен от простоты такого решения.

Вытащили мы с капитаном этот ящик, отнесли его в кладовку подальше, и заперли там. До конца рейса я так его и не трогал больше, не заходил в кладовку, но кукареканье в каюте прекратилось. А когда Зайцев пришел в Сиэтле к нам на борт, я поинтересовался:

– Что у тебя в ящике там может кукарекать?

– Да, елки-палки, это моя жена, наверное, будильник положила, клавишу на нем нажала – вот он и кукарекает. Ну, мы посмеялись. Но капитан говорит:

– Все-таки одно нормально, что у тебя с башкой всё в порядке, и крыша у тебя нормальная. Ты ещё не чокнулся и не дурак, хоть и в рейсе находишься больше полугода, но соображаешь ты очень хорошо. И рассказал, что этот корреспондент пришел к нему и говорит:

– С вашим стармехом проблемы – у него кукареканье в голове слышно. А по нашим законам, если моряк находится в море больше 4 месяцев, то этому человеку нужно отдыхать. А вы уже больше полугода в рейсе. Обратитесь в компанию, чтобы ему срочно предоставили отдых, а то, его ни один суд не возьмет свидетелем в случае какого-либо инцидента. Капитан, спокойно выслушав озадаченного корреспондента, успокоил его:

– Да все нормально, мы уже нашли кукареканье, устранили причину, теперь у него нет проблем в каюте. Потом, уже перед подходом к Сиэтлу, корреспондент выбрал время, зашёл ко мне в каюту и поинтересовался:

– Ты меня, конечно, чиф, извини за такой вопрос, но я всё-таки хочу спросить у тебя – у тебя здесь, – он обвёл каюту рукой, – больше ничего не кукарекает?

– Да нет, – успокоил я его, – мы нашли этот ящик, из которого неслось кукареканье, там был будильник.

– Да, это был один из морских анекдотов, я его попытаюсь описать его в моих очерках, рассмеялся Майкл и попросил: – Если ты, чиф, будешь не против этого.

– Напиши, – разрешил я ему.

Мы тепло распрощались. Но описал ли этот случай Майкл, я не знаю.

И вот, пока я гулял с Нельсоном, этот случай непроизвольно вспомнился мне.

– Но чтобы медвежонок разговаривал со мной, и я это слышал – вот что странно. Это тебе не ящик перетащить, – сам с собой рассуждал я. На судно я возвращаться не торопился и ещё долго гулял с Нельсоном по густой роще, расположенной рядом с портом. Хозяева засадили её различными деревьями, собранными со всех континентов мира и, бродя по ней я наслаждался их видами. Хозяева ухаживали за рощей. Проложили многочисленные дорожки и тропинки для прогулок, по которым я долго бродил. Не знаю, нарушил ли я этим ирландские законы о частной собственности, но за прошедшие почти полгода меня никто не остановил и не сделал замечания о моём несанкционированном проникновении на чужую территорию. Когда я вернулся на «Кристину», никого, конечно, у трапа не было. Следов вечернего отдыха под тентом тоже не наблюдалось. Вахтенный матрос-филиппок, сидел где-то в каюте. Ужин я прогулял. Кразимир оставил мне кое-что покушать. Я залез в холодильник, сделал себе бутерброд и разогрел в микроволновке ужин. Поужинал и поднялся в каюту. Посадил на иллюминатор Нельсона со словами:

– Ну, Нельсон, все. Теперь мы будем вместе с тобой путешествовать. Будем вместе работать. Теперь ты будешь моим товарищем. Постарайся всегда создавать мне хорошее настроение. Ты согласен? – Нельсон как будто вдруг моргнул глазами и кивнул головой:

– Да – согласен, – вот тут у меня, и в самом деле, непроизвольно вырвалось:

– Вот это да!

Сняв комбинезон, я принял душ и лёг в кровать. Наверное, это был один из тех редких случаев за последние почти полгода, когда я ложился раздетым в постель. Обычно я спал, не раздеваясь, на диванчике или в своём знаменитом кресле в ЦПУ.

Первый месяц на «Кристине» был для меня самым настоящим кошмаром. Комбинезон я вообще не снимал. Спал, где придётся. Комбинезоны я только менял. Один на мне, другой стирается, а остальные сушатся. Как-то раз старпом Валерка заскочил в ЦПУ и, увидев меня, скорчившегося на стульчике за столом, предложил: