В Азии богатство всегда в почете.
Маленькая лаоска смотрела на Малко с таким обожанием, что он подумал о ревности, которую могла вызвать в ней недавняя сцена.
- Не бойся, - ласково сказал он. - Я не хочу укладывать Анх в постель, но мне очень нужно получить информацию.
- О, вы должны действовать, как считаете нужным, - поспешила уточнить Юболь...
В отличие от большинства азиатов, она вела себя на удивление деликатно и ни разу не спросила Малко, зачем он приехал во Вьентьян.
К ним подошла Анх. Она надела вместо юбки нечто вроде широкого пояса, который распахивался при каждом ее шаге, демонстрируя черные трусики. Не менее скромно выглядела блузка-болеро без лифчика. Без всяких церемонии девушка уселась на колени к Малко и поцеловала Юболь, затем подружки заболтали на своем языке. Малко чувствовал, что Юболь говорит о нем что-то хорошее. Анх обняла его рукой за шею и сказала:
- Вы не пригласите меня в "Спот"? Я очень люблю танцевать.
- С удовольствием, - ответил Малко.
Анх соскочила с его колен и побежала, предупредив, что по этому случаю она наденет брюки.
Вся мужская часть публики завороженно провожала ее глазами - одетая, Анх была эротичнее обнаженной...
Юболь склонилась к уху Малко.
- Я сказала ей, что у вас много денег и что о ваших делах мне ничего не известно.
Вернулась Анх в неимоверно узких брюках с широченным кожаным поясом. В целом она теперь выглядела более пристойно, чем до того.
- Так мы идем?
Ее французский был безупречен. Крупный чувственный рот на плоском лице придавал ей несколько высокомерный вид.
На улице Юболь чмокнула Малко в щеку и сказала:
- До свидания, оставляю вас вдвоем.
Малко хотел было запротестовать, но девушка уже сидела в коляске велорикши. Анх расхохоталась:
- Юболь слишком мила со мной. Если бы у меня был такой мужчина, как вы, я бы никогда не знакомила его со своими приятельницами.
Она взяла Малко под руку и всем своим горячим телом прижалась к нему.
- Пошли пешком, - предложила она. - Улица Панд Тхам, куда мы идем, в двух шагах.
Улица, по которой они шли, сплошь была в ямах и колдобинах, как после налета бомбардировщиков Б-52. Спотыкаясь, Анх каждый раз отпускала сочное ругательство то по-французски, то по-лаосски, делая это не менее мастерски, чем какой-нибудь сержант колониальной армии.
Она обильно надушилась и надела по кольцу на каждый палец. На углу улицы Сам-Сен-Тай на них в упор взглянула девушка в брюках. Анх засмеялась.
- Как она вам понравилась?
- А что? - спросил Малко.
- Это переодетый мужчина, - с презрением объяснила она. - Их здесь полно рядом с "Хеппи Баром". Они-то и привлекают сюда множество бомбейцев.
- Бомбейцев?
Она снова рассмеялась.
- Так у нас называют индусов. Им принадлежат почти все лавки, особенно ювелирные. Они могущественнее китайцев, но я предпочитаю китайцев. Все бомбейцы грязнули и воры...
Пройдя метров сто, они оказались перед высоким зеленым строением, гордо возвышавшимся над остальными домишками в конце улицы.
- Этот дом принадлежит самому богатому человеку Вьентьяна, - объявила Анх с ноткой восхищения в голосе. - Его зовут Ло-Шин. Он, конечно, китаец. У него двенадцать жен, которые никогда не появляются на улице. Когда он идет по улице, бомбейцы буквально слизывают пыль с его ботинок...
- А чем он занимается?
Анх усмехнулась.
- Здесь никому не известно, кто и как зарабатывает деньги. Лаос очень бедная страна, но Ло-Шин заработал у нас так много, что пожертвовал миллионы кипов на строительство огромной пагоды близ Луангпрабанга...
С неба закапали огромные дождевые капли. Анх взяла Малко за руку и побежала вперед, осыпая ругательствами свои туфли на высоких каблуках.
- Моя мать была самой известной проституткой Хайфона, - с энтузиазмом рассказывала Анх. - Она затаскивала к себе в постель всех светловолосых и голубоглазых мужчин. А сколько их было, известно только господу Богу. Теперь она уже стара для любви, зато играет в азартные игры, много проигрывает. Когда у нее кончаются деньги, она становится сущей ведьмой, и мне приходится снова снабжать ее кипами, чтобы она не подожгла дом... Хорошо, что у меня есть сестра-проститутка в Сайгоне. Меня одной бы не хватило.
Малко не мог не одобрять такой приверженности традициям. Теперь они танцевали, и она изо всех сил прижималась к нему грудью и животом с твердым намерением поощрить его к покушению на ее невинность. Перед этим они выпили по бутылке "Моэт-и-Шандон", и язычок ее чуть заплетался, а резкость манер уступила место какой-то порочной вкрадчивости, которая оказалась тяжелым испытанием для нервов Малко.
Она то отстранялась от него и начинала извиваться всем телом, имитируя любовь, то как пиявка впивалась в него. Было трудно понять, сколько здесь было притворства, сколько чего другого. Танцевали они под музыку темпераментного филиппинского оркестра и певца Джонни, знавшего наизусть обширный репертуар.
В зале царил такой же полумрак, как и в "Белой Розе", среди публики преобладали американцы.
Пилоты из "Эр-Америки" предпочитали танцевать с хорошенькими крестьяночками, очень робкими и неуклюжими, но нежными и приветливыми. Правда, они говорили только по-лаосски и не поддерживали беседы со своими кавалерами, весь вечер сидя молча рядом с ними и не осмеливаясь даже пригубить виски "Джи энд Би" по восемьсот кипов за порцию в двадцать граммов.
Оркестр смолк, и они отправились к своему столику. К удивлению Малко, к ним подсела какая-то местная красавица, одетая в длинное черное платье, с толстым слоем макияжа на красивом, но нагловатом лице и длиннющими ногтями. Анх резко обругала ее по-лаосски, и женщина отошла к бару, исподтишка бросив на Малко призывный взгляд.
- И как только пускают сюда таких путан! - с презрением произнесла Анх. - Я бы запретила появляться здесь женщинам без кавалеров...
Они станцевали еще несколько слоу. Анх все теснее прижималась к Малко, явно надеясь на достойный финал вечера. Наконец она предложила:
- Не пора ли нам уходить?
Малко подумал, что никаких интересных сведений он так пока и не выудил. Было ясно одно, а именно то, что Анх очень популярна среди пилотов "Эр-Америки". Человек двенадцать из них, пока они сидели за столом, подошли чмокнуть ее в щечку или же пригласить станцевать. Несколько слоу она станцевала с высоченным типом в оранжевой рубашке, который буквально вдавливал ее в себя. Анх особенно не сопротивлялась, и вдруг в конце танца Малко увидел, как чем-то смущенный кавалер Анх побежал к выходу, в то время как Анх вернулась к столу, странно улыбаясь.
