– Я не стану это делать, – ответила она тихо, но с твердой уверенностью.

От недовольства губы у матери стали очень тонкими. Она посмотрела на Джесс своими изможденными, с красными прожилками, глазами. Щеки ее при люминесцентном свете казались особенно ввалившимися.

– Тогда убирайся отсюда.

– Я понимаю, – ответила Джесс старушке, проглотив застрявший в горле комок. – Я сама большую часть жизни была одна.

– Большую? – вскинула бровь Люси.

У Джесс напряглись плечи. Как бы ни сблизились они с мистером Кимом, он так никогда и не узнал от нее о Шансе. Когда между ними выросла настоящая, доверительная дружба, Джесс хотела было поделиться с ним своим горем, однако за годы женщина настолько привыкла держать это в себе, что как-то язык не поворачивался ему все рассказать. К тому же в ней не было уверенности, что она заслуживает его сочувствия и вообще его дружбы. Но в Люси присутствовало нечто такое, что даже после считаных дней знакомства сумело успокоить Джесс и заставить ее саму захотеть открыть то потайное место, где она хранила свои секреты.

– Мать выгнала меня из дома, узнав, что я беременна. И я некоторое время после этого жила в общежитии.

Люси склонила голову набок, посмотрев на Джесс нежно-голубыми глазами, отчего та отвела взгляд.

– Должно быть, это было очень тяжело, – молвила Люси.

Джесс кивнула, тяжело сглотнув. Она отметила, что Люси ничего не стала спрашивать у нее про беременность. И за это она еще больше прониклась симпатией к хозяйке.

– А что произошло после того, как у вас умерла мать? – спросила Джесс.

Люси кашлянула, прочищая горло.

– Мне остались этот дом и магазин. – Люси посмотрела на свою правую руку, повернула ее ладонью кверху и подушечкой указательного пальца словно провела перед собою замысловатую линию. – Труднее всего справляться самостоятельно оказалось с потерянными концами.

И она погрузилась в молчание, уставясь на свою ладонь.

Джесс внимательно посмотрела на старушку. За минувшие дни Люси частенько упоминала эти «потерянные концы», причем говорила о них с каким-то особым беспокойством. Словно это были заблудившиеся малыши, за которыми она не в силах была уследить. Джесс несколько раз уже спрашивала об этом Люси, но та лишь отмахивалась, как будто объяснять это для нее было слишком трудно. Джесс рассудила, что со временем она и сама узнает ответ.

Внезапно она с испугом заметила, что губы у Люси дрябло повисли, а взгляд стал тусклым и водянистым. Джесс метнулась к ней сбоку:

– С вами все в порядке? – Двумя пальцами она нащупала вены на запястье старушки. Кожа у Люси была гладкой и прохладной. – Люси? Вы мне можете ответить?

Джесс достала свой мобильник, занесла палец над кнопкой экстренного вызова.

– Не стоит устраивать переполох, милочка, – произнесла вдруг старушка, и Джесс с облегчением выдохнула.

– Почему вы мне не отвечали?

Люси улыбнулась:

– Я не могла тебя услышать. – Она откусила от тоста, и масло с него смазалось ей на губы, заблестев белым пятном. – Это было очень шумно.

Джесс подавила вздох и поправила на голове хвост, натянув волосы так туго, что даже напряглись уголки глаз. Загадочность этой старушенции иногда очень раздражала.

– И что же такое шумело? – осведомилась Джесс.

– Мальчик, – легко отозвалась Люси, указав рукой на пол и забавно подняв домиком брови.

Что-то стукнулось в носок домашнего башмака Джесс. Вскрикнув, она прижала ладонь к испуганно забившемуся сердцу и посмотрела вниз. У ее ног лежал маленький камешек, похожий на морскую гальку. Она опустилась на корточки, чтобы его взять, но тут ее внимание привлек неясный звук из-под ложа. А потом золотисто-красная оборка на кровати в одном месте вспучилась, точно в материю изнутри ткнулся кончик маленького пальца.

У Джесс заледенело все внутри. В горле резко пересохло, и она несколько раз энергично моргнула. Но когда посмотрела туда снова – ничего уже не было. Джесс чуть не рассмеялась над собственной реакцией. Разумеется, это была мышка, а никакой не пальчик! Это, видимо, из-за странных речей Люси ей порой мерещилось то, чего не могло быть на самом деле.

Джесс опустилась на колени, осторожно подняла оборку и, прижавшись щекой к ковру, заглянула под кровать. От царящего там непроглядного мрака защипало кожу под волосами. Но Джесс все же мотнула головой, словно стряхивая это ощущение, и подождала, когда глаза привыкнут к темноте. Под ложем у Люси не было ничего, кроме пушистых комков пыли. Джесс с силой выдохнула и опустила оборку. В этом доме были вековые двери и окна. Без сомнения, он был полон сквозняков и всевозможных щелей мышиных размеров.

«Надо поставить мышеловку», – добавила Джесс в мысленный список дел и, подняв с пола камешек, встала. В доме она обнаружила уже множество таких камней, решив, что их с обувью занесли с улицы. Один раз она наступила на камешек босой ногой – он больно впился в чувствительное место на подушечке ступни, отчего Джесс даже вскрикнула. Ей не хотелось, чтобы и Люси так же наступила на камень. С тихим стуком камень полетел в мусорницу. Возможно, если каждый день подметать пол, то этих мелких камешков здесь и не будет. Плюс еще один пунктик в ее список дел.

При мысли, с какой легкостью и привычностью она теперь планировала свои будни, ухаживая за Люси, у Джесс стеснило в груди. Заботиться о старой женщине, живя в ее доме, было для нее нечто более задушевное и личное, нежели работа в доме престарелых. Последняя пора, когда она с кем-то жила бок о бок и о ком-то постоянно заботилась, были годы ее материнства. Прижав ладонь к груди, Джесс попыталась отринуть воспоминания, однако они всегда были при ней – точно фантомная боль в отрубленной конечности. Преследовавшие ее образы порой грозили разорвать ей сердце.

Джесс глубоко вдохнула и почти даже ощутила его запах после ванны, аромат мыла и кокосового шампуня. Тут она заметила, что у нее мокрое лицо, и поняла, что в последние минуты молча плакала.

– Простите, – обронила она и вытерла глаза рукавом блузки. – Это от аллергии. Должно быть, из-за пыли под кроватью.

Наконец она встретилась глазами со спокойным взглядом Люси и даже выдавила слабую улыбку.

Люси сделала пару глотков апельсинового сока.

– Нет ничего постыдного, чтобы как следует поплакать, – молвила она.

В это мгновение раздался дверной звонок, и у Джесс облегченно опустились плечи, когда она услышала, как входная дверь открылась и закрылась.

– Это я! – донесся из прихожей голос Фиби.

Судя по тому, что успела понаблюдать Джесс, эта женщина была ближайшей подругой Люси. Фиби частенько наведывалась ее навестить или поиграть в карты. Она была горячей поклонницей группы «Grateful Dead» и, похоже, считала, что на любые жизненные вопросы можно ответить цитатой из их песни или высказыванием Джерри Гарсии. Джесс очень нравилось, когда та заезжала в гости.

Спустя несколько мгновений в дверях спальни появилось улыбающееся лицо Фиби, и она заняла свое любимое место в кресле у большого окна с видом на озеро. Она была в разноцветной хипповской зимней шапочке с завязками поверх седых кудряшек и в обычном своем джинсовом комбинезоне. От холода на улице щеки у Фиби раскраснелись.

– Сегодня прям пахнуло весной! – весело сказала она, потирая ладони.

Джесс мрачно глянула за окно на голую ветку осины.

– Вы называете это весной, Фиби?

Стоял, конечно, май, однако тех светло-зеленых почек, что уже вовсю пробивались в Денвере, на этой высоте местности не было и в помине.

Фиби хохотнула.

– Как же люблю, когда к нам приезжают жить с равнины! Умеешь же ты их подбирать, Люси! Но я тебе уже говорила, Джесс: пожалуйста, зови меня Иби. Только моя матушка и Люси зовут меня иначе.

И две женщины рассмеялись какой-то лишь им двоим известной шутке. Хотя их разделяли добрых два десятка лет и радикально разные чувства стиля, Люси и Иби были хорошими подругами. «Ведьма и хиппи», – про себя ласково называла их Джесс. И все же эти две женщины понимали и чувствовали друг друга на том уровне, на котором Джесс ни разу в жизни ни с кем не общалась.