– Блять, прекрати так делать, – раздраженно бросил Римус, не двигаясь с места. Сириус впилился в него изумленным взглядом.

– Как?

– Вести со мной, как с мальчиком на побегушках. Останься, уйди, – он передразнил его плаксивый тон. – Ты прогоняешь меня, когда тебе удобно, зовешь меня тоже, когда удобно тебе.

– Я не… – начал было он, сердито сдвинув брови, но Римус не дал ему вставить свое слово.

– Может быть, я хочу остаться. Ты не спросишь меня?

– Остаться? Почему?

– Ох, блять, Сириус…

Римуса переполняла злоба. Это была злоба не только на него, но, прежде всего, на себя. Он резким движением взъерошил волосы и поднялся, в два шага оказавшись прямо перед ним. Сириус машинально отступил, врезавшись в подоконник, но не отвел взгляда. Оказавшись лицом к лицу, Римус воспользовался преимуществом своего роста, приподняв подбородок, чтобы заставить его поднять голову, подчиняясь его правилам. Но Сириус был вылеплен из слишком сложного теста.

Римус не мог понять, каким образом его гнев приобрел физическую форму. Сжав кулаки, он ощутил, как к ним прилила кровь, но вместо того, чтобы дать им волю, выплеснуть всю ту злость, что скопилась в нем, он разжал ладони и силой притянул к себе лицо Сириуса, прильнув к его губам. Он задержался на них всего на секунду, а затем быстро отстранился, осознав, что он только что сделал. Сириус изумленно уставился на него, зрачки его расширились, а грудь вздымалась от учащенного дыхания. Он подался вперед, но Римус оттолкнул его, почувствовав, как сердце ломает ребра, пробиваясь к нему.

Он развернулся, схватил с пола свои сумку и телефон, и быстрым шагом направился прочь из его дома.

========== Песнь десятая. Оттепель. ==========

Это была длинная мучительная ночь. Римус мечтал, чтобы она поскорее закончилась, но до самого утра ему так и не удалось сомкнуть глаз. В окне отражался белоснежный диск полной луны, озаряя комнату своим тусклым светом. Он лежал, уставившись в потолок, и не мог прогнать бередящие душу мысли, пока первый луч восходящего солнца не коснулся синего неба.

Над ними снова нависло молчание, словно дамоклов меч, неумолимо наставив на них остриё своего лезвия. Римус смотрел на открытое окно диалога с «Пьеро» и не мог понять, почему он молчал. Почему им обоим нравился этот безмолвный квест, в котором ни один из них не решался сделать первый шаг. Он даже не пытался разобраться в том, что могло твориться в голове Сириуса, потому что не мог понять даже того, что происходило с ним самим.

Ему снились кошмары, в которых он вновь и вновь отталкивал от себя Сириуса, а тот даже не пытался спросить почему. Ему хотелось этого снова и снова, мучить себя до тех пор, пока он не забудет вкус его губ, их мягкость и полноту. На этот раз уйти с головой в работу у него не вышло. Все валилось из рук и даже казалось, что все его тело сковывает непереносимая тяжесть.

На утро Римус проснулся в таком помятом виде, словно его переехало катком. Он поднялся с дивана, не в силах сообразить себе завтрак, и направился прямиком в душ. Пытаясь смыть ледяным потоком пробирающий до костей озноб, он выкрутил кран до предела, чувствуя, как начинает подниматься пар, когда кожа начала краснеть от кипятка. Вернувшись в постель, он завернулся в одеяло, спасаясь от головокружения и слабости, а затем провалился в глубокий сон.

__________

(15:45) Лили: Температуру мерил?

(15:45) Римус: Вроде высокая

(15:45) Лили: Вроде??? Сейчас же померил!

(15:49) Римус: Пиздец. Я заболел.

(15:51) Лили: Что я тебе говорила???

Римус отложил телефон, уткнувшись лицом в подушку. Он уже несколько часов страдал от головной боли и леденящего похуже холодного душа озноба. Завернувшись в одеяло, он сглотнул, проверяя, не болит ли у него горло. Оно першило. Телефон разрывался от уведомлений Лили с подробной инструкцией необходимых лекарств, режима сна и количества шерстяных носков. Он все это прочел, написал краткое «ок, спасибо» и снова завалился спать.

Пришлось взять больничный, потому что на следующий день ему стало еще хуже. Лили любезно согласилась привезти ему лекарств, и пообещала, что оставит их у порога, чтобы не заразиться. Однако она все же вошла в маске и медицинском халате с перчатками, заварив ему чай и подоткнув одеяло, из-под которого он так и не вылез. Следующие несколько дней она проверяла его состояние, постоянно присылая какой-нибудь рецепт ядреного чая с имбирем, лаймом, медом и лимоном. Он нещадно врал ей, что ел трижды в день, однако, когда она потребовала от него фото его ужина, а в ответ получила смайлик среднего пальца, то грозилась приехать и натолкать его куриным бульоном. Когда пятый раз он сказал, что ей не стоит приходить, раздался звонок в дверь. Если у Лили Эванс была цель, то для нее не существовало препятствий.

– Господи, мам, ну когда ты уже…

– С дороги, сынок, я пришел, чтобы сразить твой грипп наповал.

Римус разинул рот, глядя на стоящего у него на пороге Сириуса. Тот ухмылялся, не сводя с него глаз, и шелестел пакетом в руках.

– Как ты… я же… откуда?

– О, болезнь уже начала разъедать твой мозг, Лили была права, – он поежился, делая вид, что на пороге стоять очень холодно. Римус моргнул.

– Это она тебе сказала мой адрес?

– Нет, я потратил все свои сбережения, чтобы выяснить, где живет мистер Лунатик, – он рассмеялся и качнул головой, – а ты вообще должен быть в постели!

– Ой, ну прости, какой–то мудак заставил меня открыть ему дверь, – передразнил его Римус.

Он немного отступил и позволил ему войти. Сириус вошел, улыбчиво подмигнув ему, и направился прямиком в кухню, даже не спросив, где она находится. Какого хрена он везде ведет себя, как дома? Римус закрыл дверь, повыше натянул одеяло, в котором он ходил завернутый, как в плащ, и неловко прошел следом за ним в собственную же кухню. Сириус бросил на него беглый взгляд.

– В кровать быстро! – тоном заботливой мамаши произнес он, доставая из пакета сок и фрукты.

Римус закатил глаза, но покорно вышел, вернувшись в постель. Пока он приходил в себя, слушая звон посуды и стук ножа о кухонную доску, Сириус бормотал что–то невнятное себе под нос.

– Сколько ложек сахара ты кладёшь в чай?

– Три, – ответил он и услышал едва различимый смешок, а затем на выдохе произнесенное «сладкоежка».

Через пару минут Сириус вошёл в комнату, поставив на стол кружку чая и нарезанные аккуратными ломтиками фрукты.

– Я не нашел, где у тебя поднос, – сказал он, осторожно отодвинув его ноутбук в сторону.

– У меня его нет, – ответил Римус, все еще скептически глядя ему в затылок.

Развернувшись, Сириус сложил на груди руки и оценивающе взглянул на него.

– Выглядишь горячо, – он выгнул бровь и наклонился над ним, когда Римус недоверчиво отстранился. – Да господи боже, я просто померяю температуру.

– А ты что, градусник?

– Нет, но вставить могу, – с непринужденным выражением лица он коснулся щекой лба Римуса, от чего тому стало еще жарче. Нашел, блин, способ.

Цокнув языком, Сириус недовольно взглянул на него. Он был еще хуже Лили, потому что он позволял себе прикасаться к нему. Не то, чтобы Римусу это не нравилось, он мысленно скулил каждый раз, когда тот отстранялся, но это заставляло его температуру вскочить до небес.

– Какой диагноз, док? – фыркнул он, закутавшись в одеяло по самый нос.

– Сожалею, – прискорбно сообщил Сириус, кладя руку на сердце, – с таким диагнозом Вы и месяца не протянете.

– Слава богу, – облегчённо вздохнул Римус, – я уж думал, придется платить за аренду.

Уголки губ Сириуса дрогнули, он улыбнулся, вновь отворачиваясь к столу. Римус приложил немало усилий, чтобы придержать собственную улыбку, которая собиралась разделить его лицо пополам.

– Значит так, – продолжил он самым серьёзным тоном, который только был в его артиллерии, – чай на столе, – жаль, что не ты, подумал Римус. Ох блять, какого хрена? – Чтобы до завтра все это съел, я принесу еще.