Широкая дубовая кровать с какими-то причудливыми статуями по бокам была расстелена. Павел аккуратно положил меня на шелковые белые простыни и стал продолжать ласкать мое тело губами. Он делал это осторожно и медленно, словно боялся меня спугнуть. А я мысленно думала, что я и не представляла, что буду лишаться невинности на большой дубовой кровати с шелковыми простыня с солидным опытным мужчиной… хоть и не любимым… но ведь это лучше чем с неопытным и нетерпеливым мальчишкой в подворотне…

– Саша, ты когда-нибудь была с мужчиной? – спросил меня Павел Александрович, снимая с себя рубашку и расстегивая брюки.

– Нет… – тихо и как-то виновато произнесла я.

– Это хорошо… – томно проговорил он.

Раздвинув мне ноги, он сказал:

– Будет больно.

Я судорожно кивнула головой, не в силах что либо сказать и зажмурила глаза, сжав губы.

– Расслабься, я постараюсь сделать все как можно аккуратнее. Верь мне, малыш.

Я постаралась хоть немного расслабиться, но у меня ничего не выходило, я была слишком напряжена и взволнованна.

Через некоторое время я почувствовала как что-то резко и сильно в меня вошло, словно это тупой нож вонзился в мое тело. Я вскрикнула от боли.

– Расслабься, ты сама себе делаешь еще больнее, – серьезным тоном проговорил мужчина.

Но я ничего не могла сделать пока этот «кол» был между моих ног. Мне захотелось плакать.

Когда он стал двигаться во мне, я подумала о том, что больнее этого я еще ничего в жизни не испытывала… Поджав губы зубами, чтобы не закричать, я почувствовала во рту вкус своей крови и поняла что от боли прокусила себе губу.

Экзекуция продолжалась и стала казаться просто невыносимой, я молила Господа о том, чтобы это быстрее закончилось. Наконец мужчина отстранился от меня и лег рядом. Я сжалась в комок, натянув на себя простыню и дала волю своим чувствам – горячие слезы покатились по моим щекам.

– Ну, девочка моя, не плачь, – проговорил Павел Александрович.

– Все хорошо… – сквозь слезы проговорила я, спрятав свое лицо в простыне.

– Я попрошу Клавдию набрать тебе ванную с успокаивающими травами.

Немного всхлипнув, я согласилась.

Мужчина встал с кровати, а я, увидев его обнаженного, тут же закрыла глаза и покраснела.

Он натянул на себя махровый синий халат и закурил сигару.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Не знаю… – прошептала я, еще плохо осознавая, что произошло.

Докурив, Павел Александрович вышел из спальни. Через пару минут я поднялась с постели и ахнула. Все простыни были в крови, словно здесь только что кого-то убили.

В комнату зашла Клавдия. Ее лицо выражало недоумение. Смотрев то на меня, то на испачканное кровью простыню, она все-таки поняла, что к чему и с отвращением произнесла:

– Ах ты, грязная малолетняя шлюха…

Для меня это оскорбление прозвучало хуже пощечины.

– Я не такая…

– А какая ты?! Я-то думала, что ты хорошая девочка, а ты тут же подстелилась под мужчину, который тебе в отцы годится!

– Простите… – почему-то извинилась я и закуталась в полотенце. – Я уйду, только уберу за собой все это, и обязательно уйду…

Судорожно став стягивать с кровати простыни, я почувствовала на себе руки Клавдии.

– Оставь, – произнесла она, – я сама.

– Нет, нет, я все уберу! – впадая в истерику со слезами на глазах, прокричала я. – Простите меня, пожалуйста, простите!!! Я все уберу и Вы меня больше никогда не увидите!

Поняв, что от наплыва чувств я просто не могу себя контролировать, я опустилась вниз, возле кровати держась за простыни и разрыдалась, словно в бреду повторяя: «Простите… простите…»

Женщина опустилась рядом со мной на колени и погладила меня по голове:

– Успокойся, деточка, успокойся…

Я подняла на нее свои красные от слез глаза.

– Сейчас ты примешь теплую ванную и успокоишься, – Клавдия слегка улыбнулась и с ее лица исчезло отвращение.

– Если Вы хотите, я могу сейчас одеться и уйти… – прошептала я.

– Дурочка, и куда же ты среди ночи пойдешь то? – покачала головой пожилая женщина.

– Мне все равно…

– Ах, горе то ты мое луковое… все, хватит плакать! Пойдем в ванную!

Взяв меня за руку, Клавдия отвела меня в ванную комнату, стащив с меня полотенце, она усадила меня в теплую воду с обильной пеной и приятным неповторимым ароматом из душистых трав.

– Спасибо… – сказала я.

– Скажи, Саша… Павел Александрович, он… он тебя принудил?

– Нет! Нет, что Вы… я сама… – мне было безумно стыдно за себя, но мне не хотелось, чтобы пострадала репутация этого человека. Ведь я сама этого хотела…

– Зачем ты это сделала?

– Я… я не знаю…

– Ты же еще совсем ребенок! Боже мой… Бедное дитя… – причитала она, обмывая мои плечи мочалкой.

– Перестаньте меня жалеть, я сама этого хотела…

– Это не ты хотела, это бес внутри тебя! У тебя же никакого воспитания! Откуда тебе знать, что можно делать, а что нет… родители не смогли в тебя вложить ровным счетом ничего! Не моральных принципов, не правильных убеждений, не воспитания. И я не могу тебя в этом винить… Ты не виновата в том, что сирота…

ГЛАВА 3

Проснувшись утром, я сначала не осознала где нахожусь. Оглядевшись по сторонам, я вспомнила, что я в гостиной, любезно предоставленной мне Павлом Александровичем на эту ночь. В окно били лучи ясного солнца. Я поняла, что утро уже давно минуло и сейчас было больше полудня.

Потянувшись на кровати, я нехотя встала и подошла к окну. Весна прекрасное время года, вокруг все зеленеет, поют птицы, и у многих в душе «расцветают цветы»… У многих, но не у меня… Мне было ужасно стыдно за сегодняшнюю ночь…

Взглянув в окно, я увидела как молодой садовник умело орудует с газонокосилкой. Он поднял на меня глаза и подмигнул. Я смутилась и спряталась за шторку. Мне почему-то показалось, что каждый в этом доме знает, что произошло сегодня ночью и подтрунивают надо мной. Надо покинуть этот дом как можно быстрее, – подумала я и стала искать свою одежду. Поняв, что ее нигде нет, я пришла в панику. Я стояла посреди комнаты завернутая в одну простыню и просто не знала, что мне делать. Не идти же в таком виде! От отчаянья я села на пол и заплакала.

В этот момент в комнату вошла Клавдия.

– Наконец-то ты проснулась! Мне не велено было тебя будить пока ты сама не встанешь, – улыбнулась она. – Но такая поблажка будет только на первое время… В этом доме завтрак строго в девять утра, Павел Александрович любит точность и соблюдает режим.

«На первое время? – пронеслось у меня в голове, – как будто я здесь жить остаюсь… Какой бред…»

– Клавдия, скажите, пожалуйста, где моя одежда? – робко спросила я.

– Она лежит в шкафу, я ее постирала и погладила. Прими душ, оденься и спускайся вниз. Ты как раз успеешь к обеду, он будет ровно в 13.00, не опаздывай, Павел Александрович этого не любит.

– Павел Александрович? А он что… разве здесь?

– Да. А почему тебя это так удивляет?

– Просто я думала, что он уехал в город. Он говорил мне, что уезжает на работу рано утром и возвращается поздно вечером…

На самом деле я была очень разочарованна в том, что мне придется вновь с ним увидеться, меня не покидало чувство стыда и смущения. Как я буду смотреть ему в глаза?

– Когда он живет в городе на квартире, то вероятней всего так и происходит, но когда он находится здесь, Павел Александрович отдыхает. Неужели ты думала, что он оставит свою гостью в этом доме, а сам уедет в город? Ты плохо думаешь о нашем хозяине…

Словосочетание «наш хозяин» мне очень не понравилось. Словно он был и моим хозяином… Я пока принадлежу только самой себе и никому больше…

Приняв душ, я оделась в свою чистую одежду и заплетя свои светлые локоны в две косички, спустилась вниз по лестнице.

Пройдя в столовую, я опустила вниз глаза и тихо произнесла: «Здравствуйте», не решаясь сесть за стол пока меня не пригласят.