Всего таких домов известно четыре, наш – восточный. ВШ/300. ВШ – значит «восточная шахта», «300» – горизонт Пункта Управления модуля. Западный заглублен всего на пятьдесят, южный – двести горизонтов, северный – порядка ста. Разнесены между собой на пятьсот‑шестьсот километров, а Гексагон в центре. Ну и выше, конечно. Про остальные модули я почти не знаю – но вроде слыхал, что в северный раньше ссылали уголовников, а в южном, экспериментальном, начиная с сороковых годов на добыче работали контроллеры. Якобы полностью автоматизирован, людей раз‑два обчелся. Но точно не скажу…
Зачем все это? Цель – создать подземный город. Убежище, способное существовать максимально изолированно, способное обеспечивать само себя продукцией, необходимой если не для полноценной жизни – так хотя бы для выживания, способное выдержать массированную бомбардировку и катаклизмы. Минус пятидесятый горизонт – это два километра вниз от поверхности. Попробуй пробей…
Помню, нам в свое время не давали покоя аварийные сейфы и капсулы, все эти узлы, похожие на казармы… Так вот там, – Программатор ткнул пальцем в потолок, – таких еще больше. На горизонте МЖЦ и около. Сам Гексагон предназначен для обычных людей. Для черни. Впрочем, когда было иначе?.. Но вокруг него – и выше горизонтами, и ниже – раскидано немало индивидуальных капсул. Есть даже специальные гроздья – Рублевка, так их называли – районы, где должны были обитать сильные мира того. Элитные капсулы. Эта махина строилась не только на государственные средства, привлекались и частные инвестиции – и в огромном количестве. Чего проще копнуть еще один бункер в сторону от транзитной и соединить с системой… И богатеев, способных купить место, нашлось достаточно. Десяток лямов – и у тебя своя капсула‑квартира. Пара лярдов – и у тебя личный узел‑вилла, которая не уступает роскошью загородному дому или твоей яхте. И охрана такая, что можно позавидовать. А заодно и обслуживающий персонал. Да только мало кому понадобилось, когда приперло…
Теперь что касается местоположения. Географию‑то знаете? – Программатор обвел бойцов взглядом. – Должны знать, в Доме учат… Раньше учили, по крайней мере. Залегаем мы на Русской платформе. От Урала и западнее. Одно из самых устойчивых геологических образований. Было… – он усмехнулся. – Но именно потому и уцелело все. Относительно, конечно… Уж не знаю насчет остальных модулей – но наш более‑менее… Почему тут? Да потому, что Урал невероятно богат полезными ископаемыми. Восточная шахта – это металлы, драгоценные и полудрагоценные камни, минералы. Западная – нефть, газ, каменный уголь. На юге – асбест, калийные и поваренный соли… Есть и урановые руды. Да много чего. Из пятидесяти пяти видов полезных ископаемых, что разрабатывалось до Сдвига, – сорок восемь находилось на Урале. И они покрывали нужды АКМИ полностью. И еще – именно здесь, в восточной, на огромной глубине, нашли залежи редкоземельных металлов. А это… – Программатор пощелкал пальцами в воздухе, подбирая слово… – краеугольный камень наукоемких производств. Электротехническая и радиоэлектронная аппаратура, авиация, ракетные и космические отрасли, приборостроение, компьютеры… без редкоземельных элементов невозможны. Нет без них технологического развития. Когда закладывался комплекс, в мире до девяноста семи процентов добычи обеспечивал Китай. РЗМ тогда называли «золотом нового поколения»… И тут такой подарок прямо под носом.
– Но температура‑то! Температура недр! – завопил вдруг Знайка. Словно опомнился. – Как же так! Ведь температура!..
– Температура. Канешна, – с издевкой кивнул Программатор. – Вопрос температуры меня тоже в свое время выбешивал… Комплекс имеет систему охлаждения – внутри тюбинга проложены трубы, по которым бежит жидкий азот. Это лучше сухого льда, который использовался раньше: и охлаждение, и пожаротушение одновременно. Над нами – горизонты технического обеспечения. Двести девяносто восьмой, седьмой, шестой и пятый. Там и компрессорные установки, которые гонят воздух, там и подстанции, куда собирается энергия с подземных ГЭС, там и цеха по производству азота. Теперь азотные не нужны – недра остыли – и цеха остановлены. Но раньше работали как миленькие. А для работы в Штольнях использовались те самые термостойкие комбинезоны, из которых теперь ваши накидки. Так‑то, малой.
– А поверхность…
– Нет теперь поверхности, – покачал головой Программатор. – И не советую соваться. Ад.
Знайка молчал. Осмысливал. Молчали и остальные. Наконец‑то они получили ответ на мучавшие вопросы – но он не принес радости. Сбывались самые страшные предсказания научника…
Пришел Немой, принес котелок, галеты, сыр в ванночке, чай. Стандартный рацион. Программатор, поглядывая на Илью, приступил к ужину. Немного очухался и научник.
– Но давление… Атмосферное же давление… – сделал он еще одну попытку.
– Двухсотый горизонт – шлюзовый, – с набитым ртом кивнул Программатор – И пятьдесят первый тоже. В каждом из этих трех сегментов: нулевой – пятьдесят первый, пятьдесят первый – двухсотый, двести первый – и до самого низа – давление примерно равно давлению на поверхности. Семьсот шестьдесят миллиметров столба. Оптимально. Комплекс ведь для людей строился, а людишки разные бывают. Бывают и гипертоники всякие, кому повышенное давление – смерть. Вот и приходилось измудрять.
– А Штольни? Ведь это естественные образования! Через них давление и в паутине должно быть! – послышался бас Дровосека.
– Только если Штольни сообщаются с поверхностью, – пожал плечами Программатор. – Но напрямую сообщения нет, разве только через водную пробку. Но если даже и случится такой прорыв давления с поверхности – сегменты шахты блокируются переборками. Мгновенно реагируют на скачок давления. А потом приходят машины и восстанавливают порядок вещей.
– Водная пробка? – озадачился Дровосек. – Это как?..
– Слив… – пробормотал Знайка. Глаза его, бегающие по лицу Программатора, лихорадочно блестели. – Сверху давит атмосферный столб – но при достаточном объеме водоема и узком горлышке слива вода будет служить изолятором давления. Вода проходит через слив, ее вдавливает давлением – но воды много, вся не убежит… Так вот откуда в Джунглях столько земноводных. Змеи, ящеры, крысы… Крысы ведь тоже отлично ныряют…
– Сечешь, – одобрительно кивнул Программатор.
– А Плантации?
– И там тоже. Плантации – экспериментальная рыбная ферма. Разводили в подземных условиях. Ничего, прижилась рыбка. В стенах пещеры – те же трубопроводы с азотом, уходят километров на десять. Дальше не надо, смысла нет.
– А тяготение? Почему оно в Доме меньше?
Программатор, облизнув ложку, положил ее на стол и тяжело уставился на Знайку.
– А вот здесь все плохо, малой. Я тут пока стоял, слушал… Ты прав, модуль действительно упал. Но не все так просто… – он отодвинул котелок и, выудив из кармана планшетник, начал что‑то быстро набрасывать на экране. – Щас, нарисую… Под Домом теперь пустота. Ничто. Бездна. И это не вот вам, фигура речи. Самая настоящая бездна, без дураков. Глубина? Кто знает… Десять километров… Сто… Тысяча… Может, и тысяча. И модуль – он над бездной висит. И не в трубе, как вы тут гадали – а над бездонной пропастью. Нет там ничего. Уже под самым модулем – пусто. Дно шахты обрушилось, нижние горизонты – тоже. Ухнули вниз и остальные уровни модуля, сорок девять штук. По числу горизонтов. Сечёте?.. Всё улетело в тартарары – люди, техника, производство… Только первый уровень удержался. Ваш Дом. А что касается ответа на вопрос – над подземными полостями сила тяжести меньше. Не критично – но меньше. А эта полость – гигантская. Именно это и показывают ваши измерения. Смотрите… – и он положил планшетник на стол.
Первым его схватил Серега. Не верилось в то, что говорил этот человек. Бездна под ногами, куда мог ежеминутно рухнуть Дом – это был самый настоящий кошмар. Он развернул планшетник к себе… и сразу все понял. Провал, начинаясь со дна шахты, где висел одинокий маленький модуль, расширялся конусом, захватывая и нижние горизонты. Пятьдесят первый и пятьдесят второй были еще целы, пятьдесят третий и пятьдесят четвертый – частично… но дальше конус расширялся, пустота захватывала все больше пространства, и галереи пятьдесят шестого уцелели лишь далеко за пределами переборок на третьем километре. А ниже…
