Судья – гнида
Периодически вспоминаю одно уголовное дело, которое было рассмотрено в одном из наших районных судов в Екатеринбурге.
Уже не помню по какой статье Уголовного кодекса РФ было возбуждено это дело, а потом направлено в этот районный суд, но это не так важно для описания сложившейся ситуации на тот момент.
Как обычно, я приехал в суд в качестве государственного обвинителя. Дело рассмотрели очень быстро, подсудимой была женщина, которая полностью признала свою вину, изобличила себя полностью, так сказать.
По окончанию судебного процесса, но до оглашения приговора, я забежал к судье и договорился с ней по поводу наказания этой женщине, чтобы соблюсти паритет обеих сторон – прокуратуры и суда.
Договоренность была в том, что я прошу подсудимой два года условно, а судья дает её один год условно. Все счастливы и могут идти по домам.
Однако, вдруг судья сказала, что ей необходимо, чтобы я попросил подсудимой два года реально, а она всё равно даст ей один год условно. Я не совсем понял, почему так, но она меня заверила, что ей просто надо отличиться перед начальством, что она не идет на поводу у прокуратуры, а является самостоятельной фигурой.
Э-э-х, мне бы тогда насторожиться…
На оглашение приговора я не остался, т.к. куда-то мне срочно надо было ехать, хотя обычно я всегда дожидался оглашения приговора, но изредка не оставался и уезжал.
Вот после того случая, я всегда дожидался оглашения приговора…
Ближе к окончанию рабочего дня я сидел в своём кабинете и занимался своими делами, готовил документы по материалам и судебным дела.
- Это ты был сегодня в _________ районном суде? – залетел ко мне в кабинет заместитель прокурора.
- Да, я, - удивленно уставился я на него.
Этот заместитель занимался надзором за расследованием уголовных дел, поэтому почти не касался дел, которые рассматривались в суде. Для этого у нас был другой заместитель прокурора, который курировал работу судов.
- Ты чего надел?! – выпалил он мне.
- А чего я наделал? Был в суде, поддержал государственное обвинение, потом уехал. Всё было ровно, - внешне спокойно, но уже внутренне напрягшись, ответил я ему.
- Ты в курсе, что женщина, которая была подсудимой, взяли под стражу в зале суда, а потом увезли в СИЗО?
- Не понял… Я же договорился с судьей, что ей дадут год условно, - офигел я от такой новости.
- Я не знаю, о чем ты там договорился. До меня сейчас дозвонилась соседка той женщины. Она оставила свою дочь у неё, потому что поехала в суд на рассмотрение своего уголовного дела. Соседка дождалась вечера, поняла, что что-то не так. Дозвонилась до суда, а там ей сказали, что женщину увезли в суд. Она каким-то образом нашла номер моего телефона, дозвонилась до меня. Сказала, что сейчас привезет девочку и бросила трубку, - злобно сказал он мне.
Могу сказать, что на тот момент найти телефонные номера прокуратуры было тогда достаточно затруднительно. Интернета, как такового, тогда в городе почти не было. Телефонные городские справочники были все устаревшие, новых не было, не печатали. Так что даже удивительно, как эта соседка нашла хотя бы телефон нашего заместителя прокурора. Тем более, что наша прокуратура пользовалась телефонными станциями железной дороги, у нас даже номера были отличны от городских номеров: во всем городе использовали шестизначные номера, а у нас были пятизначные.
Об этом знали либо работающие на железной дороге, либо имеющие какое-то отношение к железной дороге, либо родственники или знакомые.
В общем, от таких «веселых» новостей я маленько ошалел, т.к. не ожидал такой подлянки от судьи. Я начал лихорадочно набирать номер судьи, а потом и номер секретаря. Но никто так и не взял трубку.
Пока суть да дело, услышал, как входная дверь прокуратуры открылась, а затем захлопнулась. В прокуратуре кроме меня, одного секретаря и заместителя прокурора уже никого не было. Рабочий день закончился пятнадцать минут назад
Поэтому я вышел в коридор, чтобы посмотреть на вошедшего, а то мало-ли… Охраны у нас не было, поэтому шляющиеся посетители в нерабочее время по конторе нам были не нужны.
В коридоре я увидел женщину, которая держала за руку девочку лет 10. Она оглядывалась по сторонам, высматривая кого-либо. Я её спросил, внутренне напрягшись:
- Вы к кому?
- Я ищу заместителя прокурора _________, я по поводу Петровой, - назвала она фамилию женщины, по уголовному делу которой я сегодня поддерживал обвинение.
Чувствуя нарастающее волнение, молча указал ей на открытую дверь кабинета заместителя прокурора. Она тут же прошла в кабинет к заместителю прокурор, а я зашел в кабинет вслед за ней.
- Вы осудили Петрову сегодня? Вы! Вот вам с ребенком и водиться, раз вы закрыли её мать, - обвиняюще выговаривала она нашему заместителю. – Оставили ребенка без матери, значит вы о нем и должны заботится. Я ей никто, поэтому и права о ней заботиться не имею. Я лишь должна была с ней сегодня посидеть, а вечером мать должна была её забрать. Если вы посадили, то вы о ней и заботиться, - выпалила она на одном дыхании.
Мы с заместителем переглянулись, просто не зная, что ей сказать и что нам делать.
- Ну что вы молчите? – возмутилась она.
- Вы хотя бы представьтесь, - неуверенно сказал заместитель.
Она представилась, показала паспорт, я переписал её данные, данные ребенка. Потом она сказала, что с девочкой сидеть не намерена, т.к. это наша вина. Мы её пытались уговорить оставить у себя девочку, но она ни в какую не соглашалась. Потом просто ушла из прокуратуры.
- Ну и чего делать будем? – риторически спросил меня заместитель.
А чего делать? Хрен его знает! Органы опеки тогда были, но с учетом безденежья и общего бардака в стране, можно сказать, что их и не было.
Мы накормили испуганную девочку сушками и печеньем, напоили чаем. Затем заместитель забрал девочку себе домой, у него своих двое девочек было, примерно её возраста.
На следующий день я стоял в кабинете прокурора и выслушивал дикие вопли укушенного змеей за яйца бизона. Мне припомнили всё: и что сделал, что делаю и что собирался сделать. Прошлись по моим умственным способностям, по моим предкам, а также уточнили, сколько меня раз роняли акушеры на пол, когда я родился…
В кабинете были еще два заместителя прокурора, которые пытались понять, что делать и куда бежать. Мне было приказано срочно писать протест на приговор, на предмет тяжести наказания, с требованием изменить на условное.
Повезло, что утром пришла эта соседка, которая извинилась, что действовала вчера под сильными эмоциями, когда оставила нам девочку. Быстренько вызвали дежурный милицейский УАЗ-к, заместитель уехал с ней домой, чтобы передать ей девочку.
Я, напечатав протест, приехал в суд.
- Может вы объясните, почему вы так сделали? – спросил я, когда зашел в кабинет к судье. – Вы же её дочь одну оставили. Тем более, нарушили нашу договоренность.
- Я вам ничего не должна. Не забывайтесь, я судья, ни перед кем не обязана отчитываться, - через губу сказала мне судья.
В общем, разговор с ней не сложился. Она так и не объяснила мне, зачем она это сделал и так поступила.
Разговор один на один с секретарем тоже не дал объяснения сложившейся ситуации. Она чего-то блеяла, но так и не дала объяснения поведения судьи.
Пришлось идти к председателю суда и объяснять ситуацию. Хорошо он пошел навстречу. Мой протест был принят, мне было обещано, что протест будет рассмотрен в короткие сроки.
Председатель обещание сдержал: приговор был быстро пересмотрен в течении двух недель. Могу сказать, что обычно это занимало полтора-два месяца. Женщину выпустили на свободу. Заместитель прокурора, пока она сидела, ездил к соседке, привозил еду (тут я ему малость помогал с продуктами), «подкидывал» немного денег.
Мне потом судейские рассказали, что эта судья ведет и чувствует себя неприкасаемой, т.к. её муж работал заместителем председателя вышестоящего – городского суда. Поэтому она в суде вела себя как королева, даже нагловато общалась с председателем своего суда. Имела неосторожность в кулуарных разговорах с другими судьями заявлять, что метит на место этого председателя. А вот это уже была большая ошибка с её стороны. Такая информация расходится очень и очень быстро…
