Теория обычно ведет к практике, но порой происходит и обратное. Чем больше я практиковал РЭТ в 1950-х годах способом, который Арнольд Лазарус впоследствии назвал мультимодальной терапией, тем сильнее развивал эмоционально-экспрессивную теорию. Я увидел в своих клиентах иррациональные убеждения (Ellis, 1958, 1962) и тем самым вывел себя из состояния душевного равновесия как в эмоциональном, так и в поведенческом плане. Кроме того, я обнаружил, что их главными схемами или принципами были иеговистские, абсолютистские долженствования и команды, а также что они зачастую неукоснительно и строго их придерживались, безусловно ощущали и включали в свои психосоматические реакции, явно привыкли поступать согласно своим дисфункциональным убеждениям и что они комплексно интегрировали собственные сознательные и бессознательные требования, команды, императивы и настояния почти во все мысли, чувства и поступки.
К началу 1960-х годов я осознал, что дети, подростки и взрослые узнают многие свои (будущие) цели, желания и ценности от родителей и благодаря культуре, потому что рождаются доверчивыми, обучаемыми и восприимчивыми. Следовательно, их «нормальная» личность, как отмечали Сэмпсон (Sampson, 1989) и другие социальные психологи, неразрывно связана с социальностью. Соответственно они являются уникальными личностями и весьма социальными существами. Однако, как заметил полвека назад Келли[2] и как недавно отмечали вновь многие социальные мыслители (Mahoney, 1991), люди активно конструируют и реконструируют свои идеи и поведение, а не просто слепо перенимают их из семей и общества.
Хотя Гуидано (Guidano, 1988), Махони (1991) и другие ошибочно обвиняли РЭТ в приверженности сенсуализму и рационализму, на самом деле она более конструктивистская, чем большинство прочих когнитивных и некогнитивных терапий. Позвольте мне вкратце перечислить некоторые, пусть не все, конструктивистские теории и практики.
1. РЭТ считает, что почти все люди имеют стойкую, в значительной степени врожденную предрасположенность к научению или принятию семейных и культурных стандартов и предпочтений, а затем – к созданию и конструированию жестких долженствований и требований относительно них. Таким образом, люди зачастую догматично убеждают себя: «Поскольку мне очень нравятся успех и одобрение, я обязательно должен иметь их практически всегда, почти при любых условиях» (Ellis, Harper, 1975).
2. Основные, вызывающие нарушения «я» долженствования и требования не только поверхностны или сознательны, но и зачастую скрыты, имплицитны, бессознательны и сильно привязаны к «глубинным» структурам разума и тела.
3. Как показал Боулби,[3] дети обычно рождаются чрезвычайно привязанными к родителям и другим значимым для них людям, но они также часто создают тяжелую «необходимость» быть любимыми и сами (а не опосредованно) приводят себя к серьезным нарушениям, если эмоциональные предпочтения удовлетворяются не полностью.
4. РЭТ считает, что детей (и взрослых) преимущественно учат оценивать свое поведение как «хорошее» и «плохое», но они в основном конструируют (вместо того, чтобы просто научиться учитывать) свое «я», личность или существо. Поступая «хорошо», они естественным образом склонны «идеализировать», а поступая «плохо», легко «демонизируют» или проклинают не только свое поведение, но и свое «я» целиком.
5. РЭТ теоретически предполагает, что почти все люди, как бы они ни были воспитаны, имеют две противоположные креативные тенденции: а) проклинать и идеализировать себя и других (как отмечалось выше), загоняя себя в эмоциональное нарушение; б) изменять и реализовывать себя, делаясь здоровыми и менее тревожными. РЭТ пытается научить людей использовать способность к самореализации для снижения беспокоящих тенденций и конструирования и, таким образом, более приятной жизни.
6. РЭТ противостоит ригидности, «должнонанизму», односторонности, статичности и решительно поддерживает открытость, поиск альтернатив, отсутствие догматизма и гибкость. Она поддерживает научное, недогматическое мировоззрение и теоретически предполагает, что при достаточно последовательном принятии философии подобного рода люди имеют нарушения гораздо реже, чем в случае искренней антинаучности.
7. РЭТ пытается помочь людям достичь того, что называется «глубоким философским изменением» или «изменением установок», а не просто изменить нереалистичные атрибуции и выводы, к чему склонны некоторые другие виды когнитивно-поведенческой терапии.
8. Махони (1991) утверждает, что, по мнению когнитивных конструктивистов, поступки, чувства и знания являются неотъемлемой частью адаптации и развития. РЭТ соглашается с данным утверждением. Однако, как я отмечал в моей первой статье о РЭТ, представленной на съезде Американской психологической ассоциации в Чикаго в 1956 году, и повторно заявлял в статье «Разум и эмоции в психотерапии» (Ellis, 1962), «теоретические основы РЭТ базируются на допущении, что человеческое мышление и эмоция – не два разрозненных, а два существенно перекрывающих друг друга процесса, которые в некоторых отношениях для всех практических целей являются по сути одним и тем же. Как и два других главных жизненных процесса – ощущения и движения, – они неразрывно связаны и не могут рассматриваться полностью изолированно».
9. Гуидано и Махони вместе с Фрейдом (1965) и Роджерсом (Rogers, 1951) подчеркивают важность психотерапевтических отношений для изменения личности. Но, как ясно указывает недавно вышедшая книга Уэйлена, Диджузеппе и Драйдена, РЭТ подчеркивает важность сотрудничества психотерапевта и клиента и, в частности, то, что терапевтам всегда лучше безусловно принимать клиентов и не просто говорить им о своем приятии, а показывать его независимо от того, насколько адекватно они поступают, являются милыми и вызывающими симпатию или нет. В дополнение к показу и моделированию безусловного принятия практики РЭТ учат клиентов философскому принятию себя не вследствие, а независимо от их принятия психотерапевтом (Эллис,[4] 1977a, 1988; Ellis and Harper, 1975). Такой двоякий подход подчеркивает способность людей выбирать и конструировать собственное принятие себя, поэтому он более конструктивистский, чем большинство других когнитивно-поведенческих и некогнитивных подходов. По этой причине РЭТ необычайно конструктивистская и интегративная (Ellis, 1987c).
В данной редакции «Практического руководства по рационально-эмотивной терапии» мне нравится то, что оно выходит за рамки первого издания и подчеркивает интегративные, конструктивистские, эмоциональные и поведенческие аспекты РЭТ. Обсуждение когнитивного диспутирования иррациональных убеждений в РЭТ настолько хорошо, что его легко назвать превосходным. Но оно также показывает, что «готовый» практик РЭТ активно и совместно, точно и эмоционально, с интеллектуальной и поведенческой точки зрения оспаривает дисфункциональные выводы, атрибуции и основную философию клиентов. Как показывает данная книга, специфичная (избирательная) РЭТ имеет свою неповторимую «изюминку» и отличается от терапии Бека (Beck, 1976), Молтсби (Maultsby, 1975), Мейхенбаума (Meichenbaum, 1985) и других когнитивных бихевиористов. Однако в целом РЭТ, бесспорно, пересекается с прочими основными когнитивными терапиями, адаптирует и использует многие из их методов.
РЭТ также имеет сильную гуманистическую и экзистенциальную составляющую (Ellis, 1990b, 1991c), и, вероятно, она эмоциональнее любой из популярных когнитивно-поведенческих терапий. В данной книге четко представлены ее целостные, интегративные и эмоциональные аспекты. Тот, кто поставит перед собой цель понять неповторимость и контекст рационально-эмотивной терапии 1990-х годов, найдет их здесь в полном объеме.
