Девушка перевернулась на спину и закрыла лицо руками, сотрясаясь в безудержном рыдании и страдая от безысходности, в которую попала по собственной воле. Она могла бы дальше биться в истеричном припадке, кусая губы в кровь и терзая своё сердце в бесконечны муках, но в комнату вошёл Стэн с кружкой в руках.

— Пей, — сверля суровым и безразличным взглядом, он протянул ей успокоительное и дождавшись, пока Мишель выполнит его указание, Себастиан вышел так же быстро, как и зашёл.

На редкость оно оказалось действительно эффективным, и через пятнадцать минут девушка лишь подрагивала из-за образовавшегося в спальне холода и беспокойных кошмаров, которые донимали целую неделю подряд. Вернувшись обратно, Себастиан вновь лёг на кровать и опёрся на локоть, рассматривая острые и резкие черты лица Мишель: вздёрнутый нос, пухлые губы, выразительные скулы и светлые брови, которых практически не было видно. Всё это сейчас казалось до боли родным, даже та самая родинка на левой груди. Ему вновь хотелось очертить её языком и поцеловать, загоняя девушку этим действием в краску, а потом оставлять легкие поцелуи на ключицах, смеясь в ответ на её шутливые отказы. Себастиан ловил каждый момент, и основал, что это последнее, запечатлённое в его памяти о ней. Наклонившись к ней, он прошептал:

— Я действительно люблю тебя, Мишель, — мужчина оставил лёгкий поцелуй на оголённом плече Мишель, накрыл её тёплым одеялом и отвернулся, засыпая с мыслью, что на утро её уже не будет рядом.

Так и произошло — солнце ещё окончательно не встало, а девушка уже торопясь собирала вещи по его спальне, смахивая очередные выступающие слезинки. Свет, поступающий в комнату, ровно ложился на Себастиана, подчёркивая его усталость и разбитость, и переборов себя, Мишель оставила на его щеке прощальный поцелуй и скрылась за дверью, направляясь в свою комнату.

В аэропорте было не так много народа, но присутствующее волнение обещало забыть что-то важное, да и мысль о сдаче билетов ютилась в сознании девушки ещё с этой неспокойной ночи. Дело оставалось за главным — не упустить возможность допустить ошибку и просчитаться. Рядом суетился Крис, а Лаура невозмутимо стояла напротив Гальяно и оглядывала её с ног до головы, замечая, что внутри её происходит борьба двух сторон, которые не могу принять соглашение.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, Мишель. Ты давно приняла взвешенное решение в спокойной обстановке, хорошо всё обдумав. Не поддавайся собственным эмоциям, твоя жизнь только начинается, — присев на корточки перед девушкой и сжав её руку, Лаура легко улыбнулась, слыша о том, что женский голос объявил о посадке на рейс. — Ну что, прощай?

— Спасибо за всё, — вначале Мишель обняла её, а после сжала в своих объятиях Эванса, не желая отпускать хорошего друга.

— Как у меня будет свободное время, я обязательно приеду к тебе, просто не теряй мои контакты, а то я знаю, что ты способна на такое, — потрепав Гальяно по длинным уложенным волосам, Крис отстранился.

Девушка взяла чемодан в руки и отправилась вперёд, старясь не оборачиваться назад. Каждый их них понимал, что их история подошла к концу, и как бы она не была трагична, таков финал был неизбежен. Телефон в кармане неприятно завибрировал, и подумав, что это могло быть что-то важное, Гальяно остановилась и достала гаджет, смотря на пришедшее уведомление.

«Обернись»

Мишель замерла там же, где и стояла, и повернув голову, заметила недалеко от Лауры и Криса гладковыбритого Себастиана в чёрном костюме, с болью смотревшего ей в след. Хотелось бросить чемодан в одну, а телефон в другую сторону и ринуться в вперёд, бросаясь к нему на шею, но повернув голову в противоположную сторону, она собрала волю в кулак и пошла дальше, громко стуча шпильками, разбивая каждым ударом склеенное сердце, продолжавшее крошиться вдребезги.

В конце концов, красавице удалось вырваться из лап чудовища, своего самого страшного кошмара, с этого момента жизнь началась заново, с чистого листа, который каждый испишет так, как он захочет. Сейчас они потерялись в бездне своей гордости, осознавая, что это была заключительная встреча, где их души птицами разлетелись по свету. Буря их противоречивых чувств утихла, и на этот раз навсегда.