— Сэм… — услышала она голос Мелиссы. Женщина волновалась за девушку, ведь та продолжала сидеть под дверьми палаты и никто не могу переубедить её уйти и отдохнуть. — Тебе нужно отдохнуть. Я знаю, через что ты прошла, — склонившись к уху охотницы, прошептала она.

— Мелисса… — за всё время, что она здесь просидела, она сдружилась с мамой Скотта до такой степени, что теперь могла называть её по имени. — Я не могу отойти.

Женщина не верила, что такое вообще возможно. Сэм сидит у палаты и слепо верит в чудо. Хотя с тем, что она повидала за свои семнадцать лет, она давно должна была перестать верить во что-то, кроме себя.

— Но так нельзя! Ты не спала уже трое суток! Для твоего молодого организма это очень вредно. Давай, я найду тебе палату поближе к Айзеку? — предложила она, положив одну руку на плечо Рей. Та действительно выглядела ужасно: огромные синяки под глазами, взлохмаченные волосы, красные глаза и дрожащие руки. Та красота, что была в ней теперь полностью сошла на нет. Люди начинали шарахаться её, а персонал сочувственно вздыхать. Ну, а как же? Мало кто из влюблённых парочек переживает так друг за друга. Сэм, можно сказать, была примером для других. Мол, вот-так и нужно переживать за своего возлюбленного, а не лить часами напролёт слёзы. Конечно же никто и не знал, что по ночам Саманта срывается. Она единственная кому разрешается из посетителей находиться в больнице в ночное время. По ночам персонала мало и только Мелисса знает, как по-настоящему страдает эта, на первый взгляд сильная девушка.

— Спасибо, Мелисса, но я не нуждаюсь во сне. — Прошептала Сэм, безумно смотря на дверь.

Женщине ничего не оставалось делать, как тяжело вздохнуть, ещё раз проклясть людей, находящихся выше по статусу и не позволяющих Рей заходить в палату к парню, а после уйти заниматься своими делами.

Реанимация, в которой находился Айзек была не единственной в больнице, но у него у единственного ситуация была настолько критической, чем у других.

Иногда, люди шутили, что Сэм, словно Хатико, который девять лет ждал своего хозяина на вокзале, также ждёт когда очнётся её «хозяин». Иногда и Сэм так казалось и это вызывало улыбку.

Ей не терпелось наконец обнять его так крепко, что он бы не смог вздохнуть, посмотреть в любимые голубые глаза и поцеловать любимые губы, рассказать о том, что с ней произошло за эти дни, о том, как она его, чёрт возьми, любит.

Больше всего ей хотелось, чтобы он знал, что он для неё не просто симпатия, а целая жизнь. Она уже просто не могла жить без него и ей казалось, что если ей вдруг объявят о том, что он не выжил… она знала, что последует за ним.

Сэм была в курсе того, что произошло за последние дни. О том, что Стайлз побывал в доме Эха, о том, что им вновь завладел ногицунэ и о том, что Скотт и его стая ограбили броне-грузовик, чтобы найти какой-то свиток, который должен был помочь им спасти Стилински, не убивая его, знала, что у них ничего не вышло. Всё знала. Ей рассказывала Эллисон, которая приходила навестить Айзека.

— Мне правда жаль, что он там, — произнесла она тогда, махнув рукой на дверь палаты.

— Тебе не жаль. — Просто ответила Саманта, не отводя взгляда от дверей.

— Сэм…

— Эллисон, уходи. Не нужно мучить ни себя, ни меня. — И она тогда ушла, тяжело вздохнув и даже не посмотрев на палату Айзека.

«Мне жаль», стучало в ушах. Нет, ей не жаль. Ей не должно быть жаль. Она не способна жалеть. Она должна радоваться. Ведь это её чёртову жизнь он хотел спасти.

Хотелось кричать, вонзить в неё весь свой ассортимент ножей. Но нельзя. Он бы этого не хотел.

«Зря что ли рисковал?» — Спросил бы он с насмешкой, заставив Сэм сначала надуться, а потом улыбнуться. Действительно, всё было бы зря.

Сэм никогда бы не подумала о том, что смогла бы вот так вытерпеть, не влезть в битву, не быть в гуще событий. Всё изменилось с мысли «Кажется, я влюбилась в оборотня».

Полостью всё.

Все её приоритеты, обещания, эмоции, восприятие мира, всё полностью перевернулось с ног на голову.

Айзек Лейхи смог сделать то, что не мог никто — достучаться до настоящей Саманты Франциски Рей. Не той пустышкой, куклой, которой она хотела казаться, а настоящей — чувствующей, любящей, доброй и искренней Сэм, которой она не была уже десять лет.

Иногда ей хотелось умереть там, вместе с родителями. Исчезнуть из мира и никогда не встречаться с Айзеком Лейхи, но она понимала, что не смогла бы. Он — её судьба и плевать, что для него она — всего лишь увлечение. А то, что это было именно так, она ни на секунду не сомневалась.

А вдруг нет? Она многое успела обдумать, пока сидела здесь. Сэм допускала возможность, что она для Айзека нечто больше, чем просто девушка, но глубоко в этом сомневалась. То, что она не была его волчьей парой — было сто процентов. Там преданность, обожание, доверие, а у них ни того, ни другого.

И его «Я тебя люблю» всего лишь чувство человека, а не волка. Нет, Рей конечно рада, что она не является его парой, ведь ей не нужны такие проблемы, но… Это и беспокоило. Она боялась того, что возможно может произойти. Вдруг встретится какая-то девчонка, которая неприятным для Сэм образом, станет его парой. И что Рей тогда делать? Ревновать уже смысла просто не будет. Её Айзек больше не будет её. Ей просто придётся его отпустить, ведь держать волка вдали от его пары — хуже, чем убить его.

Сэм не хотела его отпускать, но понимала, что рано или поздно, всё равно придётся.

Думать об этом, конечно, не хотелось, но мысли заставляли её врасплох.

— Держи, хотя бы съешь половину, а то ты осунулась, — услышала Сэм голос Эльвиры. Эта медсестра работала в ночную смену и была единственной, кто сочувствовал девушке.

Как наступила ночь, Сэм не заметила. Переведя взгляд на лицо Эльвиры, девушка кивнула, протянув руку за тарелкой с бутербродами. — Тебе бы поспать. Хоть часок.

Сэм покачала головой.

— Я пройдусь немножко и вернусь, — произнесла она после того как дожевала буберброды. Эльвира кивнула, принимая тарелку обратно и улыбаясь. — С ним ничего не случится за твоё отсутствие, обещаю.

Сэм кивнула, вставая со стула и направляясь на выход.

— Неужели уходит? — Слышались удивлённые восклицания персонала.

— Не найдетесь, она вернётся. — Сэм улыбнулась. Всё-таки Эльвира единственная её понимала.

Выйдя на улицу, девушка вдохнула свежий холодный воздух. Мысли сразу прояснились и голова перестала так сильно кружиться. На улице продолжал лить дождь, заставляя приподнять голову вверх и наслаждаться тем, как дождь ласкает горячее лицо.

Хотелось плакать. Выплеснуть весь негатив, который находился в ней вот уже несколько дней.

Не заботясь о том, что у неё светлые штаны, Сэм осела на землю, уткнувшись лицом в колени и заскулив от собственного бессилия.

Она долго просидела на крыльце больницы, просто изливая слёзы. Мимо проходили люди и только оглядывались. Наверное, считали, что ей сказали страшную правду и сейчас она теперь придаётся собственному бессилию. Скорее всего, они были бы правы.

Вернувшись к палате, Сэм даже не переживала за свой внешний вид. Тушь давно стекла к её щекам и губам, помада была стёрта ещё два дня назад.

Перед кем ей красоваться? Ответ типа «для себя» не имеет для неё никакой важности.

Сложив ноги поудобнее, Сэм прикрыла глаза. Глаза слишком сильно болели, чтобы держать их открытыми.

***

— Ну, как он? — прошептала Сэм, открывая глаза. Ночь прошла и сейчас было раннее утро. Мелисса Маккол только что вышла из палаты Айзека, у которого не было никаких изменений.

— Всё также, Сэм. — Вздохнула Мелисса, положив в специальный файл историю его болезни. — Мне жаль.

Саманта готова была взорваться от злости, которая появилась внезапно. Это их «жаль» выводило девушку из себя.