В темноте блестящей проседью мерцал снег. Его пятнали золотые огни предпраздничного Хогсмида. В нагромождении зданий по Главной улице поселились разношёрстные магазинчики. Среди них дементором рыскала худая тень, и прохожие кутались в мантии, ощущая холодок похлеще декабрьских морозов. Среди множества голосов послышался сиплый смех Трэверса, который в окружении других стоял близ «Кабаньей головы»:

— Это ведь я прикончил его в сорок шестом! — крикнул он кому-то из толпы.

— Повелитель! — Лестрейндж первым заметил Волдеморта и двинулся навстречу.

— Это я перехватил ту сову и отправил ему подарочек от твоего имени, — задиристо продолжал Бруно.

— Удалось ли вам… — начал Роберт, но Волдеморт жестом остановил его.

— Позже подробности, — бросил он и всмотрелся в сумрак.

Статная волшебница в изумрудной мантии застыла на месте, сжимая в руке пакеты из «Сладкого королевства». Трэверс продолжал паясничать со свойственным ему самодовольством:

— Если твой папаша и мог ещё соображать, то последнее, что он узнал перед смертью — это то, что его вздумала проклясть собственная дочь! Как тебе такое, Гвендолин, дорогая?

В мгновение ока она выхватила палочку, и тогда все как один прицелились в ответ.

— Что здесь происходит? — холодно осведомился Волдеморт.

Она резко обернулась на звук его голоса, не успев защититься. В тот же миг синяя вспышка врезалась ей в грудь. Пальцы разжались, и содержимое пакетов рассыпалось по снегу.

— Разве я не говорил вам вести себя тихо, Бруно? — с нарастающим гневом прошипел Волдеморт. — Разве я не велел как можно меньше обращать на себя внимание?

— Прошу прощения, мой Лорд, — стушевался он. — Это девчонка Фоули. Я заметил её в толпе и не сдержался. Может, помните..?

— В штаб, живо! — не дослушав, скомандовал он.

— А вы? — поинтересовался Лестрейндж под хлопки аппарации.

— Я скоро буду, — сухо ответил Волдеморт, осматривая тело на снегу. — Ждите.

— Нужна помощь? — спросил Роберт, проследив за его взглядом.

— Нужна, — кивнул он, сжав зубы. — Отправляйся к остальным и развлеки их, пока я не вернусь.

Лестрейндж, помедлив, исчез, и тогда Волдеморт приблизился к пострадавшей, не веря глазам. Действительно, Фоули собственной персоной. Безусловно, он помнил всё, ведь однажды сам позволил узнать ей больше, чем следовало. Натянув пониже капюшон, он приманил рыжую палочку и левитировал тело, но поразмыслив, подхватил на руки для пущей правдоподобности. О пакетах он и не думал позаботиться — подарки так и остались цветным барахлом утопать в снегу.

Голова её мягко вжалась в плечо, и забытый — ложь! — до дрожи знакомый запах жаром осел внутри. Волдеморт глубоко дышал, не замечая любопытных взглядов посетителей «Кабаньей головы». Утаивать стычку было бессмысленно, а вот притвориться безымянным героем — необходимо. Ведь именно этот неряшливый трактирщик, по словам самого Дамблдора, и был доносчиком. Сейчас он с недовольным видом рассматривал посетителей, явно ожидая объяснений.

— Только что там снаружи произошло недоразумение, — сказал Волдеморт. — Я вмешался, поэтому виновники сбежали. Теперь мне нужна комната, чтобы помочь пострадавшей прийти в себя.

Кто-то сзади похабно хохотнул, не видя, конечно, как лицо под капюшоном перекосилось от сдерживаемой ярости.

— Три галлеона за ночь, — проворчал трактирщик. — Следуйте за мной.

Поднялись на второй этаж, хозяин пропустил их в маленький номер, насквозь пропахший табаком. Он пристально проследил, как гость опустил спутницу на постель, взял оплату и оставил двоих наедине.

Волдеморт остановился у кровати. Теперь в тусклом свете лампы он увидел печать прошедших лет в облике Гвендолин. Волосы, больше не такие длинные и словно потемневшие, рассыпались по подушке, полупрозрачная кожа просвечивала голубоватые вены, а впалые щёки тронула болезненная бледность.

Что произошло с ней за это время? Он мог бы всё выяснить тихо, путём наименьшего сопротивления, попросту проникнув в сон спящей, как и учился у индейских племён во время странствий. Мог бы, но жалел бы потом об этом всю свою бесконечную жизнь.

— Финита, — приказал Волдеморт.

Она открыла глаза, постепенно возвращаясь к действительности. Незнакомая обстановка и чёрный силуэт посреди комнаты заставили её мигом вскочить с постели, сметая одеяло. Она лихорадочно ощупала карманы, а взгляд заметался по полу.

— Это ищешь? — спросил насмешливый голос, и Гвен резко подняла глаза.

Длинные пальцы играли с рыжей палочкой, но она пристально всматривалась в лицо, сокрытое в тени. Тогда Волдеморт сбросил капюшон:

— Как удачно мы встретились, не правда ли? — протянул он.

— Не может быть… — неверяще прошептала она, и страх в ясных глазах уступил место изумлению.

Казалось, она хотела податься навстречу, но что-то её останавливало.

— Верни мне палочку, — выговорила та.

— Всему своё время, Гвен, — звук этого имени потревожил что-то затаившееся под рёбрами.

Он сделал несколько шагов и вкрадчиво заговорил:

— Признаться, ты не давала мне покоя всё это время.

Это правда, он не раз горячился о том, что она могла связать его скорое отбытие со смертью Хэпзибы и исчезновением драгоценностей. Не ровен час, проболталась, посодействовала в расследовании. Разумеется, он не попадётся мракоборцам спустя столько лет, но и лишние толки ему не нужны. Особенно учитывая то, что речь идёт о крестражах.

Гвен не шевелилась, застыв как статуя — произведение искусства.

— Потерпи, — предупредил он, — я намерен успокоить свои подозрения. Легилименс!

Сквозь горящие глаза он без промедлений прорвался в недра её памяти и не ощутил ни малейшего сопротивления. Даже больше, Гвен будто за руку повела вторженца по лабиринтам волновавших его воспоминаний. Там он обнаружил себя в странном золотом свечении. Прекрасный молодой человек — он никогда не был настолько красив.

Вот она снова обняла его там, под огромной люстрой, и сквозь призму её восприятия он почувствовал то, что не позволял себе чувствовать никогда. Тысячи фейерверков взорвались в голове свободно, открыто, ярко. Неужели Гвен всегда была такой?

Но картинки неслись, погружаясь глубже в пучину событий — вот и последняя их встреча. «До скорого», — услышал он собственный ледяной голос, и тягостная пустота обуяла всё существо. Мука, какую не способна сотворить даже самая тёмная магия, грудой стрел вонзилась в спину.

Вот Гвен заходит в покинутый синий номер, и горячие слёзы режут глаза. Она рыдает в подушку, прижимая к себе чёрную книжку, брошенную им когда-то на стол с таким пренебрежением. И он больше не хочет этого видеть — проживать.

«Дальше!» — нетерпеливо скомандовал Волдеморт. Но дальше только хуже. Труп тётушки в кресле. Гвен неотрывно смотрит на завядший букет орхидей в вазе, и оглушительная мысль набатом бьёт по вискам: «Это он! Это он!»

Водоворот увлёк их дальше по жилам времени: опознание, Гектор Фоули с застывшей маской смерти, нескончаемая траурная процессия. Горе утраты и скорбь, которую Волдеморт никогда не испытывал.

Мгла.

А потом туман стал рассеиваться, высвечивая очертания друзей: Алан, Дэйзи, Лукас. Лукас. Лукас. Сменяются виды, но обеспокоенный взгляд карих глаз остаётся неизменным. И живительное тепло возвращается сторицей. Достаточно!

Он оставил Гвен в покое, вырвавшись, наконец, из её разума. Нет, она не выдала ни крупицы правды. С тихим смирением и вселенской печалью в глазах она молчаливо изучала до неузнаваемости смазанные черты некогда привлекательного лица. Они стояли так близко, что он мог бы даже коснуться её, но не смел. Призрачные раны чужой боли всё ещё кровоточили внутри.

— Я десять лет прожил без твоей болтовни, Гвен, — Волдеморт почти взмолился первый и последний раз в жизни. — Скажи хоть слово.

На миг ему показалось, что она влепит пощёчину, и преждевременная ярость затуманила сознание. Но вопреки всему. Вопреки здравому смыслу и всем страданиям, что он причинил ей, отбросив все предрассудки, Гвен всепрощающе и бесстрашно коснулась его щеки. Вымученная улыбка тронула её губы.