— Не рискуй понапрасну. Никогда не рискуй понапрасну, — повторял и повторял чертежник, выводя формулы одну за другой, зачеркивая и выстраивая новую прогрессию, стараясь не упустить более ничего.

Выкрашенный бирюзой дом снова вздохнул разговором.

— Ты бы не пил, а?

— Да я немного.

— Тревожно?

— Да чего уж теперь? Тревожно. Сам затеял, а теперь и сына без души оставил.

— Так ведь ты как лучше хотел.

— А получилось что?

— А Геометр?..

— А что он? Вычертит чего-нибудь.

— Не сомневайся. Он хоть и математик куцый, но тоже не дурак.

— И что он сделает?

— Снова попросит о помощи Пса.

Глава четвертая. Пёс

Молодой человек шел к мосту. Когда-то он очень неудачно оступился и сломал ногу, теперь неверно сросшийся перелом заставлял чуть прихрамывать. Светлые волосы с редкими седыми прядями стянуты в хвост. Полы плаща развевались на ветру. Молодой человек спешил. Это было заметно даже по его сосредоточенному выражению лица — словно он считал минуты, отделяющие его от цели. Он что-то теребил в кармане плаща и беззвучно шевелил губами. Гончий не любил город. Город был шумным и диким, завязанным на бесконечном переплетении линий. Иногда Хранителю казалось, что он видит те самые линии: красные, синие, бледные и плотные, прерывающиеся и бесконечные; такое видение было лишь секундным, в мгновение стирающимся за голосами, звуками, самим течением бестолковой человеческой жизни. Гончий вздохнул и продолжил движение по одному ему понятной траектории среди извилистых потоков людской массы, заполонившей северную столицу. Люди сновали слишком быстро, суетились, входили и выходили, наполняли и опустошали, толкали и просачивались, замирали у светофоров и оживали с трелью сигнализаций. Город дышал человеческими вздохами, криками, взглядами, жестами, город внимательно следил за людьми, которые были его душой. Шаг — и Пёс ступил на мост. Еще несколько шагов — оказался на тугой его спине. Остановился и задумчиво посмотрел вслед уплывающему катерку с шумными пассажирами. Город уходил стрелкой канала куда-то далеко, пространство медленно сужалось, делая Хранителя точкой отсчета.

— А вот и ты, — душа почувствовала приближение Гончего задолго до того, как он оказался на мосту. Все души чувствовали его появление, почти все старались спрятаться от его пронзительного взгляда, почти все покорно подчинялись движениям его пальцев, почти все… но не эта.

— Да. — Пёс подошел, облокотился о перила моста, глядя прямо перед собой. Он не отличался многословием.

— Не хочется. Что-то недоброе может случиться, — тень говорила тихо, ни один даже самый чувствительный прибор не уловил бы вибрации звука.

— Ничего не случится, — молодой человек зевнул, не отводя взгляда от горизонта, изгрызенного крышами домов.

— Он хороший.

— Ну, еще бы, — как-то презрительно прозвучали слова хромого.

Легкая тень покачнулась и готова была вот-вот сорваться с перил.

— Прошу тебя, — лениво растягивая слова, молодой человек повторил движение тени, медленно переведя взгляд на неё. Он потянулся. Казалось, ситуация доставляла ему удовольствие. Пёс улыбался, но голос его стал опасно тихим и в то же время будто бы тугим, как натянутая тетива. — Не заставляй меня ругаться с тобой. Просто расскажи-ка мне про свой кульбит.

— Я сама не очень понимаю, как это получилось, — душа пожала бы плечами, если бы имела хоть какое-то подобие тела. Недоумение же выразилось мягким переливом тепла, излучаемого полупрозрачным размытым силуэтом.

— Не сомневаюсь, что Геометр все объяснит, — Гончий явно давал понять, что более не намерен задерживаться на мосту, он выпрямился и опустил руку в карман.

— А тебе он много чего объясняет? — душа обдала посланца холодком, любой другой поежился бы, а Пёс улыбнулся шире.

— Нет. Да мне это и ни к чему. Я просто ловец тебе подобных. Ты же знаешь, что охотник учится сам… в процессе охоты.

— Охотник. Это ты себе польстил, Пёс. Ты просто носишься туда-сюда по мелким поручениям, травишь ни в чем не повинных, кусаешься и показываешь клыки… Ты думаешь, что я боюсь тебя, но ты глубоко ошибаешься. Мне совершенно безразлично, что вы с Геометром затеяли, я знаю только то, что вы без нас ничего не стоите… Ты прямолинеен и жесток, но ты можешь пугать кого угодно, только не меня.

Хранитель едва заметно поморщился: было в этой душе что-то неправильное, слишком большое и сильное, наверное, упрямство, а впрочем, сейчас некогда об этом думать. В голосе зазвучала ирония:

— Как вы меня умиляете, право. Бестелесные — всё знаете, всё понимаете, всё видите, а стоит только попасть в оболочку, как вы становитесь тихими и непроходимо глупыми. Редкая душа проблеском вычленит что-то в понимании мира, а так… — Пёс махнул рукой, и глаза его недобро сверкнули — или это просто движение воды канала отразилось в них. — Что, вырваться захотелось? Думаешь, Геометр тебе позволит?

— Ничего я не думаю. Твоя стена не располагает к размышлениям. Правда тебе стоит задуматься о совершенстве «охоты». Я почуяла тебя еще до того, как ты начал стягивать стену вокруг меня, — могла и вырваться, если бы пожелала. Конечно, силки твои хороши, но кое-что не мешает поправить. Твоя сила уводит мою, но не лишает меня воли вовсе, ты об этом не думал?.. Я могла бы…

— Не хватало еще, чтобы ты самовольничала и… «могла». — Хранитель хмыкнул. — Ну-с? Мы говорили о кульбитах…

И снова воздух пришел в движение. Пёс сильнее сжал пальцы в кармане плаща.

— Понимаешь, я ведь просто…

— Тебе и пятнадцати в теле не исполнилось! — он слишком эмоционально высказался и тут же одернул себя.

— Вот потому и случилось всё.

— Ты порадовалась бы, что Геометр тебя без очереди пустил, а то шаталась бы в Теневой со своим графиком еще тыщу лет, — ступил Пёс на путь увещеваний.

— А я радуюсь, радуюсь, только делить себя не дам!

— Посмотрите-ка! — таким голосом можно как успокаивать душевнобольных, так и преспокойно вколачивать сваи: — Что это мы протестами кидаемся?

— А где это видано, чтобы душу делили?

— Видано, не видано, но если Геометр сказал…

— Вот именно! А кто сказал, что если Геометр сказал, то всё?

Холодная волна окатила Пса, и показалось, что он на долю секунды задумался:

— Знаешь, давай-ка на ковер. У меня дел еще сто и одно. Да и стену держать, чтобы человеки не болтались под ногами, — занятие тоскливое.

Тень словно сжалась, пока Пёс вынимал из кармана небольшой позолоченный циркуль, ловко проворачивая его в пальцах. Изящная дуга вокруг души, еще одна, еще — закручивая спиралью быстрый поток, охотник возвращал беглянку в Теневую. Через несколько секунд он выдохнул, с щелчком сложил циркуль и провел пальцами по перилам, разрушая стену, возвращаясь в мир спешащих людей и теряясь в толпе.

— А! Вот и ты! — Геометр радостно хлопнул в ладоши. Что-то грохнуло где-то под потолком, Володька вздрогнул. — Что? Не ожидал что так быстро, а? Геометр вот не ожидал, что так долго. Подумать только, подумать только, почти полночь!

Геометр распахнул дверь, словно бы впуская кого-то в комнату, прошел к своему креслу, опустился в него и воззрился на Володьку с таким видом, словно сейчас будет корить трехлетку за неправильно собранную пирамидку. В интонациях его сочувствие сменялось поучительностью:

— Надо предупреждать.

— А?

— Помолчи, мальчик, я не с тобой говорю, — отмахнулся чертежник, продолжая с интересом рассматривать что-то над головой Вольского.

— А с кем?

— Вот что за молодежь?! Просто закрой рот, хоть на минутку. Ты такой утомляющий! Все балаболишь и балаболишь без умолку. А я должен выслушивать все это! За что мне такой крест? За что? — приложенная ко лбу ладонь показалась Володьке очень уж театральным жестом, но он предпочел умолкнуть вовсе, потому что сумасшедший его почти пугал. — И что же дальше? Вот объясни, что же дальше?! Я чертил для тебя изумительную дугу, а ты? И не надо сейчас! Вот не надо! Я предупреждал!