– Вот это нихрена себе, дедулю вытащили… – резюмировал Злодей. – Я-то и вообще про него забыл… думал – наш, из Дома, просто по закрытым базам проходит…

– Да! Я знал! Я же знал, мать вашу!.. – на Знайку страшно было смотреть – ирокез всклокочен, морда красная, глаза за очками бешеные, на половину физиономии… – Наконец-то! Когда-то это должно было случиться!!! Командир, это… это просто фантастика!.. Вот он, шанс! Совет все понимает, потому и дал разрешение. Все, ребята, идем! Иде-е-е-ем!.. – и он, выскочив из-за стола, запрыгал по комнате, выделывая немыслимые коленца.

– Дорвался ящер до плесени, – глядя на него, усмехнулся Хенкель.

– Какова же цель выхода? Добраться до пятидесятого? – с ошалевшим видом спросил Страшила, научник первой обоймы. Парнишка был далеко не красавец: левая сторона лица словно оплыла вниз, скосив немного и глаз, и левую сторону челюсти – последствия родовой травмы, – но мозг у него работал под стать Знайкиному. Полный его позывной значился Страшила Мудрый, но так величали редко, предпочитая чередовать. – Это же черт знает какое расстояние!..

– Ты же горишь желанием исследовать Джунгли, – подколол своего коллегу Илья. Он уже закончил ритуальные пляски и теперь, часто дыша, усаживался на свое место. – Так вот тебе шанс.

– Это конечно… это да… – Артем умолк, не зная, что ответить.

– Когда выходим? Какой состав? Оборудование? Снаряжение? – руку поднял Росич, Анатолий Рехачев, командир первого отделения первой обоймы.

– На сборы месяц, начиная с завтрашнего утра. Состав этот, – Серега обвел взглядом комнату. – По снаряге, снабжению и остальному буду думать. Завтра днем встречаюсь с Важняком, обсудим.

– Штатное расписание группы? – спросил Гриша. – Я это к чему… Перестановки-то мне делать, нет?

– Пока не готов ответить, – развел руками Сотников. – Решать буду сегодня-завтра. Сейчас я собрал вас для оповещения. И еще, важно: есть те, кто не желает идти? Или не может, по разным причинам? Вы должны понимать, что из этого выхода многие действительно могут не вернуться. А могут и все. Это даже не на месяц в паутину сходить. Поэтому – только добровольное желание. Ну?..

Ответом было молчание. Ребята поглядывали друг на друга, высматривая, будут ли таковые – и вполне ожидаемо отказываться никто не собирался. Обойма для каждого – вторая семья. Из первой, от папки с мамкой, выдернули в далеком детстве, дав взамен вторую – боевое братство. И покинуть в трудную минуту своего брательника – это не просто невозможно… немыслимо, позорно. Один за всех и все за одного.

– Охота спрашивать? – проворчал Хенкель, подытоживая. – Кто откажется? Нет у нас таких.

Серега кивнул.

– Тогда хочу предупредить первую обойму. Я не знаю, как у вас повелось… Но доходила информация, что Большой Папа допускал некие вольности. В третьей обойме вы имеете право сначала выполнить приказ, а потом уже оспаривать его или обсуждать. Да и то лишь вне боевой обстановки, на вечернем привале.

– Накрывшись одеялом и отвернувшись носом к стенке… – под усмешки бойцов добавил Злодей.

– Так точно, – улыбнулся Серега. – Всех недовольных прошу высказываться сейчас. За Периметром слушать никого не буду.

И снова ребята молчали. О строгих требованиях Карбофоса знало все подразделение. Тут ведь как… хотя по умолчанию и понимается, что дисциплина должна присутствовать – однако все зависит от командира. Кто помягче требует, кто пожёстче… Серега требовал жестко. Это была его обойма, созданная с нуля им самим, пусть и с помощью Наставника. Когда пропал Центурион, новую обойму поручили собирать Сотникову – и уже тогда он решил, что в третьей обойме строжайшая дисциплина. И, принимая каждого нового кандидата, ставил именно такое условие.

На этом с официальной частью покончили. Дальше начиналась болтовня, посиделки, общение – ребята, хотя и знали друг друга, должны были привыкнуть, что отныне они работают вместе. Появилось угощение – мясо, рыба, хлеб, салат из водорослей, каша, сахар и чай… Посреди стола прочно встала пузатая фляжка с водкой, спирт для которой задорого выменивался в Госпитале, разбавляясь водой до приемлемой градусности. Серега, нахмурившись сначала, махнул рукой – сегодня ладно, можно. Крайний раз. С завтрашнего дня начнутся тренировки, и бойцам нужно будет все их здоровье и физуха. А сегодня не запрещается. По чуть-чуть. Оно и атмосфере в коллективе способствует.

– Ну разливай, что ли!.. Эх!.. Тяпнем по маленькой!..

– Бук, банку передай…

– Э! Железный! Каши побольше клади, мяса поменьше!.. Иначе не прокормишь тебя, лосяру!..

– Знаич, хлеба подай.

– Кружки!.. Кружки где?!.. Мань, кружки давай, сзади тебя лежат!

– Ты в подразделении специальных операций! Нахрена тебе кружки? Херачь прям из горла!..

Галдеж стоял изрядный, но Сергей не вслушивался. Сидел, размышляя о своем: перед ним в один момент встало действительно важное и ответственное задание. Соглашаясь на выход, он как-то не думал о том – манили, заслоняя все, неведомые горизонты. Но теперь, постепенно привыкнув к мысли, он вдруг начал осознавать, что им предстоит. И мало того – сам поход… А подготовка? Голова в предчувствии забот сразу же встала враскоряку. Продумать снаряжение и экипировку, количество боезапаса и провизии, воды и энергии – ведь от любой из этих составляющих зависела жизнь; продумать структуру группы и переделать под себя; предстояли тренировки – увидеть и понять, как люди работают поодиночке и совместно, познакомиться, что-то поправить, где-то перекроить; предстояло боевое слаживание – сначала в безопасности Дома, а потом и в паутине... Уйма забот! Впрочем, и времени достаточно, месяц дан. Должны управиться...

– … да ведь до сих пор только десять горизонтов вверх пройдено и два вниз! – вклинился вдруг в его мысли голос Знайки. – Вниз понятно, там из-за газа не пролезть. А вверх?.. Почему так – понимаешь?

– Ну это… а как же… – уклончиво ответил Дровосек. – Понимаю, конечно…

– Вот! Основная проблема – чем дальше выход, тем больше с собой тащить! Мы на неделю идем – грузимся до верха! Неделя, Паша! А здесь – три сотни горизонтов! Ведь не унесешь столько, чтоб даже на три месяца хватило! Тем более – полгода! Первая и Вторая экспедиции – они шли под завязку, караваном, с верблюдами и ослами! У нас так не получится! Значит, что?.. Значит, придется и провиант добывать, и патрон, и воду, и энергию! Это, считай, автономное существование! А у нас еще не было опыта подобных экспедиций! И раз нет опыта – то и риск повышается в разы! А ты говоришь – «сходим, чё такова»…

– Он и не говорит «чё такова», – поблескивая хитрым глазом, вступился за Дровосека Хенкель. – Он говорит – сходим, нормально дойдем и вернемся! Чего паниковать?.. Ща погодь… выдам…

Неделю уже в паутине блуждает

Зашуганный маленький Знайка

И чёрная паника мозг разрывает:

А вдруг в Джунглях дремлет бабайка?..

А вдруг за углом его ждёт Крысолов?..

Или кадавр притаился?..

Лишь тот победить Паутину готов –

Кто в панику впасть не боится…^[92]

– Жизнеутверждающе. И воспитательный подтекст имеется, – усмехнувшись, оценил Сотников.

– Я не паникую, дубина! – разозлился Илья. – Я сказал – тяжело будет!

– Это уж как водится… – отмахнулся Леха.

– Тяжело будет, дело понятное, – рассудительно покивал Ставр. Он по возрасту был вторым после Дровосека, подошел уже ближе к тридцати – а по рассудительности так и вовсе лет на десять опережал, и к его словам всегда прислушивались. – Но это нам же и нужно. Общине. Тут уж без вариантов… – он развел руками. – И никто не паникует. Хэнк, завязывай над Знайкой ржать.

Хенкель, ухмыльнувшись, промолчал.

Впрочем, Илья был прав. Десять горизонтов верх, два вниз – это и все. И дело было не только в провианте. Ниже – газ, пройти нет возможности; выше, на сороковом – количество машин на погонный километр зашкаливает. Вторая экспедиция сумела пройти этот рубикон за счет своей многочисленности и огневой плотности – на тягачах стояли и автоматические пушки, и крупнокалиберные пулеметы. Они вышли на связь с триста тридцать седьмого по кабелям, доложились… перед тем, как исчезнуть навсегда. Но для простой обоймы этот горизонт представлял очень большую опасность.