Готов!
– Ты видел?!.. Макс, ты видел?!.. – рухнув на пол, в восторге заорал Серега. Трясущимися руками выдернул пустой магазин, отбросил в сторону, пихнул новый… – Я сделал его! Он, сука, меня чуть в решето не превратил! А я его сделал! Вдребезги разлетелся! Ты видал?!..
– Щас я тоже… погоди… счет открою… – пропыхтел Макс. Он стоял в глубине каземата и, закусив губу, целился в галерею… – Держи!..
Выстрел! СВД дернулась беззвучно – и Одноглазый, посмотрев поверх прицела, медленно расплылся во все тридцать два.
– Готов! Кадавра свалил, всадил прямо в голову! Двести метров, понял?! Лежит, тварь, не рыпается…
– Теперь уйди! Уйди оттуда, позицию смени! – вспомнив о своих командирских обязанностях, махнул рукой Серега. – Если тебя засекли, сейчас может прилететь… Сюда давай, пережди теперь.
Макс немедленно нырнул на корточки, подполз на карачках к командиру, подставил ладонь – и Серега от души впечатал в нее свою. Открыли же счет! Если каждый из курсантов и гражданских хотя бы по одному свалит – это ж какая подмога будет войскам!..
– Сотников, прием! Сотников, бля! – загремело вдруг в наушнике. – Сергей! Я почему тебя рядом не наблюдаю! Сказал же – найдешь меня! Давай на пункт управления, срочно!..
Серега только крякнул с досады – а ведь точно, Наставник же говорил! А он и забыл совсем!..
– Все, давай тут сам… Я пошел, Иваныч зовет, – подхватив автомат, он хлопнул Одноглазого по плечу. – И пережди, понял?! А потом уже…
Макс кивнул.
– Да знаю я…
Наставника он нашел в пункте управления – Петр Иванович сидел у терминала, под четырьмя большими экранами, куда сводилась картинка внешних и внутренних камер амбразур и вид имел очень недовольный.
– Ну и где шляешься?!..
– Да в южном каземате сидел!.. Я четырехсотого завалил! – принялся было оправдываться Серега – но Петр Иванович даже слушать не стал.
– Я же сказал – это не твои обязанности! Твое – здесь! Ты командир подразделения! Так командуй им! Наблюдение! Целеуказание! Ротация личного состава! Наличие боеприпаса! Раненые, в конце концов!..
– А что, уже есть?.. – перепугался Сергей.
– Представь себе! – рявкнул Наставник. – Южный каземат, позиция номер три, курсант Майский! Западный каземат, позиция номер один и два, курсанты Травников и Храмов! Медиков вызывай! Вытаскивай! Отправляй смену! Включайся, наконец!
И Серега, сообразив вдруг, что и впрямь накосячил, и накосячил серьезно, вжав голову в плечи, рванул включаться.
Боец – это палец в кулаке обоймы. А командир – мозг, и именно он решает, как этот палец эффективнее использовать. Как говорил Наставник: пальцем можно ведь и в заднице поковыряться; а можно кулак сжать, и этим кулаком… Именно от командира зависит, сожмется ли кулак. Слаженно ли группа работает или так себе, от него зависит, чтоб все винтики в боевом механизме подразделения исправно крутились и вовремя смазывались.
Во-первых – раненые. Дернув шестерых бойцов, организовал эвакуацию. Все трое оказались тяжелыми: Сашка Храмов словил пулю в плечо и только мычал от боли, когда его по лестнице вытаскивали; Андрюха Майский – контузия, угодило в голову и пробило шлем, хоть и ушло по касательной; с Травниковым же было совсем нехорошо – пуля попала в шею, хоть и на излете, и он, прежде чем его обнаружили, потерял немало крови. Вот это, последнее, черным пятном ложилось на совесть командира – если б сидел за терминалами, сразу бы и увидел! И эвакуацию быстрее организовал. А он пострелять решил, дубина! Вытаскивая Игоря с позиции, Серега крыл себя самыми черными словами! Да чего уж теперь… поздно, только на медиков надежда.
Во-вторых – ротация. От начала боя прошло не так и много времени, какой-то час – но ребят нужно было менять. Первый бой, впечатлений до черта, кто-то уже и кровь видел… Так недолго и крышей поехать. Это ведь не тренировка, по безоружным железкам пулять. Первый бой – он требования к выдержке еще какие предъявляет. Не всем по плечу… Усевшись за терминал, Серега, включив внутренние камеры казематов, раскидал по громкой связи приказы – и вторая смена, шустренько распределившись по позициям, заменила первую. При этом – не просто так, абы кто куда, а с умом распределял. Если позиция хороший обзор дает – например, номер один или два, которые прямиком на внешние ворота смотрят – туда бойца получше ставить, кто регулярно хорошие результаты показывает. Злодея, к примеру, Немого или Енота со Шпионом… А на позицию номер пять, которая, что у западного, что у южного каземата выходила на юго-западный УР – можно и поплоше. Простенко, например, или Снегиря. А еще – решить, в какую сторону все позиции занимать, а где оголить придется. Троих-то унесли, уже нехватка… Впрочем, тут все просто: накат больше с юга идет, значит, здесь и концентрировать людей.
И в-третьих – наблюдение и координация. Терминал позволял многое: камеры транслировали картинку в разных режимах, и по желанию он мог включать и режим ПНВ, и тепляк, и даже лазерный сканер, который показывал движущиеся в дыму фигурки контрóллеров смутными серыми пятнами. Четыре экрана, два на южную и два на западную сторону; верхняя пара – внутренние казематы, нижняя пара – галерея. Расквадрачены по числу стоящих камер, если необходимо – можно увеличить конкретную картинку во весь экран, с большим разрешением. И дополнительным плюсом значилась хитрость – в потолке Галереи установлено и замаскировано с десяток камер, которые могли дать вид сверху и показать, к примеру, затаившегося на дне траншеи кадавра, замыслившего недоброе. Увидел его, передал на позиции координаты – а там уж подстерегут…
За то время, пока Серега сначала занимался отстрелом одного единственного контрóллера, потом получением звиздюлей от Наставника, а затем эвакуацией раненых и заменой личного состава, картина боя в Галерях менялась несколько раз. Вернее, менялась она ежесекундно – но оперативных пауз в ней, после которых следовал очередной виток, прошло целых три, и теперь, сидя в кресле оператора, Серега наблюдал начало четвертой.
Юго-западный УР напротив башни уже был уничтожен, дымил жирной чернотой. Как и его сосед, южный. И, похоже, часть контрóллеров заняла позиции внутри – из тыловых амбразур в сторону Внутреннего Периметра летели трассеры, причем плотность их иногда достигала приличной величины. Кажется, там засели кадавры – оглядев мониторы, Серега видел сейчас на поле только механизмы. Бетон УРа не пробить, нет таких средств у Дома – значит, придется выкуривать. Но это уж наверняка ПСО пошлют… В западной Галерее хоть и есть движуха – но куда тише; здесь пространство открытое, спрятаться можно разве что за деревьями или в кустарнике попытаться незаметно залечь. Но это чревато, ибо цель опознается быстро, и еще быстрее по винтику разбирается. Поэтому машины здесь не сильно активничали: торчали у внешних ворот три платформы, соединив щиты черепахой, и вяло постреливали, когда удавалось; за щитами иногда мелькали и головы пехоты – но лишь на короткое мгновение, не выцелишь. Они словно ждали чего-то. С Периметра в их сторону тоже пока не летело – смысла нет, щиты если и пробьёшь, то заброневой урон минимальный; а куда чаще бывает, что и застревают в нем болванки. А вот в южной Галерее… в южной царил ад.
Машины закрепились здесь серьезно и продолжали развивать наступление. Сейчас посреди галереи торчало шесть боевых платформ, десятка четыре живых еще двухтонников и целая армия пехоты; и вся эта масса осторожно, метр за метром, ползла вперед, под стены, надеясь достичь ворот и амбразур ДОТов. Это всегда было основной целью машин: добравшись до ворот, выпилить плазменным резаком дыру и войти непосредственно в обиталище мерзких людишек; а дойдя до стены – забраться в бойницу ДОТа, куда без труда втискивался тот же четырехсотый. И вот уже Периметр прорван и враг внутри.
Орудия ДОТов хоть и работали навстречу, но с умом; не шквальным огнем, а короткими очередями по два-три выстрела, прицельно: операторы старались нащупывать бреши, ловить открывающихся, бить в слабые места – боезапас далеко не бесконечен… Иначе, барабаня длинными, можно за десять минут все выдуть. Да и на живучесть ствола влияет, а ствол куда дефицитнее, чем боезапас. Длинными – это уж когда совсем припрет, от отчаяния… Но и короткие очереди этим калибром впечатляли. Пятьдесят седьмой бьет страшно: пуля, попадая в бетон, взрывает его осколкам и крошевом, оставляя выбоины величиной с голову четырехсотого; если в песок угодит – так и вообще будто граната рванула; когда же нечаянный рикошет настигал мелкого контрóллера – разваливал его в ошметки.
