– «щупальцами осьминога», и все это разноцветное. Геологи называют такой ландшафт «бедленд». Многие хребты в результате выветривания настолько утонули в собственной щебенке, что их почти не видно. Щебень и песок на много километров расплываются вокруг гор пологими склонами – бэлями по-монгольски. Здесь очень сухо, одна травинка на 10-20 минут пути. Лишь у подножия гор растут солянки, и там водится антилопа – джейран.

Ночевка в караван-сарае за 0,5 $.

28.06. Сегодня, честно говоря, я чуть не свихнулся. Весь день один и тот же пейзаж – поля с пирамидальными тополями и низкие желтые горы справа. Так с 5 до 23 часов. Автобус забит, мое место в хвосте, колени упираются в спинку сиденья впереди и дико болят. Многие пассажиры сходят, не выдержав жару и тряску.

Единственное утешение – огромные арбузы по 0,3$ штука. Неприятное место

– Кашгария!

29.06. Сегодня полегче. Очень уж красивые горы справа – километровой высоты обрыв из пород всех цветов радуги, да еще весь в «архитектурных излишествах». К сожалению, у меня не было времени проверить, нет ли в этих красных склонах таких же «динозавровых кладбищ», как в сходных формациях южной Монголии.

К вечеру приехали в Кашгар. Город очень похож на Фергану застойных лет, но отличается обилием велорикш, вьючного скота и маленьких забегаловок, а также некоторой, мягко говоря, грязноватостью. Главные достопримечательности – несколько старых мечетей и огромная статуя Председателя Мао в ленинской кепке.

Из Кашгара начинается самая красивая дорога мира – Каракорумское шоссе. Оно поднимается на Памирское плато, пересекает Каракорум у его стыка с Гиндукушем, и затем спускается в Пакистан мимо горы Нангапарбат (8107 м) в Хиндурадже. Эта трасса чрезвычайно популярна у туристов всего мира, особенно город Пешавар, где за небольшую сумму можно пострелять из всех видов оружия, покататься на танке, а также все это купить. В этот раз я планирую ограничиться памирской частью.

Вечером пыльная буря, смесь грозы с «афганцем». Мне уже все равно – я и так весь в пыли. Отель «Semah», роскошное здание в псевдоарабском стиле, забит англичанами, пакистанцами и голландцами.

30.06. Ага, началось! Ради этого стоило и месяц ехать на автобусе. Рано утром выбираюсь из Кашгара, и сразу же передо мной открывается панорама Кашгарского хребта: ярко-красные горы, потом желтые, затем высокие черные и над ними – великолепная белая стена пика Конгур. Я смотрю на него последовательно из красного, желтого и черного каньонов, потом мы въезжаем на Памирское плато и останавливаемся у маленького зеленого озера Караколь. В трех юртах здесь расположен «туристский приют». За озером слева – Конгур (7719 м) и Конгур-Тюбе (7665), справа – Музтагата (7545). Сегодня я уже никуда не пойду. Буду сидеть в нирване на берегу, глядя на высочайшие горы Памира, мне покажут сначала заход солнца, потом восход луны. А завтра – опять рассвет, закат и луну. Чего же еще хотеть?

01.07. Поднялся на Конгур до снеговой линии. Подо мной – ярко-голубой пульсирующий ледник. Он грохочет, трескается, а если внимательно присмотреться, видно, что он ползет со скоростью минутной стрелки. Речка, которая утром была по колено, к вечеру так поднялась из-за таяния ледников, что мне удалось перейти обратно с девятой попытки.

02.07. Хозяева туристского приюта – киргизы. От путешествий по Средней Азии в моей голове осталось полтора десятка киргизских и узбекских слов, так что вполне можно общаться. К тому же в местных языках много русских слов – чайник, колесо, винтовка и т.д. Продал жене хозяина на 2 $ советских монеток на украшения. Знал бы заранее – привез бы мешок.

К западу проходит невысокий Сарыкольский хребет. Если подняться на гребень, видно долину реки Оксу, хорошо знакомую всем исследователям советской части Памира. У каждого местного жителя есть прекрасная карта, на которой обозначены наши заставы, проволочные заграждения и тропы, по которым можно все это обойти.

Путь, впрочем, неблизкий, так что контрабандой никто не занимается. Чаще заходят на километр-другой вглубь таджикской территории, чтобы подстрелить архара или горного козла – с китайской стороны их уже истребили, а с СНГшной еще не совсем.

03.07. Поднимаюсь на Музтагату до края ледяной шапки. До чего же здесь все-таки красиво! Только очень холодно. Потом ловлю попутную полуторку 1949 г выпуска.

Китайская специфика выражается в том, что портрет Председателя на ветровом стекле цветной. Ночую у края плато в старом киргизском склепе, битком набитом аргасовыми клещами.

04.07. Иду вниз по каньону Гездарьи. Восточный склон Памира – самый сухой, поэтому флора и фауна здесь крайне бедные. К вечеру с 4200 м спускаюсь до 1500,совсем сбив пятки. Под вечер ловлю «Ауди» с местными журналистами. Машина пролетает поселки со скоростью 120 км/ч, истребляя бродячих собак лучше любой бригады очистки. Меня бесплатно (что здесь редкость) подвозят до самых дверей отеля, где я уже всех знаю. В городе начался сезон абрикосов – ням-ням!

05.07. По утонувшей в миражах пустыне Такла-Макан еду в Ечен. Чем глубже забираешься в эти края, тем острее ощущение, что движешься в прошлое. Если свернуть с главной улицы, попадаешь в кварталы, где ничего не изменилось со времен Ходжи Насреддина. Это, быть может, последнее место во всем исламском мире, где муэдзины рассчитывают на силу собственного голоса, не пользуясь микрофоном.

Из Ечена начинается дорога в Тибет. Из четырех основных дорог, ведущих туда с четырех сторон, Западная – самая длинная и тяжелая (самая легкая и короткая – южная, из Непала.) Выясняется, что один из перевалов закрыт «на ремонт» и открывается раз в 10 дней. До следующего раза – семь дней.Ловлю грузовик дорожников до закрытого перевала. Путешествуя по Союзу, я насмотрелся на плохие дороги, но ничего подобного этой не видел никогда. К тому же кузов, в котором я еду, забит прыгающими от тряски железками, так что скучать не приходится.

Проезжаем первый перевальчик (всего 3500м, но мало не покажется) и ночуем в таджикской деревне на дне совершенно жуткого каньона. Таджики собрались толпой и долго меня разглядывали – обычно машины с туристами проезжают деревушку без остановки. Быть может, аборигены и не знали, что кроме них существуют и другие люди европейского типа – ведь кроме нескольких маленьких таджикских поселков, все обитатели этих краев – монголоиды, как китайцы, или метисы, как уйгуры.

06.07. Вот и закрытый перевал. На высоте 5400 м под убийственно ярким солнцем огромная толпа женщин и подростков вручную расширяет узенькую грунтовку, вьющуюся по промерзшим скалам и галечникам ледниковых морен. Дальше придется идти пешком. За перевалом нет ни травы, ни птиц. Страшно высокие, но почти лишенные снега хребты окружают бездонные теснины, по которым вьются мелководные мутные речки. Внутренний Куньлунь – самая дикая и малоизученная часть Центральной Азии. Горы практически не пропускают облака, которые могли бы принести дождь, но раз в несколько десятков лет сюда прорывается индийский муссон, и реки, вздувшись, сметают дорогу, построенную нечеловеческим трудом.

До полуночи успел спуститься к крошечному поселку Мазар на реке Раскемдарья.

Здесь не так холодно, и можно ночевать под камнем.

07.07. Беру в селе напрокат лошадь (за полдоллара) и пытаюсь подобраться к главному хребту Каракорума. Километров через сорок доезжаю до реки, которую нельзя перейти вброд. Приходится вернуться. Зато видел самую красивую гору мира – Чогори (8611 м), изумительный обоюдоострый меч из синего льда, пронзающий слои облаков.

08.07. Иду вверх по долине реки. Через каждые 20-22 км стоят домики дорожных рабочих. Если проходить 66 км в день, можно попадать на них к завтраку, обеду и ужину. Горы очень красивые, но совершенно безжизненные. Только у реки растут редкие кустики, и там водятся зайцы, мелкие птицы и бабочки-репейницы, да еще у домиков живет по паре воронов. К вечеру пересекающие дорогу ручейки выходят из берегов – в горах тают последние пятнышки снега. Приходится ночевать на берегу очередного ручья, а утром, когда вода почти исчезает, идти дальше.