Поет любовник легкокрылый.
Напротив, страсть моя тогда
Еще усилится, друг милый!”
Амур тогда в саду летал:
Ему ль оставить это дело?
Он вдруг дыханье удержал
И все в природе охладело.
Бореи* свищут, прах метут;
Листочки Розы побледнели,
Зефиры, мотыльки взлетели,
И следу нет!.. А Чижик тут.
“Ах, если ты находишь счастье
В моей любви, - он говорил,
Утешься! Я люблю в ненастье,
Как в утро красное любил!”
Бог удивился не напрасно,
Он щедро наградил чету:
Удвоил Розы красоту,
И Чиж один любим был страстно.
Смысл басни, кажется, найден;
Его ты знаешь, друг мой милый:
Я - тот любовник легкокрылый,
Но как за верность награжден?
1808
*Борей-северный ветер или бог северного ветра. - Прим. ред.
ГРАФУ П. А. СТРОГАНОВУ
За чекмень, подаренный им мне во время войны 1810 года в Турции Блаженной памяти мой предок Чингисхан, Грабитель, озорник, с аршинными усами, На ухарском коне, как вихрь перед громами, В блестящем панцире влетал во вражий стан И мощно рассекал татарскою рукою
Все, что противилось могущему герою.
Почтенный пращур мой, такой же грубиян, Как дедушка его, нахальный Чингисхан, В чекмене легоньком, среди мечей разящих, Ордами управлял в полях, войной гремящих.
Я тем же пламенем, как Чингисхан, горю; Как пращур мой Батый, готов на бранну прю.
Но мне ль, любезный граф, в французском одеянье Явиться в авангард, как франту на гулянье, Завязывать жабо, прическу поправлять И усачам себя Линдором показать!
Потомка бедного ты пожалей Батыя
И за чекмень прими его стихи дурные!
1810
x x x
Как будто Диоген, с зажженным фонарем Я по свету бродил, искавши человека, И, сильно утвердясь в намеренье моем, В столицах потерял я лучшую часть века.
Судей, подьячих я, сенаторов нашел, Вельмож, министров, прокуроров,
Нашел людей я разных сборов
Фонарь мой все горел.
Но, встретившись с тобой, я вздрогнул, удивился Фонарь упал из рук, но, ах!.. не погасился.
1810-е гг.
НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ КНЯЗЯ ПЕТРА ИВАНОВИЧА БАГРАТИОНА
Где Клии взять перо писать его дела?
У Славы из крыла.
1810-е гг.
ПЛЕМЯННИЦЕ
Любезная моя Аглая,
Я вижу ангела в тебе,
Который, с неба прилетая
С венцом блаженства на главе,
Принес в мое уединенье
Утехи, счастье жизни сей
И сладкой радости волненье
Сильней открыл в душе моей!
Любезная моя Аглая
Я вижу ангела в тебе!
Ах! как нам праздник сей приятен, Он мил домашним и друзьям.
Хоть не роскошен и не знатен,
Зато в нем места нет льстецам.
Тебя здесь Дружба - угощает,
Веселость - на здоровье пьет,
Родство - с восторгом обнимает,
А Искренность - сей стих поет!
Любезная моя Аглая,
Я вижу ангела в тебе!
Но если счастием картины
Твое я сердце не прельстил,
Коль праздник сей тебе не мил,
Ты в этом первая причина!
Никто от радости рассудка не имел, Ты только на себя вниманье обратила, Я угостить тебя хотел,
А ты собой нас угостила!
Любезная моя Аглая,
Я вижу ангела в тебе!
Между 1809 и 1811
В АЛЬБОМ
На вьюке, в тороках, цевницу я таскаю, Она и под локтем, она под головой; Меж конских ног позабываю,
В пыли, на влаге дождевой…
Так мне ли ударять в разлаженные струны И петь любовь, луну, кусты душистых роз?
Пусть загремят войны перуны,
Я в этой песне виртуоз!
1811
МОЯ ПЕСНЯ
Я на чердак переселился:
Жить выше, кажется, нельзя!
С швейцаром, с кучером простился
И повара лишился я.
Толпе заимодавцев знаю
И без швейцара дать ответ;
Я сам дверь важно отворяю
И говорю им: “Дома нет!”
В дни праздничные для катанья
Готов извозчик площадной,
И будуар мой, зала, спальня
Вместились в горнице одной.
Гостей искусно принимаю:
Глупцам - показываю дверь,
На стул один - друзей сажаю,
А миленькую… на постель.
Мои владенья необъятны:
В окрестностях столицы сей
Все мызы, где собранья знатны,
Где пир горой, толпа людей.
Мои все радости - в стакане,
Мой гардероб лежит в ряду,
Богатство - в часовом кармане,
А сад - в Таврическом саду.
Обжоры, пьяницы! хотите
Житье-бытье мое узнать?
Вы слух на песнь мою склоните
И мне старайтесь подражать.
Я завтрак сытный получаю
От друга, только что проснусь;
Обедать - в гости уезжаю,
А спать - без ужина ложусь.
О богачи! не говорите,
Что жизнь несчастлива моя.
Нахальству моему простите,
Что с вами равен счастьем я.
Я кой-как день переживаю
Богач роскошно год живет…
Чем кончится? И я встречаю,
Как миллионщик, новый год.
1811
1811-го ГОДУ
Толстой* молчит! - неужто пьян?
Неужто вновь закуролесил?
Нет, мой любезный грубиян
Туза бы Дризену отвесил.
Давно б о Дризене читал;
И битый исключен из списков
Так, видно, он не получал
Толстого ловких зубочистков.
Так, видно, мой Толстой не пьян.
1811
* Толстой Федор Иванович (Американец) - хороший приятель Давыдова. - Прим. ред.
К Е. Ф. С-НУ, УБЕЖДАВШЕМУ МЕНЯ НАПИСАТЬ ЕМУ ЧТО-НИБУДЬ
Рушитель лености моей,
Оставь дремать меня в покое
Среди моих беспечных дней;
Позволь мне время золотое
Заботами не возмущать!
Я славы не хочу искать;
Хочу покоиться всечасно,
Лежа в постеле, размышлять
И век лениться сладострастно!
1813
В. А. ЖУКОВСКОМУ
Жуковский, милый друг! Долг красен платежом: Я прочитал стихи, тобой мне посвященны; Теперь прочти мои, биваком окуренны И спрысканны вином!
Давно я не болтал ни с музой, ни с тобою, До стоп ли было мне?..
…………………………………..
Но и в грозах войны, еще на поле бранном, Когда погас российский стан,
Тебя приветствовал с огромнейшим стаканом Кочующий в степях нахальный партизан!
1814
К МОЕЙ ПУСТЫНЕ
Пустыня тихая, сует уединенна,
В тебе я позабыл все горести мои!
Но будь ты на холмах Аи,
Тогда была бы совершенна!
1814
x x x
Гераков! прочитал твое я сочиненье, Оно утешило мое уединенье;
Я несколько часов им душу восхищал: Приятно видеть в нем, что сердцу благородно, Что пылкий дух любви к отечеству внушал, Ты чтишь отечество, и русскому то сродно: Он ею славу, честь, бессмертие достал.
1814
ЭЛЕГИЯ I
Возьмите меч - я недостоин брани!
Сорвите лавр с чела - он страстью помрачен!
О боги Пафоса, окуйте мощны длани И робким пленником в постыдный риньте плен!
Я - ваш! И кто не воспылает!
Кому не пишется любовью приговор, Как длинные она ресницы подымает, И пышет страстью взор!
Когда харитой улыбнется,
Или в ночной тиши
Воздушным призраком несется,
Иль, непреклонная, над чувствами смеется Обуреваемой души!
О вы, которые здесь прелестьми гордитесь!
Не вам уж более покорствует любовь, Взгляните на нее и сердцем содрогнитесь: Она - владычица и смертных и богов!
Ах! пусть бог Фракии мне срамом угрожает И, потрясая лавр, манит еще к боям, Воспитанник побед прах ног ее лобзает И говорит прости! торжественным венкам…
Но кто сей юноша блаженный,
Который будет пить дыханье воспаленно На тающих устах,
Познает мленье чувств в потупленных очах…
И на груди ее воздремлет утомленный?
Чего ему тогда останется желать?
Чего искать ему? - он все уже имеет!
Он выше всех царей достоин восседать!
Он бог, пред коим мир, склонясь, благоговеет!
1805-1814
ЭЛЕГИЯ II
Пусть бога-мстителя могучая рука
На теме острых скал, под вечными снегами, За ребра прикует чугунными цепями Того, кто изобрел ревнивого замка Закрепы звучные и тяжкими вратами, За хладными стенами,
