Теперь небольшая, только что сформированная армия Велисария двигалась вверх по склону. Простые солдаты малва находились впереди. Шли они такими неровными шеренгами, но их с трудом можно было назвать воинским подразделением. Но они все равно двигались вперед, с оружием в руках, сфокусировав взгляды на восставших, нацеленных на охранников императора у шатра, примерно в двухстах ярдах впереди. За ними шли йетайцы. Воинское построение степных варваров было немногим лучше, чем у пехоты, но к йетайцам вернулась их обычная ярость и желание показать себя. Они безжалостно гнали вперед солдат малва.

Шествие замыкали четверо римлян, которые внимательно наблюдали за ситуацией в целом.

Менандр теперь шагал широкими шагами рядом с Анастасием и Валентином. Он все еще держал рот открытым.

Анастасий рассмеялся.

— Видишь, парень? — пророкотал гигант. — Разбитые войска подобны овцам. А что касается йетайцев…

— Сутенеры, — улыбнулся Валентин — Всего лишь трахнутые сутенеры.

Менандр покраснел, закрыл рот. Молодой катафракт уставился вперед, через массу малва и йетайцев перед ним. Он видел шатер, теперь наполовину лежащий на боку, но мог только почувствовать ярость битвы, которая разворачивалась между восставшими и охранниками императора.

— Нас все равно меньше, — сказал он.

Анастасий посмотрел на него сверху вниз. Одобрительно. В голосе парня не было страха, просто констатация факта на основании расчетов, сделанных не замутненным страхом умом.

— Правильно, парень, — огромный фракиец быстро оглядел маленькую армию, которую они гнали перед собой. — Но мы ударим по восставшим сзади, и они окажутся между двух огней. И…

— Они думают, что находятся на грани победы, — добавил Валентин. — Шок от неожиданной атаки сыграет решающую роль.

Менандр вспомнил сражение с пиратами на корабле, перевозившем посла малва. Во время того сражения его серьезно ранили, но он находился в сознании и видел, как быстро упал боевой дух пиратов, когда Велисарий провел неожиданную контратаку. Он кивнул и крепче сжал рукоятку меча. Теперь от места схватки перед шатром их отделяло менее ста ярдов.

— Всегда помни вот что, парень, — прошипел Валентин. — Никогда не считай сражение выигранным, пока ты не заплатил за свой первый кубок вина на праздновании победы. Не заплатил, учти, потому что захваченное у врага вино способно сыграть с тобой плохую шутку. Враг может вернуться и перерезать тебе горло, пока ты еще не успел его допить.

Анастасий уже собрался что-то добавить к этой ветеранской мудрости, но его слова потонули во внезапном шуме. Солдаты малва начали атаку, выкрикивая свои воинские кличи. Теперь Менандр ничего не видел, кроме йетайцев впереди себя и остатков шатра, маячивших вдали. Сразу после воинских кличей малва резко вскрикнули восставшие. Они кричали от удивления и страха. Мгновение спустя раздался металлический лязг клинков, который добавил к шуму погребальную песню. Затем тут и там послышались взрывы гранат, которые ни с чем не спутаешь.

Менандр попытался прорваться вперед. Велисарий рукой остановил его.

— Нет, — приказал он. — Пусть малва сами сражаются. Мы привели им армию. Пусть они ее используют или не используют. Наша задача выполнена.

В следующее мгновение Менандр заметил, как взгляд полководца словно ушел внутрь себя. Глаза перестали фокусироваться. Молодой катафракт задержал дыхание. Он знал, что видит, он уже много раз становился свидетелем подобного, но все равно каждый раз испытывал чувство глубокого религиозного благоговения. Великий полководец разговаривал с Талисманом Бога.

Как и обычно, общение длилось недолго. Когда Велисарий снова сфокусировал взгляд на катафрактах, он был острым, как и всегда.

— Но оставайтесь наготове, — приказал он. — Может наступить момент, когда нам потребуется броситься вперед. Если удастся, я хотел бы оказаться рядом с императором.

Он посмотрел в сторону, изучая место схватки, и хитровато улыбнулся.

— А пока, Менандр, будь добр — прихвати-ка вон ту гранату, валяющуюся вон там. И еще одну. Как вор, вышедший на дело ночью Мне бы хотелось взять несколько штучек домой.

Менандр быстренько спрятал две гранаты у себя в тунике. Вроде бы никто его не видел. Затем после минутного раздумья подвязал тунику пропитанным кровью куском ткани, оторванным от туники мертвого пехотинца малва.

Валентин нахмурился.

— Это не самая лучшая идея, парень, — проворчал он. — Докторам малва может захотеться осмотреть твою «рану».

Анастасий фыркнул и уже собрался что-то сказать, но Менандр оборвал его:

— У малва нет докторов. По крайней мере полевых хирургов. Если тебя ранили во время битвы — тебе сильно не повезло, — он пожал плечами, не по годам жестоко. — Сам себя зашивай или попроси друга.

Валентин тихо присвистнул.

— Ты шутишь? — его худое лицо в этот момент больше, чем обычно, напоминало морду ласки. — Я думал они — цивилизованные люди!

Во время разговора Велисарий ни разу не спустил глаз с разворачивавшегося перед ними сражения. Но он резко ответил Валентину.

— Они цивилизованны, Валентин. Именно это и делает их опасными.

Шум битвы усиливался. Внезапно впереди них в рядах малва появились проемы. Римляне впервые смогли наблюдать за самой схваткой.

Одного взгляда хватило. Проемы образовались благодаря восставшим, которые пытались бежать. Малва преследовали их. Восставших разбили, они сломались, оказавшись между смелыми охранниками императора и неожиданно появившимся сзади подкреплением. Полуорганизованные подразделения с обеих сторон быстро превратились в кружащийся хаос, группки дезорганизованных людей, режущих друг друга. Теперь началась бойня. Восставших все еще было больше, чем приверженцев династии, но это не играло никакой роли. Как и всегда, убегающие с поля боя солдаты становились легкой добычей.

— Следуйте за мной, — приказал Велисарий.

Полководец широкими шагами стал пробираться сквозь хаос впереди, проталкиваясь сквозь толпу. Его катафракты шли по бокам и очень внимательно следили за окружающей обстановкой, готовые убить кого угодно — восставшего или приверженца династии — который посмеет хотя бы косо посмотреть на Велисария. Один раз Валентин положил восставшего. Солдат не атаковал их, он просто искал путь к спасению. Но в своем отчаянии восставший несся на Велисария, размахивая мечом, пока Валентин не воткнул меч ему в сердце. Анастасий убил одного йетайца. Варвар стоял у них на пути и кричал, его глаза казались безумными от ярости. Йетайец даже не смотрел в их сторону, но обезумел от жажды крови, и ветеран знал: этот йетайец атакует любого, кто покажется ему не своим. Анастасий не дал ему такой возможности.

Теперь они оказались у самого шатра, или того, что от него осталось, перебирались через тела мертвых или раненых йетайцев и раджпутов, которые умерли или были изувечены, защищая императора. Им пришлось обрубить запутавшиеся веревки и прорезать дыру в ткани, чтобы войти внутрь.

Внутренняя часть шатра представляла собой фантастическую сцену. С одной стороны человеческие кишки оказались нанизаны на ручки красивой вазы великолепной формы. С другой стороны остатки еще одной вазы были заполнены мозгами мертвого йетайца, его пробитый череп лежал у ее основания. Римляне обошли небольшую груду из трех безжизненных тел — раджпута и двух восставших, которые соединились не только в смерти, но еще и оказались прикрыты общим саваном — оторвавшимся куском шелка.

Затем они столкнулись со странным препятствием — одним из огромных шестов, удерживавших шатер. Он теперь лежал поперек пути подобно упавшему в лесу дереву. Здесь шла жестокая схватка. Йетайцы использовали упавший шест как баррикаду. Валялось много трупов йетайцев, перекинувшихся через шест, но их количество не шло ни в какое сравнение с горой изуродованных трупов восставших, наваленных горой с другой стороны баррикады.

Никакого другого пути не было — требовалось перебираться через гору трупов. Римляне перебрались. Велисарий и ветераны — с холодными, ничего не выражающими лицами опытных воинов, Менандр же побледнел и скорчил гримасу. Почти у вершины горы трупов Менандр увидел тело мертвого горожанина. Это был мальчишка не более чем пятнадцати лет. Невидящим взором он смотрел на провисающий у него над головой шелк. Ему вспороли живот — или копьем, или мечом. Но Менандра потряс не вид вывалившихся кишок, а грудная клетка — такая же хрупкая и отощавшая, как у бездомного котенка.