Для чего я это рассказываю? Только для того, чтобы вы знали, что еще за тысячелетие до Иисуса Христа наши пращуры хорошо понимали механизмы восприятия и строили свои мистико-философские модели в соответствии с реальными нуждами (и возможностями) людей. Естественно, время шло, и нужды эти изменялись. А вместе с ними менялись и модели, предназначенные для их восприятия. Иными словами, любая мистическая традиция, чтобы не превратиться со временем в мертвую догму, должна развиваться.
Для подтверждения этого тезиса на сей раз использую традицию китайскую, то есть дальневосточную ветвь буддизма. Приведу слова одного из знаменитых чаньских наставников XX века, известного на Западе под именем Чарльз Лук.
«Эти абсурдные для обусловленного сознания слова, фразы, выкрики, взрывы смеха, непочтительные жесты и удары посохом дзэнских наставников объединяются названием гун-ань (яп. – коан), или сопутствующие причины, пригодные для ускорения пробуждения тех учеников, чье сознание уже избавлено от иллюзий, и чей духовный потенциал полностью задействован и готов впитать в себя истину… Бо-янь говорил: «Имея дело с людьми разных способностей, древние учителя должны были давать им наставления, которые впоследствии получили название гун-аней, или сопутствующих причин». Когда же люди, способные воспринимать гун-ани, стали редки, наставники изобрели новое средство для того, чтобы избавить сознание своих учеников от мыслей и разграничений, а также отключить его от зрительного и слухового восприятий, от ощущений и накопленных знаний. Это средство мы называем «хуатоу». Термин «хуатоу» обозначает мгновение, предшествующее тому, как мысль или мысленно произнесенное слово возмущают спокойствие сознания…». (Необходимо, наверно, добавить, что гун-ани и хуатоу являются основными средствами передачи чаньской или дзэнской доктрины.)
Разумеется, я не случайно свернул на китайскую тропу: в работе со своими внутренними энергиями вам придется пользоваться не только индийскими, но и китайскими моделями. (Они, между прочим, вполне совместимы между собой.) Но о том – в дальнейшем.
Сейчас же я только хочу подчеркнуть, что восточные учителя относились к собственным доктринам как к средству и никогда не возводили их в ранг абсолютных истин. У индусов имеется одна симпатичная пословица: «Оспаривать чужую дхарму («дхарма» здесь – вероучение, образ мысли; прим. автора) – значит, проявлять скудоумие. О, Господи, с каким бы именем на устах мы бы к тебе ни обращались – всем Ты доволен!»
Ну, а в буддизме ваджраяны «принижение чужого учения, или отвращение иноверца» от его веры является одним из 14-ти коренных падений.
На Западе подобный подход в некоторых случаях характерен для точных наук. Например, в математике постулаты Евклида идеологически не конфликтуют с аксиомами Лобачевского. А в физике корпускулярная теория Ньютона отнюдь не соперничает с квантовой теорией света.
Просто это – разные модели, каждая из которых полезна нам в соответствующих случаях.
Но, когда дело касается целого мировоззрения, европейское сознание отказывается от подобной толерантности и намертво вцепляется в какую-то одну модель в ущерб всем остальным. Нормальный буддист, например, вполне может быть одновременно христианином, мусульманином, даосом, а вот христианин (да, и мусульманин) ни в коем случае не может быть заодно и буддистом или кем-либо еще.
Между тем, восточная идеология и мистическая психология всегда носила (и продолжает носить) сугубо практический характер. Иначе говоря, качество того или иного вероучения на Востоке определяется теми практическими выгодами, которые могут извлечь из него, из вероучения, его приверженцы. Люди нуждаются в философских, религиозных или мистических доктринах исключительно как в подпорках собственному сознанию и восприятию, которое, увы, не совершенно, поскольку человеческое существо не способно воспринимать реальность, так сказать, в чистом виде, – не способно по целому ряду причин. Причем из них, этих причин, наш естественный субъективизм – еще далеко не самая главная. А потому мы можем оперировать лишь какими-то моделями, качество которых определяется исключительно тем, насколько хорошо они «работают», и насколько они универсальны, то есть годятся для максимального количества людей и ситуаций. Я думаю, в этом со мной трудно не согласиться.
Недавно мне повстречался один интересный мыслитель, ярый поклонник даосизма. Этот еще молодой мужчина, начитавшийся Лао-цзы, Джуан-цзы, а еще больше – их западных толкователей, очень жестко отделяет мир материальный от мира духовного. Вы бы видели, как он поразился, когда услыхал от меня о даосских поисках эликсира бессмертия, о даосской внутренней алхимии, которую в наших весях чаще называют даосской йогой!..
То обстоятельство, что основоположники даосизма заботились, в первую очередь, о выгодах сугубо материального характера, – а я привел весьма убедительные тому подтверждения, – кажется, глубоко человека разочаровало.
Так вот, этот его подход к реальности – другой полюс западного экстремализма. Но подобное стремление жестко отделить мир духовный от мира материального, идею от субстанции, мягко говоря, на пользу нам не идет. Между тем, еще Карл Маркс подметил вполне справедливо, что «бытие определяет сознание» и не иначе. А задолго до него, бородатого, примерно о том же толковали и буддисты, и толтеки, и даже даосы… Только в иных выражениях. И приходили в итоге к другим выводам.
Будем считать, что с этим вопросом мы разобрались и окончательно определились в отношении обещанного предмета нашего разговора: нам требуются такие психофизические модели, которые реально работают и приносят предсказуемый и удовлетворяющий нас результат.
Теперь коротко обсудим вопрос о том, откуда бы нам позаимствовать пригодные для нас модели.
И тут, в первую очередь, большинству человеков разумных на ум приходит индийская йога. Действительно, система проверенная, может быть, тысячелетиями, а ее удивительные результаты довольно часто демонстрируются нам по телевидению, а то и в кино. Вон, даже Владимир Высоцкий почтил йогу забавной песенкой: «Говорят, что раньше йог мог, ничего не бравши в рот, – год!..».
Что ж, выдающиеся достижения отдельных адептов йоги бесспорны, и все же, прежде чем довериться их системе, не худо бы выяснить: а какова же ее цель. Но, узнав об этой цели, даже не самые осторожные из нас испытают, я думаю, определенные сомнения. Потому что главная задача восьмеричной индийской йоги (аштанга-йоги), как она определена авторитетнейшими учителями, это – освобождение от пут феноменального мира и всего, что с ним связано, а заодно и от самой жизни в ее привычном для нас понимании. В этом смысле, если становление человеческого существа считать эволюцией, тогда йога устремлена к инволюции. Лично вас это устраивает? Я, уж, и не говорю о том, что теряется всякий смысл особенно печься о благополучии несовершенного тела и обусловленного разума, когда на кону – высшая форма сознания, а внетелесное и даже внечувственное существование признается наиболее совершенным. В общем, по большому счету йога – это развоплощение, или даже самоуничтожение (которое, однако, не следует путать с вульгарным самоубийством).
С другой стороны, в ходе многовековых экспериментов со сбалансированной системой человека разумного «тело-психика» (даже в направлении ее разбалансировки) йоги выработали множество ценных приемов и методов воздействия на отдельные участки и узлы этой системы, коими нам никак не следует пренебрегать.
Кроме того, древняя культура ариев породила не только йогу, но и мощную традицию целительства, телесного и душевного, систематически изложенную впервые в одной из Вед – Аюрведе. Там тоже мы можем найти немало для себя полезного.
А вот так называемая китайская йога, истоки которой прослеживаются в учениях древних даосов, с самого начала ставила во главу угла здоровье и душевное благополучие человека разумного в его существующем виде. (А не в развоплощенном, как у индусов!). А потому китайская модель нашей биоэнергосистемы приспособлена для того, чтобы с ее помощью поддерживать эту систему в надлежащем функциональном состоянии и по возможности максимально усилить ее надежность. Чтобы в итоге соорудить этакий вечный биодвигатель!.. Заманчиво? Разумеется.
