– Это ужасно, – Катя нашла ладонь Жени и сжала её, не отрывая взгляд от призрачной улицы. – Я говорила, что рада вымиранию стольких ублюдков, и до сих пор так считаю, но это… Это выглядит пугающе.

– Пойдём. – Он приобнял её за талию, и вместе они двинулись вперёд – совсем как новоиспечённая парочка, прогуливающаяся вечером по парку. Но только вокруг них не шептались деревья и не пели птицы. Здесь боготворили тишину, сохранившую в себе бесконечное множество голосов, не окончившийся смех и замерший плач. Шагая по улице, Женя задумался о том, что сделали бы люди, если б узнали, что до апокалипсиса осталась пара дней? Чем бы человек занялся в первую очередь? Как быстро бы он понял, что его вечно откладываемое «потом» уже никогда не наступит? Многие мечты так и остались запертыми в чужих черепных коробках. Но Женя свою осуществил, да, будьте уверенны. Он мечтал полюбить (что бы это слово ни значило) и теперь шёл по улице с женщиной, признавшейся ему в любви. Она позволяла себя обнимать, позволяла себя целовать, но самое большое удовольствие приходило не от этого и даже не от оргазма – оно вливалось в вены тёплым приятным потоком от осознания того, что рядом есть человек, готовый помочь тебе и видящий в твоих глазах поддержку и опору, рождающих любовь.

Теперь никто им ничего не скажет. В старом мире их, может, и раскритиковали бы за столь огромную (огромную! ага, посмотрите в зеркало и попробуйте найти там старика) разницу в возрасте. Но пошёл в задницу этот старый мир! Почему люди должны избегать отношений друг с другом, если им обоим это приносит удовольствие? Если каждому из них хорошо в присутствии другого, если они вдыхают счастье в одной постели, почему они должны не хотеть быть вместе? Общество, общество, общество… вот же генератор стереотипов и субъективных мнений! Человек идёт против негласно установленных «стандартов»? Безумец! Не смей выделяться из толпы! Живи так, как хотим мы, всё твоё окружение! Но позорься!

Позорище… Любимое слово мамы.

Да пошли вы куда подальше, советчики великие. Каждый проживает свою жизнь так, как осмеливается её прожить…и получает то, что заслуживает. Вот и всё. Это не алгебра и не геометрия, здесь один простой закон: хочешь что-то взять – бери. Если, конечно, знаешь чего стоишь.

И Женя взял. Взял Катю и теперь пересекал с ней пустые улицы, и оба они направлялись к своей общей мечте – жизни за городом, только втроём. «Твоя настойчивость спасла всех и вся», – так она сказала сегодня утром, поглаживая его волосы. Да, настойчивость обгоняет талант и дарит человеку то, за чем он приходит. Настойчивость – черта сильных людей.

– А кем ты раньше работала? Можешь рассказать? Если это, конечно, не секрет.

– Не секрет, – Катя устремила взгляд куда-то в небо, но не увидела облаков, потому что перенеслась в воспоминания. – Я работала дизайнером женской одежды. Работа на дому, все проекты я высылала почтой. Поэтому кое-как выживала, потому что мне надо было заботить о М… Мише, да, о Мише. – Женя почувствовал, как напряглось её тело, и лишь сильнее обнял её, прижав к себе. Он не стал перебивать или успокаивать – вместо этого просто слушал, позволяя Кате излить душу. – Зарабатывала достаточно, но хотелось больше. Знаешь, когда ты одна с маленьким ребёнком, на себя вообще забываешь тратиться. Но всё-таки я иногда – после того, как отвозила Мишу в садик – находила время заниматься йогой и спортом. Йога, знаешь ли, помогает телу быть более пластичным.

– Я это заметил сегодня ночью. – Она слегка пихнула его локтём, не скрывая своей улыбки. – У меня, между прочим, до сих пор царапины на спине болят. Ты прямо-таки зверь!

– Ну не надо было приставать ко мне ночью, Мистер-Я-Дарю-Всем-Оргазм! Ты вроде уже должен был понять, что я не милая антилопа из диснеевского мультика.

– А кто ты?

Они остановились, замерев на тротуаре под молчаливым домом. Где-то вблизи хлопнула дверь, разорвав тишину на куски – видимо, кто-то заметил идущие по улице силуэты, меж которых медленно шёл пёс, и решил укрыться в своём убежище, ведь кто знает, что может быть на уме у тех, кто так свободно гуляет по руинам? За ними могли наблюдать, но и что с того? Пусть хоть глаза себе выколют, Женя будет обнимать Катю столько, сколько захочет. И сколько нужно будет ей, а она, казалось, как никто другая нуждалась в объятьях.

Но после услышанного вопроса она остановилась не для того, чтобы начать обниматься. Не в силах сдерживать улыбку, Катя наклонила голову и заговорила:

– Рэндж, закрой уши. Сейчас я объясню ему, кто я такая. – Серые глаза весело блеснули, и теперь в них не была даже намёка на лёд, хотя бы на маленький его кусочек. – Женечка, я грешница, которую ты…

Но слова застряли в горле, так и не вырвавшись наружу. В нос ударил запах горелого – такой резкий и неприятный, что сразу вскружил голову.

Но замереть заставило другое – в воздухе плавал аромат горящей плоти.

Человеческой плоти.

– Ты тоже это видишь?

Женя не ответил. Просто смотрел и не верил своим глазам, хотя воздух вокруг уже пропитался подожжённым мясом.

Они добежали до той улицы, с которой в небо ввалил чёрный дым, и остановились на самом углу. В паре сотен метров от них горел дом, охваченный диким пламенем. Огонь жадно поедал его стены, высовывал алые языки из окон и перешёптывался с самим собой, пока наслаждался трапезой из мертвецов. Все пять этажей утонули в природной стихии, не в силах противостоять ей. То, что было артефактами людей, их вещи и нетронутые улыбки на застывших лицах охватывало пламя и обгладывало то мясо, что светлячки решили оставить. Контур дома растворялся в густом дыме. Воздух накалялся, жар нагонялся на кожу мощными волнами, а ветер и вовсе пытался сбить с ног, швыряя в лицо дух смерти.

– Это они, – голос Кати дрожал, чуть ли н срывался на плач. – Те скотины. Те самые козлы.

Женя проследил за её взглядом и увидел у угла дома три человеческих силуэта, которых будто бы создала тьма. Солнце начало подпаливать крыши Петербурга, но эти люди были обличены во всё чёрное, не было видно даже глаз. Каждый из них смотрел на горящее здание и словно бы наслаждался. Один из фантомов баловался механической зажигалкой и чуть не уронил её, но всё же спохватился и успел поймать её, услышав хохот товарищей. Обтянутые перчатками ладони лежали на автоматах, судя по всему, настоящих. Блики лучей отражались на поверхности чищеных ботинок, по виду таких тяжёлых, что при ударе они с лёгкостью проломят кости черепа. Казалось, под этими чёрными очками не могли скрываться люди, потому что ни один человек не выдержит жара солнца в таком костюме. Он просто испепелится или сойдёт с ума, но не будет так спокойно стоять, барабаня пальцами по цевью автомата

Тем не менее, три тени стояли, наблюдая за тем, как огонь пожирает дом, в котором ещё совсем недавно смеялись семьи, отцы укладывали дочерей спать, а матери успокаивали сыновей после школьных драк.

– Вот как они избавляются от тел, – Женя почувствовал подступающую к горлу рвоту, но смог подавить её. – Они просто сжигают всё к чертям. Просто берут и сжигают.

Катя хотела что-то добавить, уже открыла рот, чтобы согласиться, но тут уши пронзил крик, ворвавшийся в самый мозг. Солдаты мигом выпрямились, и головы их повернулись в сторону двери в тот момент, когда она с шумом распахнулась. Из горящего дома выбежал скелет, залившийся женским криком. Его контуры полыхали в огне, кожа чернела на глазах. Умирающая женщина побежала к солдатам и протянула к ним горящие руки, мяса на которых оставалось всё меньше и меньше. Она протянула руки как бы прося помощи и не остановилась даже тогда, когда три приклада упёрлись в плечи, а предохранители со щелчком передвинулись вниз. Первая пуля снесла ей голову. Разрывной патрон добился того, что разорвал череп на куски и разбросал их по асфальту. Мозги подобно освободившейся птице несколько секунд летели над землёй и с громким шлепком приземлились, тут же начав растекаться. Глаз попал на лобовое стекло автомобиля и пополз вниз, к дворникам. Женя невольно представил, как они включаются и размазывают глаз по стеклу, пока его владелицу расстреливают как мешок с фаршем.