Глава 1

«Темный лабиринт»

или

«Женщина в белом»

То, исчезая, то появляясь, блики фонаря мелькали на каменных стенах с легкой дрожью, так, будто бы руке, удерживающей фонарь, не хватало уверенности.

Каменные стены, словно экран отражали тени, которые то удлинялись, то укорачивались, создавая игру или действо, подобное театральному представлению.

В театре теней было сумеречно, сыро и почти тихо, если бы не эхо, которое отдавалось от стен с тенями, создавая иллюзию, что тени умеют говорить.

– Ухх, уух! – раздалось гулкое эхо.

Фонарь вздрогнул и, тени пошатнулись, вытянув свои полупрозрачные лица.

Что-то промчалось со стремительной быстротой и исчезло в темноте.

–Наверное, летучая мышь- уговаривала себя белая рука, держащая фонарь.

Ее пальцы прочнее свились в кулак, как можно крепче обхватив фонарь.

Двигаясь вперед сквозь темноту по мокрым холодным камням, женщина в белом (именно ей и принадлежала рука), однойсвоей рукой наощупь скользила по стенам, а второй освещала себе путь уже знакомым нам фонарем.

Что делают женщины в белых одеждах ночью в сырых пещерах? – спросит читатель.

Повременим же с ответом, ибо он кроется в итоге путешествия, который нам неведом до его финала.

Но с точностью можно уверять, что если женщина оказалась одна ночью в пещере, то это эй зачем-то очень нужно, ибо никто из смертных, а тем более женщины, не осмелится на странное путешествие без особой надобности.

Подобные странствия сопровождает смутное предчувствие обретения чего-то очень важного и ценного, и именно оно становится движущей силой предприятия, которое не знакомому с этим ощущением стороннему наблюдателю покажется сущей глупостью.

Давайте же рассмотрим нашу незнакомку, тем более что она достойна внимания уже хотя бы за ту смелость, с которой совершает свое непростое приключение.

Светлые ниже плеч волосы, схваченные в небрежный пучок, белое, почти белоснежное платье. Нежные тонкие запястья и ладони с чуть сухой кожей. Пальцы тонкие, не слишком длинные, не слишком короткие.

Такие руки могли бы принадлежать аристократке, если бы суховатая кожа не выдавала в них склонность к ручному труду.

Стройное тело, чуть покатые плечи и плавная линия бедер. Лодыжки по изящности не уступают запястьям, а талия завершает грацию тела. И даже слегка выступающий животик не нарушает совершенство форм.

И бледность ее, усиленная цветом платья, не портит впечатления.

Если она и не красива, то, по крайней мере, мила.

И это видно и в силуэте, проступающем на фоне темных стен и на ее лице.

Ох, да нет же! Это не лицо, а личико.

Есть такие удивительные женщины, которые с возрастом не утрачивают очарования, сохраняя в чертах лица что-то девическое и нежное, будь то курносый носик или абрис лица, напоминающего сердечко, или щечки, вечно играющие румянцем.

Такие лица мы узнаем даже в старушках и очаровываемся какой-то их мягкостью и детскостью.

Непременным атрибутом таких лиц всегда являются глаза, напоминающие своим блеском и живостью не сколько взрослого, сколько ребенка.

И именно это детское и ранимое, смешанное с грацией и аристократизмом делает нашу незнакомку сделанной, словно из воздуха, создавая ощущение неземной женственности.

Вот только бы, если не ее руки и ноги, в которых наряду с грацией угадываются сила и уверенность.

Похоже, не мало, дорог знали эти стопы и не чурались труда руки.

Знаешь, я уверен, что если ты ее встретишь, то не останешься равнодушным, даже если предпочитаешь брюнеток или рыжих.

Такие не забываются, на долгие годы, врезаясь в память.

Хрупкая и уверенная, уставшая и одинокая она двигалась по темному лабиринту и, когда ты снова и снова видел ее, будь то в своих снах или фантазиях, то испытывал прилив энергии и благоговейный трепет.

В эти моменты ты доверял судьбе как никогда, ведь если ты встретил ее, то это знак того, что ты движешься в верном направлении.

Говорят «Судьба ведет!».

Но не спеши с выводами, думая, что это судьба.

Судьба где-то свыше и не пристало ей болтаться по подземельям. Она скорее фонарь в хрупких руках «белой женщины».

И, поверь мне, эти руки надежны, особенно до тех пор, пока ты заботишься о той, что освещает твое подземелье.

Эта незнакомка так хрупка и так неуловима, но так знакома. Всем и каждому. По крайней мере, в детстве.

Теряя с ней связь, ты теряешь себя.

Так позволь ей направлять тебя, помоги ей стать сильнее и увереннее, дабы натруженные руки ее крепче держали фонарь судьбы.

Ты еще не догадался, как имя этой незнакомки, такой нежной и трудолюбивой?

Всему свое время.

Она еще в пути.

Позднее ты узнаешь ответ и на вопрос «кто она?» и поймешь для чего ей совершать это непростое странствие.

А пока я с тобой прощаюсь, следуя за той о ком пишу.

Глава 2

«Гулкое эхо»

Плутая в лабиринтах, измученная поиском выхода, вот она и добралась до самой темной ночи, когда свет фонаря затух, и ей ничего не осталось больше, как уснуть в темной сырой пещере, надеясь на утро нового дня.

Ты скажешь, что в пещеру не проникает свет и будешь прав. На что же она тогда понадеялась?…

Это так типично для женщины, которая выбилась из сил.

Когда сил совсем не остается и вся надежда покидает тело вместе с энергией, лишь малая ее доля (надежды) словно говорит «Утро вечера мудренее!» и ты принимаешь лучшее решение – отложить его (решение) до завтрашнего утра.

Таково оно, – женское доверие.

Когда руки так натружены, что не удерживают инструмент будь то весло, лопата или чернильное перо, когда ноги истоптаны в кровь, когда ты понимаешь, что прошагала километров сто по темной пещере, забыв свет солнца и почти забыв человеческую речь, ты начинаешь себя чувствовать не той женщиной в белом, что проложила этот путь, ведомая рукой Судьбы, а бледной тенью, что дрожит на стене в тусклом, еле живом свете фонаря.

И вот, теперь-то, милая, не опусти рук, не бросай начатое. Просто дай себе передохнуть.

Приляг до утра, даже если почти не веришь, что увидишь свет.

Уставшее тело требует сна, но душа твоя сильна!

Так она и уснула, устроившись прямо на сырых камнях.

Если бы луч света пронзил тьму, то она бы обнаружила, что ее платье давно потемнело и износившиеся края подола его стали неровными до неприличия.

Да какие тут приличия!? В сырости, темноте с голодным желудком и ноющими руками и ногами…

В такие минуты спасает только сон.

С тех пор как Дюма-отец писал об этом, мало что изменилось.

Сон и по сей день не утратил своего значения. Как и сновидения.

Так она и уснула. На сырых камнях.

Душа, даже если дремлет, тихо делает свою работу.

… Ей снились тени. Те самые со стены.

Они двигались и менялись.

То огромные, угрожающие, подползающие так близко, почти ее касаясь, то уменьшающиеся, еле заметные, скользящие по самому нижнему краю стен.

Она, поджимая ноги во сне и, долго наблюдала этот танец теней до тех пор, пока одна, самая ужасная не подобралась к ней совсем близко.

Она буквально дышала ей в лицо.

Это было темное лицо старухи.

Тень придвинулась так близко, что стала почти осязаемой.

Женщине в белом даже во сне казалось, что она чувствует ее дыхание.

– Вот мы и пришли, дорогая – шепеляво прошипела старуха.

– Вот мы и пришли – снова повторила она.

Женщина застонала и издала истошный вопль, словно пытаясь от чего-то отстраниться, она дернулась всем телом, еще глубже втиснувшись в холодный камень.

Так, испытывая ужас, человек пытается слиться с пространством, в надежде затеряться и стать незаметным.

Он превращается в фигуру, желающую раствориться в фоне.

И если смелость выделяет, то страх поглощает нас, так, что мы исчезаем, утрачивая всякие черты индивидуальности.