– Беглые? – уточнил я.

– Похоже на то.

Клиника «Здоровое тело» специализировалась в числе прочего на пластических операциях. Не удивлюсь, если тут перекраивали личины тем, кто мечтает скрыться от правосудия. Почему такое лучше делать в центре Москвы, а не на заимке в далекой Сибири? Так оборудование здесь дорогое и навороченное. Специалисты на загляденье. И крыша властная, судя по всему, очень хорошая, учитывая, что сюда не лез ни один контролирующий орган из Минздрава. И другие фискальные службы со слезами несбывшихся надежд на обогащение обходили стороной такое сладкое местечко.

Усыпили всех, кроме доктора Штайна, которому еще предстояло провести нас с экскурсией по местным подвалам.

На экране возникла дверь в подвал, вполне годная для противоатомного бункера. Там, наверняка, и находится нужное нам.

Подвалы – это для нас не просто архитектурный элемент. Это такой отдельный мир, где разгораются страсти и хранятся тайны, обтяпываются самые грязные делишки. Сколько таких подвалов имеется у «Фрактала». А сколько я штурмовал – это были тайные лаборатории, закрытые тюрьмы, склады запрещенных вещей и схроны. В этих подземельях витает душная аура темных и подлых делишек, которая и притягивает таких охотников, как мы.

Доктора Штайна подвели к двери, и старший штурмовой группы спросил:

– Как открыть дверь?

– Там ничего нет! – засуетился доктор. – Дверь запечатана чиновниками гражданской обороны!

– Хорош нам уши греть, лепила, – положил ему тяжелую медвежью лапу на спину старший группы. – Я печати не вижу. Зато вижу цифровой замок, идентификатор пальца и голоса. Думаю, у тебя есть допуск. И ты сейчас им воспользуешься!

– Нет у меня ничего! – крикнул доктор. – Только у хозяина клиники!

– Ну как скажешь, – покорно согласился старший группы. – Мы сейчас взорвем эту дверь вместе с половиной здания. Только перед этим тебя на порог положим.

– Я ничего не знаю!

Старший группы отошел на пару шагов от доктора. Приценился. Поднял руку. Хлопок пистолета.

Штайна откинуло на пару шагов, он ударился спиной о стену – на белоснежном халате расплывалось красное пятно.

– Следующий выстрел в коленную чашечку, – деловито поведал старший. – Ты лишишься ноги. А если и потом будешь тупить, останешься без головы.

– Суки-и, – простонал он, зажимая рану на плече – обильно кровоточащую, но не опасную для жизни и здоровья.

– Не обижайся. Работа такая, – хмыкнул старший.

И доктор Штайн заскулил, глядя на поднимающийся ствол. Когда тот уперся ему в коленную чашечку, то воскликнул в отчаянье:

– Тормози, отморозок! Я открою!

– Сколько там народу? – спросил старший.

– Четверо, – просипел доктор. – Охранники. Специалист. Ну и эти там еще… Ну…

– Эти, – хмыкнул старший. – Оружие?

– Не знаю. По положенности. Это не мои дела!

Доктор Штайн настучал код. Приложил ладонь на детектор. И подал команду голосом. Замок щелкнул. Ну, здравствуй, пещера Кощея.

На экране замелькали картинки. Рванула светошумовая граната. Выстрел грохнул. Хлопки. Полутьма.

Включился инфракрасный режим с зелеными силуэтами. Потом вспыхнул яркий свет, ослепивший экран. И вернулось четкое изображение.

Мы увидели коридор с грязно-зелеными стенами. На полу валялись три тела. Одно явно мертвое. Еще одно истекает кровью. Третий подвальный охранник легко ранен – лежит на полу, руки на затылке, и скулит, чтобы его оставили в живых. На полу валяются автомат и помповик.

Коридор длинный. По обе стороны шли глухие металлические двери, выкрашенные единообразно-безобразным желтым цветом. Наши бойцы распахивали их ногами. Осторожно проникали в помещения.

На экране возникали лабораторные помещения с кушетками-каталками, шкафами, медаппаратурой. Потом шли складские помещения с полками, коробками, большими алюминиевыми бидонами и металлическими контейнерами с надписями на иностранных языках.

В просторной, ярко-освещенном медицинской комнате со столами, кушетками и шкафами обнаружился человек. Он стоял, гордо уперев руки в боки, пока его не уронили на пол. Его запястья затянули пластиковые путы, которые лучше наручников. Потом камера взяла в фокус морду пленного.

– Свиделись! – воскликнул я, глядя на возникшее на экране лицо Василиска. – Здесь он все же, негодяй!

Потом лаборатории и склады закончились. Пошли оранжевые двери с маленькими окошками, похожие на двери тюремных камер.

Бойцы отодвигали засовы. Некоторые камеры были пусты. В других были люди. Один лежал, привязанный на каталке, в бессознательном состоянии. Другой забился в угол – глаза безумные, трясся, как осиновый лист, и причитал что-то невнятное.

– Дальше двигайте! – велел по рации Леший. – Не зевайте!

В самом конце коридора располагалась лаборатория, заполненная хирургическими инструментами, какими-то странными и устрашающими механизмами, наводящими на мысли о средневековых пыточных казематах. На просторном медицинском ложе, являвшем собой сложную механическую конструкцию с подъемами, фиксаторами, лежал не подававший признаки жизни Эскулап. В вене его торчали иглы, трубочки уходили во чрево массивного кубического аппарата кондового коричневого цвета. Пленник был весь обклеен датчиками, как доска объявлений рекламками компьютерных услуг. Судя по пульсирующим звукам и перемигиваниям аппаратуры, жизнь в нем теплилась!

– Нашли, – я вытер рукой выступивший на лбу пот, откидываясь в кресле.

– Нам нужно туда! Срочно! – горячо воскликнул бородатый плюгавенький врач – ближайший помощник Эскулапа, которого мы взяли с собой для оказания неотложной помощи. Он с самого начала мероприятия шептал едва слышно молитвы небесам, чтобы те отдали нам его любимого шефа живым. Главное, живым, а здоровье уж он постарается ему вернуть. И вот мечта сбылась. Теперь пора действовать.

– Наш выход,– кивнул я.

Штабной фургон тронулся с места и въехал в уже открытые ворота клиники. Остановился во дворе.

Мы с Лешим прошли к месту зачистки. За нами следовал врач с объемистым белым чемоданом.

В лаборатории врач бросился к бездвижному Эскулапу, витиевато выматерившись под нос. Схватил шефа за руку. В глазах блеснули слезы. Но давать волю чувствам он не стал. Ощупав пульс, распахнул свой чемоданчик и принялся скупыми движениями истинного мастера колдовать над больным.

– Как он? – спросил я с опаской.

– Да, похоже, что ничего фатального и необратимого, – выдал заключение врач. – Прям сейчас и приведем в себя.

– Гора с плеч, – выдохнул я. – Работайте!

Мы с Лешим оставили врача заниматься своим делом. И прошли в медицинское помещение, где стоял на коленях со сведенными назад руками Василиск.

Спецназовцам, которые держали его на мушке, было не по себе. Я и сам будто натолкнулся на упругую преграду – такая темная энергия и ярость плескались вокруг этого неопрятного и плохо выбритого человека. Он вроде бы пытался пробиться энергетическим давлением в сознание присутствующих, тянул, как чудище из глубин, щупальца к нашим душам.

– Тварь какая непотребная, – покачал головой боец, невольно отступая от пленника. – Может, лучше его прикончить?

– Торопиться не будем, – я присел на колено рядом с Василиском. – Ну, вот и встретились.

– Кто дал вам право? – прошипел он.

– Трансплантологией балуешься? – полюбопытствовал я.

– Это не мое, – зашипел змеей Василиск. – Я экспериментатор!

– Экспериментатор? Проводишь опыты с чипированием на живых людях. Потом разбираешь их на органы. Чтобы ничего не пропало. Я прав? – посмотрел я ему в глаза.

Он промолчал.

– Ты, гнида, навел на Эскулапа? – продолжал давить я.

– Я не хотел! – вскрикнул он. – Они вышли на меня! Я не мог отказать!

Похоже, играть в героя и что-то скрывать он не собирался с самого начала.

– Раздавить бы гадину, – прошипел Леший, с ненавистью глядя на клиента. – По его вине столько боевых товарищей полегло.

– Спрашивайте с тех, в чьих руках я сам находился в качестве жертвы, – изрек пафосно Василиск.